Читаем без скачивания Топот бронзового коня - Михаил Казовский

    - Нас потом самих уберут как свидетелей. Делай, что угодно, только без меня.

    Евнух согласился:

    - Хорошо, подмешаю сам. Но скажи, каким образом? Посторонним на кухню вход закрыт.

    - А входить и не надо. Мы передаём блюда слугам, те несут их к покоям понтифика и передают монахам - из подручных его святейшества.

    - Но попасть в число слуг тоже невозможно - ими ведает сам куропалат Нарсес. Каждый под надзором.

    - Значит, ничего не получится.

    - Нет, не может не получиться! - заявил скопец. - Я утрачу доверие василисы, и меня сместят.

    - Лучше быть смещённым, чем мёртвым. Ошибаешься, друг: лучше быть мёртвым, чем не выполнять веления Феодоры. Если она узнает, что её приказание не осуществилось из-за твоего малодушия, то тебе не жить.

    Христофор закатил глаза:

    - Боже правый! Так погибнуть и этак погибнуть. Никакого выбора!

    - Выбор есть: если не отравим, то погибнем наверняка; если же отравим, может быть, спасёмся, может быть, она нас помилует.

    - Фаэтет, ты меня поверг в страшное смятение.

    - Надобно рискнуть, а потом уж посмотрим.

    В общем, уговорил.

    День спустя апокрисиарий (посол) Папы Римского в Константинополе Вигилий находился на приёме у императрицы, обсуждая шаги патриарха Мины по искоренению монофиситства, как вошёл Нарсес и срывающимся от волнения тонким голоском объявил:

    - Только что его святейшество епископ Римский Агапит скоропостижно почили в Бозе…

    Феодора и её посетитель перекрестились. Он достал из-за пояса платок и утёр им выступивший пот. Глухо пробормотал:

    - Мне теперь, полагаю, надлежит ехать в Рим с телом… - чуть было не сказал «убиенного», но мгновенно сам себя поправил и вслух произнёс: -…с телом безвременного усопшего…

    Государыня подтвердила:

    - Да, мой друг, отправляйтесь немедля. Дабы не собрали конклав без вас… и не выбрали того, кто нам не угоден!

    - Поспешу, поспешу теперь же.

    Выйдя от царицы, обратился к Нарсесу:

    - Как же произошло несчастье?

    Тот ответил:

    - Как-то очень странно: сели завтракать, он отпил воды и, схватившись за сердце, в одночасье умер. Даже охнуть не успел, а тем более причаститься.

    - Да, действительно, странно. Воду не давали выпить животным на предмет обнаружения яда?

    - Не смогли: Агапит, упав, навалился на столик, опрокинул кувшин, и вода растеклась по полу. Тут уж было не до животных.

    - Очень, очень жаль. Впрочем, что же? Наш святой отец всё равно бы от разбирательств не воскрес…

    Василиса наградила Фаэтета и Христофора несколькими либрами золота и, веля евнуху возвращаться в Иерон, обещала вскоре туда приехать - пусть Ареовинд будет наготове.

    Всё бы ничего, но Вигилий в Рим действительно опоздал. Весть о кончине Агапита добралась до Апеннин раньше корабля апокрисиария, и, по наущению Теодата, быстро собравшийся конклав выбрал нового Папу - некоего Сильверия [28], выступавшего за мир готов и ромеев. Но Юстиниана и Феодору этот вариант не устраивал, и они отправили Велисарию однозначный приказ: тем же летом начинать наступление, взять как можно скорее Рим и, сместив Сильверия, посадить на священный трон Вигилия. Директива застала Лиса на пути в Неаполь.

    Давний любовник Антонины - Константин - тот, с которым однажды Велисарий сразился на кулаках, занимал в последнее время видную должность начальника императорских конюшен. А когда самодержец узнал о гибели Мунда и его сына в Далмации, приказал Константину набирать войско, снаряжать флот и плыть в Салону, чтоб очистить город от готов и возобновить наступление с севера.

    План блестяще удался. Готы, увидав приближение византийских судов, побежали без боя и засели на другом берегу Адриатики - в Равенне. Константин победоносно занял Далмацию, но идти навстречу Лису не торопился. Не хотел помогать старому сопернику, выжидал, как пойдут события: может быть, удастся прийти на готовенькое и присвоить себе славу поражения Теодата.

    Самое начало атаки с юга было неплохое: войско Велисария состояло из пятнадцати тысяч ратников, плюс ещё военные корабли поддерживали наступление с моря. Перебрались с острова на «носок» итальянского «сапога» в считанные дни и довольно быстро заняли основные населённые пункты Калабрии. Тут же неожиданно одержали небольшую моральную победу: сдался, перейдя на сторону византийцев, зять Теодата - Эбримут, и его с женой (соответственно дочерью Теодата - Теоденатой) переправили в Константинополь, где ему присвоили титул патрикия и отправили жить в провинцию.

    Под Неаполем войско Лиса оказалось к исходу сентября. Для переговоров неаполитанцы прислали городского старейшину - Стефания, крепкого семидесятилетнего мужчину с гордым римским профилем и довольно надменным взглядом. Встретившись с командирами ромейской армии, он сказал:

    - Господа, для чего вы хотите брать Неаполь? Это не стратегический пункт Италии, не опорная база готов. Мы играем второстепенную роль. Если хотите завоевать страну, наступайте на Рим. Если Рим падёт - то сдадимся на вашу милость беспрекословно.

    Но у Велисария был иной взгляд на ход кампании. И поэтому он возразил парламентёру:

    - Здесь условия ставим мы. Вы сдаётесь сразу, открываете нам ворота без боя, и тогда я даю гарантии, что никто из местных не пострадает. Если готский отряд сложит сам оружие, пощадим и его: либо примем в свои ряды, либо отпустим на все четыре стороны.

    Предложение не слишком обрадовало Стефания, и старейшина ответил, что ему необходимо посоветоваться с городской знатью. Отпуская его, Лис предупредил:

    - Вам для размышлений двое суток. Если первого октября миром не войду внутрь, я отдам приказ взять город. И тогда мы не пощадим никого.

    Тот откланялся молча.

    Но ни первого, ни второго, ни третьего неаполитанские ворота не открылись. Началась осада, а затем и яростные атаки ромеями городских укреплений. Сразу стало ясно: готский отряд действует решительно, поливает нападавших кипятком из чанов, сбрасывает булыжники и умело отпихивает от стен приставные лестницы. Потеряв не одну сотню воинов, Велисарий дал сигнал к отступлению. Ситуация его раздражала: ведь Неаполь действительно не был главным стратегическим городом, но идти на Рим, оставляя в тылу сильный неприятельский населённый пункт, было глупо. А задержка со взятием Неаполя оборачивалась потерей инициативы; и к тому же брать Рим зимой очень не хотелось.

    Лис распорядился перекрыть акведук, чтобы уморить неаполитанцев жаждой. Но и это оказалось неэффективно: горожане стали пользоваться водой из колодцев.

    Как всегда, помог случай. Караульный отряд наёмников-мавров, совершая осмотр перекрытого ими водопровода, обнаружил подземный коллектор, заваленный валуном: если валун убрать, то по галерее можно исподтишка войти в город. Велисарий повеселел. Он собрал группу в четыреста человек во главе с Магном и Энной и велел, соблюдая предосторожности, распилить камень (если бить кувалдами, неприятель услышит), оказаться в Неаполе, устранить охрану сторожевой башни и открыть ворота. Для подачи сигнала в группу включили пару трубачей.

    Операция началась сразу с наступлением темноты. Принялись пилить камень, но заметили шевеление противника на башне. Испугавшись, половина десантной группы, возглавляемая Магном, удалилась в расположение ромеев. Лис вначале вспылил, обозвал их трусами и предателями, но потом успокоился и сказал:

    - Хорошо, Фотий со своими людьми вам поможет: он приблизится к башне и начнёт пререкаться с её охраной, чтобы готы не слышали визга пил.

    Магн и его бойцы возвратились к водопроводу.

    Наконец, валун был распилен, и десантники двинулись по подземной галерее. Та тянулась довольно далеко, чуть ли не к самому центру города, но солдаты никак не могли найти выхода на поверхность. Кто-то в потолке заметил расщелину. Начали взбираться на плечи друг другу, расширять лаз и один за другим выкарабкиваться наружу. Осмотрелись: это был заброшенный двор какой-то лачуги. На мелькание факелов и звяканье оружия из дверей домика вышла сгорбленная старуха; увидав столько воинов, вылезавших из-под земли, вскрикнула от ужаса.

    - Тихо, мать, - на плохой латыни произнёс Энна. - Мы ромеи и своих не трогаем.

    Та не унималась:

    - Если готы узнают, что ромеи вылезли на моём дворе, то меня повесят!

    Командир ответил:

    - Если не заткнёшься, то повесим мы.

    Вскоре из коллектора выбрался весь отряд.