Читаем без скачивания Эзотерическое подполье Британии. Как Coil, Current 93, Nurse With Wound и другие гениальные сумасброды перепридумали музыку - Дэвид Кинан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако на личном уровне гастроли оказались далеки от совершенства. Проблемы Бэланса вернулись, большую часть трех недель он был в запое. Кроме того, скорость, с которой Coil выдавали новые идеи, обернулась против них: группа начала тонуть в собственных замыслах, процесс потерял значительную часть своей спонтанности. Не успели Coil осознать себя в качестве гастролирующей группы, как им пришлось объявить о прекращении концертной деятельности на специальной «лекции» после венского выступления. Бэланс даже не сделал заявления. «Хорошие шоу, безусловно, были, но мы чувствовали общий упадок, – вздыхает Браун. – В будущем Coil станут выступать только с единичными концертами. Нам не подходят гастроли, мы выиграем больше с точки зрения звука, с точки зрения видео и в плане бодрости духа, если сосредоточимся на отдельных шоу. Лично я считаю, что в такой череде выступлений магия, которую мы творили, начала исчезать, возникая лишь изредка и создавая психические изменения в окружающем пространстве, своеобразное вневременное место. Повторение как неотъемлемая часть гастролей – настоящий вампиризм. Возможность вступить в контакт с другой стороной уменьшается из-за усталости, а уникальность может превратиться в банальность».
Сирил, отец Тибета, долгое время болел, и однажды, вскоре после его 75-летия, Дэвиду позвонили с известием о его кончине. В тот момент Тибет как раз покупал мобильный телефон, чтобы постоянно следить за состоянием отца. Всю свою жизнь Сирил курил, у него развилась эмфизема. Последние несколько месяцев он периодически попадал в больницу из-за кислородного голодания. «Когда это случилось, было странно, – рассказывает Тибет. – Я всегда любил отца, но поскольку учился в интернате, а он часто уезжал, то не могу сказать, что хорошо знал его. Я не проводил с ним много времени, не скучал по нему или по нашему общению. Когда мы созванивались, он обычно говорил: „Привет, Дейв, сейчас дам маму“, – и передавал трубку. Иногда я все еще жду, что он ответит на звонок. Думаю, он ушел к Богу. По крайней мере, так я тогда чувствовал. То, что человека нет рядом в физической форме, не значит, что его нет где-то еще. Он существует, но не в материальном облике, а в тонком. После того как он ушел, я разыскал специальные китайские деньги, которые сжигают в случае чей-то смерти. Я использовал их на обложке Sleep Has His House. У меня было около 140 банкнот, я искал их повсюду, но не мог найти, и тут в голове возник голос: „Они под стопкой комиксов рядом с той зеленой папкой“. И они действительно оказались там, где сказал мой отец».
Сирил Бантинг
Посвященный памяти отца Тибета, альбом Current 93 2000 года Sleep Has His House содержит на внутренней обложке его фотографию, на которой он стоит с парашютом после испытательного прыжка. Он невероятно похож на сына. Хотя тексты альбома повествуют не только о том, как Тибет смиряется с его смертью, присутствие Сирила ощущается во всех композициях. Заглавный трек представляет собой гипнотическую элегию, в которой Тибет перечисляет все этапы его жизни; в остальных песнях отец присутствует в более скрытой форме. В «Good Morning Great Moloch» он выступает как Bloodfather; в «Immortal Bir», названной так в честь рассказа Г. Р. Уэйкфилда, на отношения отца и сына указывают строки: «В тебе я оставил что-то от себя». В «The Magical Bird In The Magical Woods» Тибет обращается к воспоминаниям о Малайзии, ко времени, когда он играл в оловянной шахте, где работал отец, – там Дэвид «видел железные ведра, / Усталые и измятые, / Покрытые облаком ржавых цветов. / В тени у озера / Я падал, упал и потерялся, / И ты здесь был ни при чем…»
На композицию «Niemandswasser», что означает «ничейная вода», Тибета вдохновил рассказ Роберта Эйкмана, чью «Коллекцию странных историй» он опубликовал совместно с Tartarus Press. В рассказе Эйкмана Niemandswasser – это участок воды неизмеримой глубины, неисследованный, не нанесенный на карты, существующий за пределами любых измерений. Иногда видно, как по нему плывут призрачные корабли. Говорят, что, если пересечь его в тот момент, когда ваша жизнь приближается к концу, даже в спокойную ночь, вы останетесь там навсегда. По мысли Тибета, отец пересек этот участок, и сын просит: «Дождись меня на ничейной воде, / Пока я смотрю, как цветут цветы, / Слежу за слепнями, поющими / Песни, которых мы никогда не поймем. / Она сверкает: Все мы лишь прах. / Она сверкает: Все мы лишь прах, лишь прах…»
Записанный в студии Колина Поттера, альбом строится вокруг звуков индийской фисгармонии, на которой играл Кэшмор, в то время как Тибет, сидя на полу, накачивал в нее воздух. Прямолинейный микс Стэплтона дает вокалу Тибета свободу. На альбоме представлены одни из самых трогательных его песен; особенно это касается «The Magical Bird In The Magical Woods», на которой голос Тибета ломается от эмоций. Однако Кэшмор считает, что альбом выпустили слишком рано, еще не доведенным до ума. «Возможно, он прав, – соглашается Тибет. – Мы могли бы сделать его тоньше, добавить полутона, но в тот момент мне очень хотелось его закончить. Тогда у меня не было желания работать над ним еще. Думаю, это действительно сильная работа, но я расстраиваюсь от одного вида его обложки, так как вспоминаю об отце. Я должен был записать этот альбом, но вряд ли смогу сыграть его на концерте. Он очень печальный, я не в состоянии его слушать». Однако композиция «Sleep Has His House» все же обрела вторую жизнь на концертных выступлениях. Она стала центральной на двух концертах, которые в апреле 2002 года Current 93 сыграли в церкви Св. Олава в Лондоне; Майя Эллиот заменила фисгармонию фортепьяно и сопровождала вокал Тибета мощным крещендо.
После выхода Sleep Тибет вновь ощутил пустоту, которая неизменно преследовала его по завершении большого проекта. Он вновь начал рисовать, на этот раз рожающих кошек, и создал ряд невероятно детальных картин-текстов с каллиграфическими петлями шрифтов, сливающимися в неразличимые формы. В течение нескольких месяцев он завершил серию, называя картины «Все кончено» или «В начале, повелитель, было слово». Однажды в августе, в одно из воскресений, Тибет сидел в кабинете Дедженс, угощаясь пивом с оливками, и внезапно почувствовал себя плохо. К вечеру заболели ноги, начал распухать живот. Он не мог ни мочиться, ни испражняться. Ночью боль усилилась; проснувшись, Дедженс обнаружила Тибета на полу в библиотеке, где он массировал живот шлифовальной машинкой, обернутой в ткань. Она немедленно отвезла его в лондонскую больницу Уиппс-Кросс. Когда врачи приступили к осмотру, его рвало маленькими коричневыми зернами, похожими на сухую кровь. «У меня были галлюцинации, – вспоминает Тибет, – но я пытался оставаться в сознании и сохранять контроль, и, когда женщина-хирург спросила, в чем дело, я указал на живот. Она постучала по нему там и сям, спросила, был ли я в туалете, посмотрела в миску, увидела, чем меня рвет, и сказала: перитонит, немедленно оперировать».
Тибета, сжимающего в руках икону св. Пантелеймона, отправили прямо в операционную. Когда его клали на каталку, он спросил Дедженс, выйдет ли она за него замуж, если он выживет. Она ответила «да». Операция длилась пять часов. Возвращаясь в палату, он слышал вокруг себя неясное жужжание. Ему показалось, что над ним кружат крошечные черные вертолеты. «Они проследовали за мной в палату, – утверждает Тибет. – Там мне сделали эпидуральную анестезию. Галлюцинации сохранялись, но из-за морфина выглядели более приятными». Соседи Тибета по палате были тяжело больны, каждую ночь он засыпал среди стонов и криков. Рядом лежал человек, в которого, по утверждению Тибета, вселился дух его отца. Бывший военный будил всю палату, то и дело выкрикивая: «Какими храбрыми они были!» Другой пациент глубокой ночью начал задыхаться из-за слизи в легких. Весь день он вытаскивал из носа и горла трубки, и один из соседей в конце концов заорал на него: «Ты мужик или кто?» На следующее утро он умер, и не успели сестры
