Читаем без скачивания Багровая смерть - Лорел Гамильтон

— И это, — Натэниэл показал укус с другой стороны шеи.

— У меня тоже есть, — сказала я.

Дамиан переводил взгляд с одного из нас на другого.

— Я просил больше крови, чтобы мы могли продолжать заниматься сексом. Так ведь? Это так?

— Да, — ответил Натэниэл, выпрямляясь. Его гнев начал спадать. Ему всегда было тяжело поддерживать ссору. Думаю, это помогало уравновесить мой собственный характер.

— Но укусы на твоей спине — не для того, чтобы я мог кормиться.

— Я просил тебя укусить меня, — сказал Натэниэл, поворачиваясь, чтобы увидеть лицо Дамиана.

Тот сильно нахмурился. Ему повезло, что он вечно молод, иначе у него появилась бы морщина между бровей, если бы он продолжал так часто делать.

— Когда? То есть, что мы делали, когда я тебя туда укусил?

— Ты помнишь, как кусал меня сюда? — Натэниэл повернул ногу так, чтобы показать внутреннюю сторону бедра. Он сдвинул штанину своих тренировочных шорт, чтобы показать укус.

— У меня тоже такой есть, — повторила я, и подняла штанины шорт, пока не обнаружился укус очень высоко на бедре изнутри. Если бы мы сегодня по-настоящему тренировались, я бы его чувствовала.

— Сколько раз мы… сделали это? — спросил Дамиан.

— Четыре, — ответила я.

— По одному на укус, — сказал он, — за исключением спины.

— Ты все еще не вспомнил, да? — спросил Натэниэл, выглядя печально.

— Я помню, как ты меня целовал, — я могла видеть, как Дамиан изо всех сил старается вспомнить, вернуть память, но иногда бывает так, что чем сильнее ты пытаешься, тем быстрее воспоминания ускользают.

— Это правда. Мы целовались.

Дамиан посмотрел на меня:

— Ты вспомнила все?

Я покачала головой.

Он нахмурился и взглянул на Натэниэла:

— А ты?

— Больше, чем помнит Анита.

Дамиан потер лоб.

— Почему я не могу вспомнить?

Натэниэл вздохнул и хотел что-то сказать, но я перебила:

— Мы вызвали больше силы, чем когда-либо вызывали втроем.

— Ну и почему я не могу вспомнить? Почему? Почему Натэниэл помнит больше?

— Жан-Клод думает, это потому что мы с тобой боремся с тем, чтобы быть вместе втроем, а Натэниэл — нет.

— Так потому что Натэниэл нормально к этому относится, он помнит обо всем, что мы делали?

— Что-то вроде того, — ответила я.

Натэниэл посмотрел на меня, выражение лица было мягким. Он протянул мне руку, и я ее приняла. Мы разделили между собой больше силы, чем это вообще у нас бывало, мы стали ближе к тому, чтобы быть настоящим триумвиратом, чем когда-либо раньше, и этого добилась не я и не Дамиан. Это сделал Натэниэл. Может, в каждом триумвирате нужен кто-то, кто не побоится оседлать силу и сесть за руль метафизического автобуса. Жан-Клод вел автобус своего триумвирата, со мной и Ричардом Зееманом, потому что Жан-Клод был единственным из нас, у кого не было семь пятниц на неделе в противоречиях.

— Как ты думаешь, что произошло бы с нашим с Жан-Клодом триумвиратом, если бы решения принимали мы с Ульфриком?

Дамиан нахмурился, но ответил:

— Он бы не работал. По крайней мере, не так хорошо, как сейчас.

— Отчего нет?

— Ричард ненавидит быть вервольфом, ненавидит, что его привлекает Жан-Клод, ненавидит то, что ему нравится грубый секс и связывание.

— И у меня были те же противоречия, как и у Ричарда, в отношении большинства из тех же вещей, — сказала я.

Дамиан кивнул:

— Если бы ты меньше заморачивалась насчет тебя и меня… — он покачал головой, прежде чем закончить предложение. — Это нечестно, а может быть, это просто бесполезно. Ты недостаточно хочешь меня, а вот Натэниэла — да.

— Я нашел способ вписаться в жизнь Аниты, а Мика хотел открыть свою жизнь достаточно, чтоб любить нас как тройничок.

Дамиан моргнул своими большими зелеными глазами и сказал:

— Тройничок. У нас был тройничок. Мы ведь не просто по очереди занимались с Анитой сексом, так?

Дамиан пристально смотрел на нас с легким ужасом.

— Ты на нас прокатился. Ты сказал Я хочу этого, — и твои глаза светились.

— Дамиан, ты сказал то же самое. Я помню, как ты это произнес, и это, пожалуй, мое последнее отчетливое воспоминание, — уточнила я.

— Я спрашивал вас обоих перед каждым шагом, а вы отвечали: «Да». Я не знал, что могу захватить ваше сознание. Я не знал, что могу вообще захватить хоть чье-то сознание. Я верлеопард, я не должен иметь таких сил.

Дамиан закрыл лицо руками и что-то пробормотал.

— Что? — переспросила я.

Он не открыл глаз, будто не мог выдержать взгляд на нас:

— Я просил тебя спуститься вниз, потому что Кардинал не могла из-за клыков. Я не люблю боль, а с клыками это трудно сделать без боли.

— Да, — отозвался Натэниэл.

— Я просил об этом, но не просил Аниту. Я просто сказал: «Спустись ниже». Я помню, вы оба… по очереди, — он опустил руки, и все еще выглядел напуганным. — У меня это было так давно, и это было так хорошо.

— Клянусь тебе, Дамиан, если бы ты сказал мне остановиться, я бы прекратил, — сказал Натэниэл.

— Я не говорил «нет». Теперь я это вспомнил. Я помню, как впервые прокатился на чужом разуме настолько полностью. Я не знал, что конкретно делаю. Я думал, та женщина хотела меня. Я не понимал этого до второй ночи, когда я попытался увидеть ее снова, и она совсем меня не помнила.

— Ты не бесишься? — спросил Натэниэл.

— Нет. Я помню, каково это, когда впервые возникает сила над разумом. Это пьянящая вещь. Я вампир. Я тот, кто мог тебе помочь научиться, но я слишком волновался из-за того, что ты мужчина и… О боги, я помню, как укусил тебя за спину, — он зажал рот ладонью. Я не могла прочесть его взгляд, но ничего хорошего в нем не было. Мы все могли опустить щиты и почувствовать эмоции друг друга, но слишком боялись сделать это. Нет, мы были абсолютно уверены, что нам не понравится то, что чувствуют другие.

У меня мелькнуло воспоминание: Натэниэл на мне, во мне, а потом — лицо Дамиана поверх его плеча. Глаза вампира горели зеленым пламенем, его собственной силой, не силой Натэниэла.

— Я думал, тебе понравилось, — сказал наконец Натэниэл. Гнев ушел и теперь исчезло и счастье удовлетворения, с которым он проснулся. Блядство.

Дамиан глубоко вздохнул и очень медленно выдохнул.

— Мне нравится… анал, и у меня было не много женщин, которые этим наслаждались.

— В смысле? — спросила я.

— Если бы вы оба были женщинами, я бы очень хорошо провел время. Единственное мое возражение заключается в том, что