Читаем без скачивания Правитель страны Даурия - Богдан Сушинский

– Вот именно, опять «аллюрная». Впрочем, лично мне она кажется куда более патриотичной, нежели ваши намерения создать Белый интернационал, который стал бы инструментом борьбы с интернационалом коммунистическим, красным.

Атаман недовольно поморщился и отчаянно повертел головой, словно пытался заглушить неуемную зубную боль.

– Ясно, мою брошюру «План мировой борьбы с большевизмом» вы изучили внимательно, – недовольно проворчал он. – Однако заметьте, что план этот я составил еще в двадцать первом году, на волне Гражданской войны и представлений тех времен.

– Вы, генерал, составили его перед своим отъездом в Париж, где лихим кавалерийским наскоком решили возглавить все мировое Белое движение и, прежде всего, созданный вами Белый интернационал.

– Точнее, тот Белый интернационал, который еще только намеревался создавать. Причем очень жалею, что не хватило для этого ни мужества, ни элементарного политического опыта. Помощника-организатора надежного под рукой не оказалось – вот в чём беда.

– Добавьте к этому еще одну деталь: в Париже вам не очень-то обрадовались: ни красные, ни белые, поэтому вы постоянно опасались террористов. Вернувшись в Шанхай, вы пополнили свои оскудевшие финансовые запасы и отправились на судне в Канаду, чтобы затем из славного города Ванкувера перебраться в США.

– …Где меня чуть было не арестовали прямо на Пенсильванском вокзале, – проворчал атаман. – Гостеприимство по-американски, в соболях-алмазах…

– Я тоже решил бы, что неприятности ваши начались из-за скверности американского национального характера, если бы не знал, что тамошние власти всего лишь хотели получить от вас компенсацию за ту пушнину, которую самым наглым образом подчиненный вам генерал фон Унгерн конфисковывал у некой их фирмы. А также призвать вас к ответу за расстрелы Унгерном американских солдат. От наказания вы ушли только благодаря свидетельствам и заступничеству бывшего их представителя на Дальнем Востоке господина Нокса. Ему-то и удалось спасти вас.

– Заступничеству Нокса? О господине Ноксе вам тоже известно? Признаю: что было, то было. Да. Но Унгерн по существу не подчинялся мне. Впрочем, это уже частности, к которым в США никто прислушиваться не желал.

– В Москве они тоже мало кого заинтригуют, – заверил майор. – После судебных разбирательств в Нью-Йорке, а затем и в федеральном суде Вашингтона вы поняли, что покоя в этой стране вам не дадут. А потому вернулись в канадский Ванкувер, чтобы уже оттуда в панике бежать в Китай. Хотя делать этого вам, очевидно, не следовало. Признайтесь: жалеете, что не зацепились в США или Канаде?

– Вам приходилось когда-либо бывать за рубежом, майор? Я имею в виду – бывать там подолгу?

– Об этом говорить не принято, но вам скажу: только в Китае, в Монголии да еще в Туве, когда она была независимым государством. В качестве военного консультанта и в то же время в качестве стажера. После военной академии.

– Тогда вы можете понять, насколько это тяжко – оставаться за пределами Отчизны. Хотя оказывались вы там всего лишь в ипостаси командированного, а не изгнанника, а это, поверьте на слово, разные вещи. Кстати, вы упомянули о военной академии. Значит, юнкерское училище заканчивали еще в царские времена или в Гражданскую? Если, конечно, это не военная тайна?

– Какая тут может быть тайна? Образование у меня сугубо пролетарское. В двадцать четвертом закончил 5-ю Харьковскую школу красных старшин, в тридцать шестом – специальное отделение академии имени Фрунзе в Москве.

– Специальное, значит, разведывательное?

– Стоит ли так уточнять? А вот первую свою награду – орден Ленина, получил уже в тридцать восьмом, когда организовывал переправу оружия через Тянь-Шань и пустыню Гоби для китайских отрядов, воевавших против ваших японских союзников. То есть какое-то время мы с вами находились почти рядом, хотя союзники у нас были разные. Как и во Второй мировой. Ну а дальше – война с белофиннами и все такое прочее…

– С американцами сотрудничать не приходилось? – поинтересовался Семёнов почти из чистого любопытства.

– Все-таки не можете себе простить, что не остались в Америке. Как это предусмотрительно сделали сотни других белых офицеров и генералов… – улыбнулся Петраков. – К сожалению, в Штатах побывать не пришлось, хотя английский изучил почти досконально. Но могу похвастаться: буквально перед отправкой сюда отмечен американским орденом «Legion of merit»[94].

Сообщение об этом генерал воспринял так мрачно, что даже забыл поздравить майора. Возможно, потому и забыл, что офицер уже притормозил у ограды его поместья.

– Приятные воспоминания, майор, – запоздало пришел в себя атаман. – Мне тоже есть что вспомнить. Но так мы лишь отвлекаемся от идеи, которая способна объединить нас, если только вы настоятельно поддержите её. С вашего позволения, мы еще обсудим её, – произнес Семёнов уже у ворот, открывать которые бросились заранее предупрежденные телефонным звонком Вечный Гость и отставной армейский кашевар.

14

Когда атаман и майор выходили из машины, черный «мерседес» медленно, еле двигаясь, проехал мимо усадьбы. Семёнову вдруг показалось, что на заднем сиденье, прильнув лицом к стеклу, едет женщина. «Почудилось», – подумал он, открещиваясь от увиденного, словно от наваждения. Вот только у него это не получилось: Жуковский, улучив момент, когда майор чуть отошел в сторонку полюбоваться урожаем старой сливы, вполголоса сообщил атаману:

– Вам тут намедни женщина звонила. Японка. Та самая, ваша…

– Неужели Сото?! Это ж для меня как звонок из иного мира, в соболях-алмазах, – впервые за несколько последних дней мечтательно улыбнулся генерал-атаман, подкручивая седеющие, но все еще по-бойцовски торчащие усы. – Что она говорила?

– Интересовалась, как понимать ваш отъезд: как арест или как сотрудничество с коммунистами?

– Во как! Сразу же ясности требует.

– Я, понятное дело, ответил, что это арест.

– Ну, пока еще окончательно не ясно…

– Не мог же я сказать, что вы пошли на сотрудничество с коммунистами.

– Тоже верно. Хотя теперь уже сам черт не поймет: кто с кем. Сами-то коммунисты вон сотрудничеством с американским империализмом не брезгуют, хотя казалось бы!.. Мир нынче такой пошел, энерал-казак, что все со всеми – как в дешевом провинциальном бардаке.

– А еще японка эта интересовалась, почему вы отказались от переезда в Корею. Оказывается, она лично знакома с японским губернатором Кореи и даже успела поговорить с ним о вашем приезде и устройстве.

– Все еще заботится, паршивка узкоглазая, – самодовольно произнес атаман, поглаживая по головам несмело как-то приблизившихся к нему дочерей. – О её разговоре с губернатором я не знал.

– Очевидно, не успела сообщить или же решила сделать для вас сюрприз. Впрочем, если бы сообщила, разве это, Григорий Михайлович, изменило бы ваше решение?

– Вряд ли… – задумчиво покачал головой Семёнов, с любопытством наблюдая, как «мерседес» вновь проезжает мимо ворот, на сей раз – в сторону Дайрена.

Ему вспомнился силуэт припавшего к боковому стеклу женского лица. Тепер он приобретал четкие черты прекрасного личика Сото.

– Вот и я так думаю, – вздохнул Жуковский. – Чует моя душа, будем мы кровно жалеть о том, что упрямились предложению японцев уйти с Ляодуна. А ведь специально катер предлагали.

– Вот и беги, энерал-казак. Ночью беги. Никто тут тебя, бывшего фронтового разведчика, под мушкой не держит.

– Одному бежать, без вас? Куда и зачем?!

– Заходите в дом, а то жара начинается, – вместо ответа громко предложил атаман своему «гостю» – майору и тихо спросил у друга: – Э, ты сказал: «Та самая, ваша Сото». Ты что, давно знал о её существовании?

– Видеть не видел, но, понятное дело, знал.

– Странно. Я об этом не догадывался.

Встреча генерала с детьми[95] оказалась слишком трогательной, поэтому майор держался на расстоянии, стараясь оставаться незаметным. Лишь после завтрака офицер подошел к стоявшему в гостиной открытому пианино, неумело прошелся огрубевшими солдатскими пальцами по клавишам и поинтересовался, кто из дочерей владеет инструментом.

– Обе играем, – ответила Татьяна, – однако у Лизы это получается лучше.

– Главное, что получается. Тогда чего душу томить? Сыграйте что-нибудь, барышня.

Пока Лиза, заглядывая в ноты, играла «Баркаролу» Чайковского, майор стоял у пианино, положив на него руку, и все казалось, что он вот-вот запоет.

Иное дело – атаман. Семёнов в это время нервно прохаживался по залу, ожидая, когда дочь завершит музицирование. Не зная, сколько времени они с майором пробудут в поместье, он хотел поскорее вернуться к разговору о создании «Ляодунского русского казачьего государства». Эта идея казалась ему сейчас настолько важной, а главное, настолько спасительной, что атаман хоть сегодня готов был отправиться в Москву, чтобы поделиться её деталями со Сталиным, Берией, Калининым и, конечно же, с «маршалом Победы» Жуковым. Который, кстати, в Первую мировую служил унтер-офицером царской армии – Семёнов считал эту строку в биографии маршала очень важной и для себя в какой-то степени оправдательной.