Читаем без скачивания Тайны дворцовых переворотов - Константин Писаренко

2 июля Орлов пишет Екатерине рапорт с отчетом о выдаче команде денег. Доклад о финансовых делах лучше все-таки доверить бумаге, а не памяти и сообразительности несведущего о том офицера. Так рождается на свет первое письмо. Орлов хочет отослать депешу, предварительно дождавшись Черткова. Но тот затягивает с приездом. Между тем пакет отправляется в Петербург. С кем? Из трех оставшихся – Барятинского, Пассека и Баскакова – отпустить можно одного. Барятинский Ропшу покинул 4 июля. Пассек уезжал 30 июня. Значит, 2 июля очередь отдохнуть вечером в столице выпала Михаилу Баскакову. Возвратиться ему надо 3 июля днем. Однако 3 июля ситуация становится критической. И Орлов решает послать в Санкт-Петербург камер-лакея Маслова, разумеется, в сопровождении офицера. Правда, ни Чертков, ни Баскаков из столицы к полудню не вернулись. Откомандировывать туда Барятинского или Пассека Орлов тоже не в силах. В комнате Петра должны дежурить два офицера. Остается офицер команды, доставившей накануне жалованье. Его Алексей Григорьевич по имени не знает или не запомнил, отчего в написанном вскоре по отъезде Маслова втором письме упоминает того по чиноположению – офицер. Наконец, 4 июля своим не востребованным еще правом пользуется Ф. Барятинский, который отвозит в столицу второе письмо Орлова, но, прежде чем ехать к императрице, докладывает о нем Никите Панину.

Впрочем, мы отвлеклись, и пора вновь перенестись в Петербург 1 июля 1762 года. Что же задержало в городе на Неве Е. Черткова? Неужели гвардеец ослушался приказа вышестоящего командира?! Ничуть! Задержка Черткова объясняется просто. Он примчался в Петербург во второй половине 1 июля. И в той же второй половине 1 июля из Ораниенбаума приезжает карета с Лидерсом, собакой и скрипкой. Императрица выслушивает донесение Черткова. Соглашается отослать скрипку и собаку. Велит разузнать, где может находиться арап. Услышав о недомогании супруга, предлагает Лидерсу навестить и осмотреть больного. И еще. Екатерина просит подпоручика сопроводить до места назначения вышеуказанную троицу.

И тут происходит заминка. Иоганн Лидерс отказывается ехать в Ропшу, боясь, что его заманивают в западню. Царица пытается успокоить доктора, приводит обоснования необходимости отлучиться к бывшему императору. Но Лидерс упорствует: сославшись на то, что явных признаков болезни, судя по рапорту Черткова, у опального государя не наблюдается, лекарь выписывает те лекарства, которые окажут профилактическое действие на организм узника. Посещать же саму летнюю резиденцию он смысла не видит. И императрица идет навстречу придворному, на поездке за город больше не настаивает.

А пока Лидерс перечит самодержице, о появлении в Петербурге личного врача Петра Федоровича, не расстававшегося с ним даже в дни Славной революции, узнает Н. И. Панин. Новость настораживает обер-гофмейстера, оценивающего перспективы цареубийства. С одной стороны, известие ободряет: Петру III нездоровится. Бог даст, грех на душу брать не придется. А с другой – императрица намерена отправить Лидерса в Ропшу. Догадывается, видно, чем ей грозит кончина нелюбимого мужа. А раз догадывается, то предпримет все усилия, чтобы спасти. Необходимо помешать поездке лекаря. Лидерс сам не желает ехать? Отлично. Нужно укрепить доктора в сомнениях.

Наступает 2 июля. Между Паниным и Екатериной разворачивается борьба за Лидерса. Люди первого намекают придворному эскулапу на опасность визита в Ропшу. Параллельно Екатерина пробует уломать строптивца, который, тем не менее больше верит слухам, а не словам государыни, и не поддается на уговоры. Так проходит целый день. Чертков, собака и скрипка терпеливо ждут итогов этого незримого поединка. Если с Лидерсом случилась осечка, то на других направлениях императрица продолжает продвижение вперед. К Орлову посланы весомые аргументы для поднятия духа сотни рядовых гвардейцев в виде полугодового жалованья, а в Шлиссельбург отплыл измайловец Плещеев с «некоторыми вещами», призванными скрасить досуг Петра Федоровича в каземате Орешка.

А в Ропше события развиваются в следующем порядке. Алексей Орлов надеется на возвращение Черткова. Но вместо подпоручика после полудня со стороны Красносельской дороги ко дворцу подъехала повозка солдат во главе с офицером, передавшим Орлову деньги для выплаты полугодового жалованья. Всю вторую половину дня в отряде Орлова главная тема разговоров – наградные рублевики и империалы. В то же время состояние подопечного Алексея Григорьевича явно ухудшилось. Страдающий больной, расстроенный тем, что в отличие от вчерашнего дня выполнению государевой просьбы мешает то ли отсрочка, то ли отказ, в раздражении угрожает охранникам и обещает, вернувшись к власти, всех покарать. Гвардейцы потешаются сим нелепым «вздором». Орлов также не прочь посмеяться. Но капитана настораживает отсутствие Черткова. Не случилось ли что в Петербурге? Расспрошенный офицер денежной команды успокоил: утром в Питере ничего чрезвычайного им не замечено.

Алексей Григорьевич решил до вечера не дергаться, а офицера – так, про запас – убедил переночевать в одном из гостевых флигелей, чтобы, если Черткова не будет и утром, воспользоваться предоставленной оказией. Пробило восемь вечера, а Черткова все нет. Медлить далее нельзя. Он обязан доложить о болезни узника, хотя самому невдомек, чего ради Екатерина так беспокоится об «уроде». И капитан берется за перо:

Матушка Милостивая Государыня, здраствовать Вам мы все желаем нещетныя годы. Мы теперь по отпуске сего писма и со всею камандою благополучны. Толко урод наш очень занемог, и схватила ево нечаенная колика. И я опасен, штоб он севоднишную ночь не умер, а болше опасаюсь, штоб не ожил. Первая опасность для того, што он всио здор гаварит, и нам ето несколко весело, а другая опасность, што он дествително для нас всех опасен для тово, што он иногда так отзывается, хотя в прежнем состояни[и] быть.

В силу имяннова Вашего повеления я салдатам денги за полгода отдал, також и ундер-афицерам, кроме одного Патиомкина, вахмистра, для того, што он служил бес жалованья{224}. И салдаты некоторыя сквозь сльозы говорили про милость Вашу, што оне еще такова для Вас не заслужили, за шоб их так в короткое время награждать их*.

При сем посылаю список Вам всей команде, которая теперь здесь. А тысечи рублиов, матушка, не достала, и я дополнил червонными. И у нас здесь было много смеха над гранодерами об червонных, когда оне у меня брали. Иныя просили для тово, што не видовали, и опять их отдавали, думая, што оне ничево не стоят. Посланной Чертков к Вашему Величеству обратно еще к нам не бывал, и для того я опоздал вас репортовать. А сие пишу во вторник, в девятом часу в половине.

По смерть Ваш верны[й] раб Алексей Орлов{225}.

Запечатав, Орлов вручает письмо и список команды поручику Баскакову, после чего тот скачет в Петербург.

Петербург. 2 июля. Вечер. Весь день пропал зря. Лидерса так и не удалось уговорить. Панин мог праздновать промежуточный успех: один день выигран, 3 июля поединок продолжится. Но вдруг около полуночи приезжает Баскаков с депешей Алексея Орлова, столь необходимой императрице. Теперь Лидерсу не отвертеться. Орлов черным по белому написал, что Петр серьезно болен, – настолько, что может не пережить ночь. Лидерса срочно вызывают к Екатерине. Она ему показывает письмо и велит немедленно собираться в Ропшу. Оснований для поездки более чем достаточно. Отпираться бесполезно, и Лидерс отправляется к себе укладывать вещи.

Той же ночью Панину доносят, что скорый отъезд врача – дело уже решенное. План екатерининского министра – на грани срыва. Что именно происходит в Ропше, не вполне ясно. Однако если болезнь Петра связана с его хроническими недугами, Лидерсу не составит труда вылечить больного. О дискредитации Екатерины и регентстве можно будет забыть. Нужно что-то предпринять. Что именно? Никита Иванович Панин торопится обсудить ситуацию с лицами, посвященными в замыслы обер-гофмейстера: княгиней Е. Р. Дашковой, Г. Н. Тепловым, возможно, с К. Г. Разумовским и еще рядом персон. Остановить Лидерса они не могут. Уповать на Божье Провидение рискованно. Вероятность естественной смерти крайне низка. В сложившихся обстоятельствах физическое устранение Петра Федоровича видится единственным выходом. Как и кто этим займется? Лучшей кандидатуры, чем Григорий Николаевич Теплов, ближайший советник и Ее Величества, и гетмана Малороссии К. Г. Разумовского, не найти. Следовательно, Теплов и позаботится об исполнении вынесенного Петру III приговора.

Мне могут возразить. А как же опровержение Екатерины Дашковой, написавшей в замечаниях на книгу Рульера: «Не правда, что Теплов был послан в Ропшу»{226}? Неужели обманывала княгиня? Но ее вроде бы никто в сем месте не принуждал упрекать в чем-либо Рульера.