Читаем без скачивания Изобретения профессора Вагнера - Александр Беляев

Казалось, не будет конца этому восхождению. Мы изнемогали от усталости.

Временами попадались расщелины, из которых тянуло серным паром.

Я вложил руку в одну из таких расщелин. Внутри было тепло и влажно.

Привыкший к таким экскурсиям юный «погонщик» неутомимо бегал, беспрерывно повторяя «по-русски»:

— Караше?

Но это уже не смешило нас, и мы хмуро отвечали:

— Очень плохо!

— Уошень плехо? — переспрашивал он, поднимая брови, потом кивал утвердительно головой и начинал петь: — Кара-шо-о-о!

Проводник старался занять нас своими «научными» объяснениями.

Подойдя к одной из более крупных расщелин, он с серьезным видом стал уверять нас, что именно из этой расщелины вытекла лава, залившая Помпею.

Причем он с таким жаром, точно был сам очевидцем этой ужасной катастрофы, рисовал картину гибели тысяч людей в расплавленной лаве. Мы пытались возражать, что Помпея погибла не от расплавленной лавы (lava di fuoco), а от грязевых потоков (lava d’aqua) и пепла, но он так был оскорблен «этими выдумками», что мы поспешили согласиться с ним и терпеливо выслушали его повесть, красноречиво переданную не столько словами, сколько мимикой, жестами и междометиями.

Но нам суждено было расстроить еще больше нашего экспансивного проводника.

— Зальет вас когда-нибудь опять Везувий за то, что вы так безбожно обираете иностранцев! — сказал ему мой товарищ.

Ни я, ни товарищ не сказали бы этой шутки, если бы знали заранее, какой неожиданный она произведет эффект.

Проводник буквально побледнел, лицо его передернуло, в глазах засверкали слезы, и, когда он стал говорить, мы не узнали его голоса, тихого, дрожащего, с такими хватающими за душу жалобными нотками…

Он говорил быстро-быстро, точно спешил оправдаться и перед товарищем, и перед небом, и перед парящим над окрестностями грозным богом — Везувием.

Говорил о своей семье, о своих малых детях, которым нужны макароны, о Куке (громадное комиссионное предприятие для туристов), наживающем миллионы, о богатстве иностранцев, о своей трудовой жизни.

Так говорить мог только суеверный человек, для которого Везувий действительно всемогущее существо, кормящее всю его семью, но один вздох которого может в буквальном смысле испепелить.

Мы пытались, как могли, успокоить нашего проводника, но он еще долго жалобно оправдывался.

До вершины осталось немного, и мы решили отдохнуть. Подошва Везувия уже терялась во мраке. Прибрежные огни полумесяцем оковали залив.

— Сорренто, Портичи, Капри! — пояснил проводник, указывая на разбросанные внизу огни.

— Карашо-о? — не унимался неутомимый мальчуган, вертевшийся около нас.

— Очень хорошо! — ответили мы.

Мальчик с гордостью посмотрел на нас, точно он был королем над этим сказочно-красивым королевством.

Он точно вырос, этот маленький итальянец!

Какая гордая, стройная осанка, как горят его глаза. Нет, он положительно наследный принц этого королевства, несмотря на изодранные башмаки и костюм!

В глазах старика, устремившего свой взгляд на далекие огни, светилось какое-то нежное обожание.

Удивительный народ эти итальянцы!

Неряшливость они умеют соединить с глубоким пониманием прекрасного, жадность с добротой, мелкие страстишки с истинно великим порывом души. Итальянец может подарить первому встречному самое дорогое, что у него есть, и убить за пять чинтезимов.

Каждое мгновение он меняется до неузнаваемости. Он может оттолкнуть своей жадностью, назойливостью и в следующее же мгновение заставляет забыть вас все это, покоряет красивым порывом своей пламенной души.

Еще один поражающий контраст: беззаботное, детское веселье непосредственно переходит у него в глубокую грусть. Откуда она?

Точно в его душе преломились контрасты природы: сегодня безумно расточительной в своих дарах, завтра беспощадно жестокой.

Везувий — это символ, это бог Южной Италии. Только здесь сады на этой черной лаве, под которой где-то внизу бурлит до времени смертоносный огонь, становится понятно обожествление сил природы, царящих над маленьким человеком, таким же беззащитным, несмотря на все завоевания культуры, каким он был тысячи лет тому назад в цветущую Помпею.

Однако пора!

Мы встаем и отправляемся в дальнейший путь. Куски лавы становятся крупнее, и это еще больше затрудняет восхождение.

Клубы белого пара все растут. Иногда выбрасывает большое «облако» пара, и оно чуть-чуть «румянится» снизу отсветом из кратера, быстро поднимается вверх, все расширяясь, пока не распластается высоко над кратером и тихо потянет в сторону, далеко, далеко от кратера.

Все больше пахнет серой и еще чем-то удушливым.

Мы заходим в кратер с подветренной стороны, чтобы избавиться от дыма.

Еще несколько шагов по волнам застывшей лавы, и мы у самого края кратера.

— Вот! — сказал проводник, указывая рукой на жерло кратера, и молча уселся на одном из уступов лавы.

Приумолк и мальчик, усевшись у ног старика.

Все пространство жерла было наполнено едким, удушливым паром. Он то стлался по черным, изъеденным влагой и теплом, неровным краям жерла, то белым клубком вылетал вверх, точно из гигантской трубы паровоза. И в этот момент где-то глубоко внизу тьма освещалась точно далеким заревом пожара.

Молчание нарушалось только глухим шорохом и стуком обламывающихся и падающих в глубину камней. Вот, где-то во мраке, срывается большой камень, и слышно, как он ударяется о выступы жерла; звуки ударов доносятся все глуше и глуше, пока наконец не сливаются с жутким шорохом кратера…

По этим удаляющимся звукам угадывалась неизмеримая глубина кратера…

Из жерла тянуло влажным теплом. Я обломал несколько кусков лавы и бросил их далеко от края. Они беззвучно потонули в белом дыму, и как мы ни напрягали слух, нам не удалось услышать стука их падения…

Жутко!

Неожиданно ветер переменил направление, и нас вдруг окутало пеленой белого, удушливого пара. Мы отбежали от кратера, но пар преследовал нас, и мы не знали, куда от него укрыться. Проводник быстро подбежал к нам, взял за руку и по каким-то тропинкам быстро вывел нас из полосы серного дыма.

Мы вздохнули полной грудью. Кружилась голова.

Пар стлался по краю кратера так, что подойти к нему вновь было невозможно.

Пора возвращаться… Мальчик сразу оживился, побежал вниз стрелой и скрылся во мраке. Спускаться вниз оказалось еще труднее. Проводник зажег факелы. Красный свет осветил небольшое пространство черной лавы, вне этого круга, казалось, стало еще темней.