Читаем без скачивания Изобретения профессора Вагнера - Александр Беляев

Пора возвращаться… Мальчик сразу оживился, побежал вниз стрелой и скрылся во мраке. Спускаться вниз оказалось еще труднее. Проводник зажег факелы. Красный свет осветил небольшое пространство черной лавы, вне этого круга, казалось, стало еще темней.

Только пары будто побелели и громадным столбом, расходящимся вверху, стояли над кратером.

Вскоре поднялась луна, и мы потушили факелы. Стало так светло, что мы могли различить внизу белеющийся «мертвый город», — Помпею. Мы быстро шли вперед и скоро увидали нашего мальчугана, выводящего из кустов лошадей. Приятно было наконец сесть на лошадь. Мальчик уже не цеплялся за хвост лошади, он шел около нас, распевая известную итальянскую песенку «Santa Lucia».

— Караше? — спрашивал он после каждой строфы.

Пел он не очень «карате», но я не разочаровал его.

— А вот я вам спою наш итальянский гимн, — сказал он и вдруг, к нашему удивлению, стал петь…

Мы с товарищем расхохотались.

— Это ваш национальный гимн?

— Да, мы поем его после славной Триполитанской войны!

«Славный» гимн оказался достойным не менее «славной» триполитанской войны!

Несмотря на печальные итоги этой войны, она пользуется в Италии большой популярностью. На всех улицах городов можно встретить продавцов олеографий с изображением «наших славных героев» и их «героических подвигов».

Старик опять вернулся к описанию гибели Помпеи. По его словам, гибель была так мгновенна, что застала многих влюбленных в объятиях друг друга.

— Гипсовые слепки с этих фигур хранятся в одном из закрытых для публики зданий Помпеи. Но у меня есть альбом снимков. Если хотите, я вам доставлю его за 15 лир!

Не заинтересовав нас альбомом, он перешел к своим семейным делам и стал говорить о своей молодой жене, «такой красивой и такой стройной», что «il est possible mourir». И, после паузы, вздохнув, он промолвил:

— Si jeunesse savait et vieillesse pouvait!

Товарищ, чтобы перевести разговор на менее интимные темы, спросил проводника, как относятся у них к королю, каких партий прошли депутаты от Неаполя, как относятся у них к социалистам.

Но, видимо, проводник с большей откровенностью расположен был говорить о жене, чем о своих политических взглядах.

О короле он говорил очень уклончиво. «Старика любили больше! Этот молод еще. И на своем любит поставить… хороший король!»

О социалистах вначале отозвался резко отрицательно, потом стал говорить о многих полезных реформах, проведенных ими, например, устройство государственных макаронных фабрик, удешевивших этот продукт первой необходимости.

Но во всех его словах чувствовалась неискренность. В качестве гида, он считал своей обязанностью доставить туристам удовольствие и, видимо, с одинаковым усердием готов был ругать и хвалить все, что угодно путешествующим иностранцам.

В этих разговорах незаметно прошел путь до остановки, где нас ждали экипажи. Опять выпрашивая на «macaroni» целой толпой, откуда-то собравшейся и оказывавшей нам разные мелкие услуги. Один просил за то, что подержал лошадь, пока я слезал, другой помогал мне садиться в экипаж и т. п.

Усталые, полные впечатлений, мы не протестовали, желая скорее вырваться из этой толпы и поспеть на отходящий в Неаполь поезд.

В КИРГИЗСКИХ СТЕПЯХ

По голым киргизским степям пролегает линия Самаро-Ташкентской железной дороги. Если зимой подняться здесь на аэроплане, то она покажется черной траурной лентой на белой простыне степей. Только туда и аэроплан не залетает. Мертвая пустыня, где рыскают волки да изредка появятся и исчезнут кибитки кочующих киргизов. И опять все пустынно, голо, мертво. Только ветер играет сухой морозной пылью…

Как стадо, сбились в кучу несколько строений около железнодорожной станции.

Скучно живется на такой станции почтово-телеграфным работникам. Скучная степь, скучное небо, даже ветер скучный. Немудрено, что и люди скучны. Только и остается — накуриться анаши[4], а после ходить с одурелой головой и тянуть служебную лямку.

Но иногда над такими сонными углами вдруг проносится буря — шквал человеческих страстей, долго скрываемых желаний, неудовлетворенности, закружит, завертит он людей, как бурный поток кружит щепки, и выкинет на берег трупы.

Горе тем, кто попадает в этот круговорот!

Одной из таких бурь пришлось мне быть близким свидетелем.

Вот как это было.

В морозную ночь на 20 января, при проходе почтового поезда № 4 линии Самара — Ташкент, почтальон N-ского отделения Чепиков, старый и честный работник, получил при обмене почт две сумки белой кожи. Заведующего отделением, или завота, как теперь говорится, не было при приеме почты. Когда он вернулся, то ни почты, ни почтальона не было в отделении.

— Опоздал поезд! — решил завот и пошел спать.

Наутро наведался в отделение — почтальона все нет. Открыл шкатулку, с которой почтальон обыкновенно ездил к обмену почты, заглянул в накладные: почта прибыла, двух сумок белой кожи нет. Справился по телеграфу в места отправления: сумки содержали 214 червонцев.

— Дело дрянь! Надо донести агенту ГПУ!

Началось следствие.

Кто был при получении почты почтальоном? — Ямщик. Кто мог еще участвовать в похищении сумок? — Сожитель по комнате почтальона Чепикова, п.-т. работник Карасев.

Арестовали и ямщика, и Карасева.

Ямщик что-то путает на следствии, толкует про почтсодержателя. Арестовали и того. А Карасева скоро отпустили. Нет улик против него! И он стал за работу.

Так протекли первые сутки.

Жил в том же поселке при станции старик Глинов, лентяй, балагур и пьяница. Кроме рванья, что на нем, гроша медного у него за душой не было. Все это знали. Да и как не знать: живешь как на ладони.

Пошел этот Глинов за ханжой и — бац! — червонец на стол выложил!

— Знай наших!

— Откуда это у тебя? Аль клад нашел?

Пошли по поселку слухи, дошли до кого следует, арестовали Глинова.

— Откуда червонец?

— Сыны дали!

— А у них откуда?

— Знать не знаю!

Арестовали сыновей Глинова.

Один из них служил в этом отделении почтальоном и недавно был уволен. Другой — без работы толкался. Сделали у братьев Глиновых обыск — нашли за печкой 213 червонцев. Да один червонец старик Глинов пропил — 214 червонцев выходит. Ровно столько и было их в похищенной сумке.