Читаем без скачивания Толковый словарь по аналитической психологии - Валерий Зеленский

Вслед за Рудольфом Отто, впервые введшим это понятие, Юнг называл эту функцию «нуминозным опытом». Говоря о понятии «нуминоз», или священный, божественный, сверхъестественный, Oтто писал: «…это специальный термин для понятия „святой“ минус его моральный фактор… И минус его рациональный аспект»[50]. Само слово образовано от латинского nomen – имя, название.

Юнг определял нуминозный опыт «либо как качество, принадлежащее видимому объекту, либо влияние невидимого существа, которое вызывает специфические изменения сознания» (CW 11, par. 6). Нуминоз, какова бы ни была причина, его вызвавшая,– это опыт субъекта, не зависящий от его воли. Нуминозное невозможно преодолеть в себе, победить или отвергнуть, ему можно лишь открыться.

Изучение мирового религиозного опыта убедило Юнга в том, что нуминозность является аспектом, как сказали бы сейчас, экстрасенсорного образа Бога, как личного, так и коллективного. Бывают времена, когда бессознательные содержания прорывают плотину сознательного эго и овладевают нормальной личностью тем же путем, что и вторжение бессознательного в патологических ситуациях, наблюдаемых в клинике, и тем не менее опыт нуминоза по большей части психопатологическим не является.

Вместе с тем Юнг избегал искать какие-либо подтверждения физического существования Бога, довольствуясь психической реальностью Его присутствия. Для Юнга религия в широком смысле была прежде всего состоянием сознания, разума и опытом исследования, осторожного изучения определенных феноменов – «сил»: духов, демонов, божеств, законов, заповедей, позиций, а также внимательным взглядом на то, что поразило человека столь сильно, что вызвало в нем поклонение, послушание, благоговение и любовь. Говоря его собственными словами, «термин „религия“ подчеркивает состояние, свойственное исключительно сознанию, измененному опытом нуминоза»[51].

Юнг считал человека религиозным по природе, а религиозную функцию столь же могущественной, как и половой инстинкт или инстинкт агрессии.

Утверждая психологическую точку зрения, Юнг стремился показать, что под религией он не понимает свод каких-либо определенных законов, само вероучение или конкретную догму.

«Бог есть тайна,– говорил он,– и всему, что мы говорим о нем, люди верят и повторяют это. Мы создаем образы и идеи, но, когда я говорю о Боге, я всегда имею в виду образ, который из него сделал человек. Но никто не знает, каков он, и никто не станет Богом сам»[52].

Психологическим носителем образа Бога в человеке Юнг считал самость. Он считал, что она (самость) действует как руководящий принцип личности, отражающий потенциальную целостность индивида и подтверждающий ее смысл. Символами самости может являться все, что связывает человека с указанными выше атрибутами, составляя личностный аспект самости. Но такие определенные, освященные веками основные формы, как крест и мандала, признаются коллективным выражением высших религиозных ценностей человека. Крест символизирует напряжение между крайними противоположностями человеческого и божественного, а мандала представляет собой разрешение этой оппозиции.

Таким образом, в отличие от Фрейда, объявившего Бога отсутствующим, Юнг вновь открыл божественное как направляющий принцип единства внутри глубин человеческой психики.

Убежденность Юнга в абсолютном единстве всего сущего – unus mimdus – привела его к мысли, что и физическое и ментальное, как и пространственное и временное,– суть человеческие категории, наложенные на реальность, которые не отражают ее с необходимой точностью. Не более чем мир слов, описывающих мир реалий. Из-за дихотомической природы собственных мыслей и языка люди вынуждены все делить на противоположности. Поэтому человеческие утверждения антиномны. Фактически же выделяемые языком противоположности могут являться фрагментами одной и той же реальности, свойствами того же самого объекта. Сотрудничая в 1950-е годы с известным физиком Вольфгангом Паули, Юнг убедился, что исследование физиками тонкостей материи и постижение психологами глубин и тайн психики в известной степени оказываются лишь разными способами подхода к единой скрытой реальности. Стремление психологов к «объективности» явилось следствием осознания того факта, что наблюдатель неизбежно влияет на наблюдаемый им эффект, сосредоточивая на нем свое внимание. Т. е. наблюдение и суждение о психическом как объекте исследования одновременно выступают в качестве субъекта, инструмента, при помощи которого мы подобные исследования осуществляем. То же самое происходит и в современной физике: элементарные частицы могут обладать свойствами волны или корпускулы, что зависит от личного выбора наблюдателя, или на субатомном уровне не удается одновременно измерить количество движения и скорость частицы. Т. е. здесь обнаружена возможность рассматривать одно и то же событие с двух различных точек зрения, пусть и взаимоисключающих, но все же дополняющих друг друга. Принцип дополнительности, введенный в физику Нильсом Бором и ставший краеугольным камнем современной физики, оказался применимым и к проблеме разума и тела. Вероятно, разум и тело – просто разные аспекты единой реальности, наблюдаемые с разных точек зрения.

Здесь мы приближаемся еще к одному понятию, введенному Юнгом для постулирования принципа беспричинной связи, объясняющего появление так называемых значимых совпадений. Имеется в виду явление «синхронности», демонстрирующее, что при определенных обстоятельствах события во внешнем мире значимо совпадают с внутренними психологическими состояниями. Модные нынче экстрасенсорные опыты и парапсихологические эксперименты – лишнее тому подтверждение. (Интересным и плодоносным представляется здесь наложение астролого-спиритуального откровения: «что наверху, то и внизу», микро-макрокосмических соотношений [в частности, идей Павла Флоренского, см. Статью «Макрокосм и микрокосм» в: Богословские труды, 24.198] на психологическую фиксацию: «что снаружи, то и внутри». Геометрическая метафора предполагает присутствие крестообразной формы.) Какова же природа синхронности?

Юнг неоднократно убеждался в том, что «психика погружена в нечто имеющее не психическую природу» (CW 8, par. 437). Он пришел к мысли о существовании архетипической реальности вне пространства и времени, проявляющей себя в качестве организатора психики индивидов. Проявление этой архетипической реальности в нас осуществляется лишь через нашу способность «организовывать» образы и идеи. Это всегда процесс бессознательный, который можно зафиксировать лишь тогда, когда он произойдет. «По мере накопления материала,– писал Юнг,– происхождение которого в феноменологическом мире не оспаривается, они (архетипы.– В.З.) становятся видимыми и «психическими»» (там же, par. 440). Здесь интересны сопоставления с данными синергетики, но это отдельная тема.

Архетипы, существующие вне пространства и времени, оказываются, по убеждению Юнга, ответственными за «многозначительные совпадения», т.е. за цепи событий, происходящих одновременно, но никак не связанных друг с другом причинным образом. Скажем, смерть одного человека могла совпасть у другого с тревожным сном, связанным с этой смертью, и т.п. Юнг чувствовал, что подобные совпадения требовали, в дополнение к случайности, хитрой категории, придуманной заклинательным разумом, иного объясняющего принципа. Так на свет появилась синхронность.

Синхронистические события часто возникают внезапным образом во время анализа бессознательного, в особенности когда активизирована объективная коллективная психика. В частности, анализ ассоциаций сновидений показывает, что сны могут указывать на будущие события в той же степени и с тем же успехом, что и на прошлые.

Рассматривать или нет какое-то событие в качестве примера синхронности целиком зависит от субъективного отношения самого индивида. Очевидно, что подобные субъективные решения не могут быть проверены объективными статистическими методами и лишь субъект имеет право считать данное событие значимым совпадением. Но известно также, что появление синхронистических событий производит шоковое мистическое воздействие на индивида, пытающегося всеми силами найти подходящее рациональное объяснение происшедшему (там же, par. 816).

По мысли Юнга, синхронность основывается на универсальном порядке смысла, являющемся дополнением к причинности. Само восприятие структур упорядочения опыта воздействует на людей как смысл и переживается ими как гармонизация с внешним и внутренним миром, т.е. медитативно.

О «подводных камнях» юнговской теории

Нынешний интерес к Юнгу свидетельствует о живой плодотворности его идей, однако не следует забывать и о возможных опасностях, к которым они могут приводить.

Первая и главная опасность заключается в переоценке интеллекта, в безмерном повышении его ценности, что не имеет ничего общего с ростом сознания. Поиски заемного смысла, погоня за информацией становятся более важными, чем понимание своего собственного опыта. Нет ничего плохого в том, что человек стремится заполучить информацию. Но знание – всего лишь начало. Ни один из нас не является живым примером чистой теории. Существуют теории, которые могут быть проиллюстрированы индивидуальными примерами, равно как существуют и индивиды, жизнь которых может рассматриваться в свете той или иной психологической теории.