Читаем без скачивания Астроном - Яков Шехтер

Замерли волны, перестала шуметь судовая машина, и сквозь плотную массу дня понеслись трепещущие звуки дудочки. Я сыграл мелодию несколько раз, и, убедившись, что запомнил, опустил мундштук.

Все снова пришло в движение, зашумело, засвистало, заухало. На борту рядом со мной сидел огромный альбатрос и смотрел застывшими янтарными глазами. Я провел пальцем по клюву, взял на руку и подбросил высоко верх – лети.

Он ожил, расправил почти метровые крылья, недоуменно поглядел в мою сторону и в три взмаха оказался далеко впереди корабля. Я следил за ним, пока он не превратился в белую точку и пропал на фоне заснеженных сопок.

Обернувшись, я увидел позади японского матроса в смешном беретике. Он стоял, одеревенело уставясь на меня, слегка покачиваясь в такт движению палубы. Видимо, дудочка действует не только на животных, но и на людей. Я прикоснулся к его плечу и слегка толкнул. Матрос вздрогнул, словно высвобождаясь из пут, ошалело крутанул головой и, шатаясь, удалился.

29 декабря

К вечеру прибыли в Нагасаки. Офицеров, едущих в Россию отделили от остальных и отправили на дезинфекцию. Наше платье забрали и подвергли тщательной обработке, мы же с большим удовольствием приняли горячую ванну. Ванны маленькие, предназначенные для японцев, и я не смог в нее поместиться целиком, так что пришлось то высовывать наружу ноги, то подниматься до пояса.

Спустя час всем вернули вещи, причем все, до малейшей мелочи, включая носовые платки, оказалось выстиранным и выглаженным. Затем нас разделили по трое, посадили на катера и повезли на другой берег бухты, в маленькую деревушку, где предстоит дожидаться парохода в Россию. Поскольку число офицеров в нашей группе оказалось нечетным, то мы с Лилье остались вдвоем и, весьма довольные этим обстоятельством, поселились в двухэтажном домике на одной из боковых улиц деревни, куда нас отвел распорядитель из комендатуры. Хозяйка, весьма миловидная японка средних лет, довольно сносно владеющая русским языком, провела нас на второй этаж, показала каждому его комнату и пригласила после устройства спуститься к чаю.

Итак, мы пленники, но условия плена очень приличные. Каждому вручили памятку, с планом местности и с границами, за которые запрещено выходить. Лилье долго изучал эту памятку и предложил мне записать ее в дневник. Вот ее точная копия:

Уведомляю, что с целью поддержать порядок военного положения и для охраны всех чинов установлено следующее:

1) Место ночлега – Киоса.

2) За границу ночлежного места можно выехать свободно, но только в округах, означенных на плане.

3) Выезжающему и возвращающемуся следует сесть в шлюпку только на пристанях, указанных на плане.

4) Время выезда и приезда с 9 часов утра и до 4 часов вечера.

5) Во время выезда для охраны всех чинов может быть назначен полицейский чиновник.

6) Письменное сообщение позволяется за исключением шифрованных.

29 декабря 1905 года

Губернатор Аракова Еситаро

– Удивительно открывать в смертельном враге благородство и порядочность, – сказал мне Михаил Иванович, когда мы сидели вечером в общей комнате и пили чай с мандаринами. – Я внимательно наблюдаю за японцами и нахожу в них все больше и больше достоинств. Они организованны, честны, приветливы. За каким дьяволом нам понадобилось ввязываться с ними в войну!?

К ужину из комнат наверху пришли другие обитательницы, и тогда нам стало ясно, куда нас поселили. Заметив наши удивленные взоры, но растолковав их по-своему, хозяйка тут же объявила, что все девушки прошли медицинское освидетельствование и русским офицерам нечего опасаться.

– Они и это предусмотрели! – буркнул Михаил Иванович. – Такая заботливость пугает.

Мы очень мило поболтали с девушками за ужином, я припомнил выученный японский и попробовал применить свои знания на практике. Было очень много смеха, меня поправляли и подсказывали, атмосфера установилась очень непринужденная.

Хозяйка принесла на блюде несколько румяных, аппетитно выглядевших яблок и с поклоном предложила нам. Лилье взял одно, деликатно откусил небольшой кусочек и радостно покачал головой:

– Чистый мед!

Он принялся за яблоко, а я, путаясь и веселя девушек, попросил столовый ножик. Наш закон запрещает есть неразрезанные фрукты, ведь в них могут оказаться черви. Получив ножик, я не стал обижать хозяйку подозрением, а стал срезать кожуру, показывая, будто не привык к неочищенным яблоки. Михаил Иванович посмотрел на меня и хмыкнул. Удалив кожицу, я разрезал яблоко на ломтики. Так и есть, из одной дольки показалась черная головка на белом извивающемся теле, и тут же скрылась обратно. Кроме меня этого никто не заметил. Будь я один, то тут же выбросил бы червивое яблоко, но здесь мне пришлось разрезать каждую дольку на кусочки, и преодолевая отвращение, спешно проглатывать. Подозрительные ломтики я оставил на тарелке.

– Однако ты неженка, Абрам, – заметил Лилье, доедая второе яблоко. – Неужели жизнь в осаде тебя ничему не научила?

Я промолчал.

После ужина мы отправились с Лилье прогуляться по деревушке и быстро поняли, что почти вся она состоит из заведений такого же типа, как то, в котором нас поселили. Из многих домов разносились веселые голоса и шум, видимо господа офицеры решили воспользоваться предоставленными удобствами.

Деревушка поражает своей чистотой и порядком. При свете луны мы дивились на ровные, точно по линейке высаженные цветы, тротуары без единой соринки, покрытые лаком бамбуковые скамейки возле изящных клумб, на которых вместе с цветами в замысловатом порядке были разложены камни причудливых форм и расцветок.

4 января

Сразу после завтрака нас вызвали к коменданту и торжественно объявили о прибытии французского парохода «Австралия», на котором мы поедем в Шанхай, а оттуда во Владивосток. Мы быстро собрали свои пожитки и двинулись к пристани, с которой нас должны были доставить прямо на корабль. К нашему удивлению хозяйка приготовила маленькие подарки – безделушки в японском стиле. Михаил Иванович очень растрогался, тут же дал мне денег, я сходил в ближайшую лавку и купил хозяйке шелковый платок с черно-красными драконами. До пристани нас провожали все обитательницы дома, которые из-за нашего присутствия несколько дней оставались без работы. Стоя на пристани, они долго махали платочками вслед отплывающему катеру.

На корабле уже были все штабные офицеры во главе с генералом Стесселем, и японцы полностью передали бразды правления нашему начальству. В конце концов, все кое-как разместились, «Австралия» подняла якорь, повернулась носом в открытое море и начала потихоньку выбираться из бухты Нагасаки. Офицеры набились в кают-компанию, откупорили невесть откуда появившиеся бутылки, и принялись шумно праздновать освобождение из плена. Мы с Михаилом Ивановичем стояли на корме, провожая медленно уплывающие берега Японии.