Читаем без скачивания Отверженный 追放者 Часть II - Александр Орлов

Он выдохнул так, как если бы избавился от тяжелой ноши. Сформировать эту мысль оказалось непросто.

Мать… Отметка… Ангел… Меня посетила догадка, которую я буквально почувствовал на языке.

— Этот ангел, как он выглядел? — спросил я, чувствуя, как в груди холодеет.

— Ты ведь видел его на рисунке, он прекрасен, правда? — посмотрел мне в глаза Ичибан. — Разве не он принес тебя сюда?

— Твоя мама… Где это было, как… — сбился я от волнения. — Расскажи в подробностях о том, что произошло! Как ангел забрал тебя?

— Я плохо помню… — покачал он головой. — Помню, что той ночью шел сильный дождь…

Глава 27

— Помню только, что той ночью шел сильный дождь… Он забивал в окна нашей квартирки, гром бил в окно с такой силой, что дрожала посуда на кухне… Той ночью моя мама умерла, — произнес он и приложился к бутылке. — Боги, почему так тяжело рассказывать?

Его голос звучал где-то далеко, передо мной появилась картинка.

Маленькая каморка на верхних этажах. Грязные шторы, посуда в раковине. Молния освещает бедное убранство на мгновение, а потом комнаты вновь погружаются во тьму. Я видел это, будто смотрел его глазами. Или это были мои глаза?

Что происходит?

Сильный дождь. Я промок до нитки в ожидании её звонка. Нервничал. Номер я купил у местного ростовщика, который специализировался на нелегальных картах, поддельных паспортах и прочих сладостях. И поэтому я волновался, что телефон могут заблокировать в любой момент. Но она позвонила, назвала код от домофона, сказала, что свободна.

— Продолжай, — приказал я стальным тоном.

Он поднял на меня глаза, но не стал спорить.

— Мама сказала мне закрыться на кухне. Своей комнаты у меня не было и иногда приходилось ночевать там. У меня было свое место под столом, подушки, одеяло, а между ножками мама натянула ткань из старой палатки, так что я будто был в походе. У нас с ней было правило. Она оставляла торшер в проходной зажженным, а когда его тушила и зажигала свет в спальне, я мог выходить. Иногда торшер горел всю ночь, и я так и засыпал в палатке… Той ночью мама зажгла торшер и попросила меня уйти на кухню. Я помню, что тогда сильно заболел, у меня была температура и насморк, но я послушался, — мама сказала, что утром принесет лекарства.

Я увидел алый свет торшера в узком коридорчике. Под ногами чужая обувь, запах влаги, преющей кожи, старого линолеума. Обувница из разбухшей древесины, крючки на стене, тикающие часы на полке. Звук дождя за окнами.

Возбуждение.

Я был молод. Молод и неопытен. Не убивал два или три месяца, только переехал в новый город и мне срочно нужна была жертва. Она подходила. Как её звали? Луиза, Лиза? Не помню… Настоящего имени я и не знал никогда.

Муза спела мне песню, она сказала, что этот человек подходит под Правило.

— Было хреново и я заснул. Замотался в одеяло и свернулся калачиком на подушке. Когда проснулся, было ещё темно, я выглянул из палатки и заметил, что торшер погас. Значит, пора возвращаться в кровать, мама, верно, уже спит. — Продолжал рассказ Аоки.

Его голос оставался ровным и безэмоциональным, но я чувствовал бурю, бушующую внутри него. Рождение нового монстра не проходит тихо. Обязательно должен быть страшный ураган и…

— Гром ударил и закачалась люстра на потолке, — вспоминал он. — Пошатываясь, я дошел до спальни, света почему-то не было. Я щелкнул выключателем, но комната оказалась пуста. По полу были разбросаны подушки, одеяло сползло с постели. Обычно мама застилает новую простынь, но эта была вся смята, будто на ней кто-то прыгал. Так я тогда и подумал, — прыгал. Я пошел искать маму, оставалось лишь одно место, где она могла быть.

— Ванная, — сорвалось с моих сухих губ.

— Ванная, — повторил Аоки. — Дверь была приоткрыта, оттуда падала полоска света. Если бы мама принимала душ, она бы закрылась на замок, поэтому я дотянулся до ручки и дернул на себя. Там я и увидел…

Комната в мягком желтом свете. Рваные обои на стенах с отметками фломастеров и цветных карандашей, почему я тогда не придал этому значения⁈

Запах освежителя, старое зеркало за ширмой, кровать аккуратно заправлена. Дождь бьет в стекло так громко, что я почти не слышу пения Музы.

Женщина смотрит на меня красными глазами, её зрачки расширены, почти полностью закрыли радужку. Она смотрит прямо мне в лицо, но будто и не замечает. Взгляд просто проходит насквозь в пустоту. Стоял бы перед ней хоть Будда, выражение её глаз не поменялось бы. А я вижу то же самое внутри неё. Она — пустышка.

Слабое, безвольное существо, обременяющее своим присутствием и бытием мир. Любой, за кого она хватается, просто обязан тонуть вместе с ней.

Я не проверил, есть ли ещё кто-то в квартире, был слишком сосредоточен на своем желании. Не стал марать постель.

Я схватил её за плечи, грубо развернул и пережал горло. Было просто, она почти не сопротивлялась. С ними всегда так. Я держу её, а она вяло хрипит, лишь дергает ногами в судорогах. Скидывает одеяло и подушки, я спокоен, продолжаю душить, пока тело не обмякло.

Я снимаю с неё одежду, купленную в секонд хэнде. Аккуратно укладываю вещи на стул, нижнее белье прячу в шкафчик, везде должен быть порядок. Отнес её в ванну, положил так, как я люблю. Перед этим выключил лампу в комнате и торшер, не люблю лишний свет.

Было грязно, это я помню. Кран шипел и сотрясался, потом на её тело полилась желтая вода со ржавчиной. Ужасно. Пришлось спускать минут пять, пока вода не очистилась и не получилось сделать так, как положено.

Я убил ту женщину. 16 лет назад я убил её.

Аоки сглотнул тяжелый ком, потянулся и нервно прикурил следующую сигарету, прежде чем продолжить.

— Я увидел маму. Она лежала в ванне, абсолютно нагая, я видел её тонкую шею и правую грудь. Лицо было спокойным, глаза закрыты. Она будто спала. Её рука свисала через бортик, а ладонь мягко держал он. Он резал острым ножом её руку: от изгиба локтя и ниже, к запястью. Кровь стекала по белой коже вниз на кафель. Ровной тонкой полоской. И хоть я не