Читаем без скачивания Американские боги - Нил Гейман

– Понятия не имею, о чем ты говоришь, – отозвался Тень. Что было не совсем верно. У него было смутное представление, и он надеялся, что ошибался.

– Тяжелая будет зима, и мы с тобой как можно разумнее используем отпущенное нам время. Мы соберем войска и выберем поле битвы.

– Идет, – сказал Тень, зная, что Среда говорит ему правду или хотя бы ее часть. Война надвигалась. Нет, не так: война уже началась. Надвигалась битва. – Сумасшедший Суини сказал, что работал на тебя, когда мы встретились в тот вечер в баре. Он сказал так перед смертью.

– А стал бы я нанимать кого-то, кто не смог бы одолеть такого жалкого бродягу в драке посреди захолустного бара? Но не бойся, ты с тех пор сторицей отплатил мою веру в тебя. Ты бывал когда-нибудь в Лас-Вегасе?

– В Неваде?

– В нем самом.

– Нет.

– Мы вылетаем туда из Мэдисона сегодня вечером, на ночном рейсе как джентльмены, чартер для больших шишек. Я убедил их, что нам надо лететь этим самолетом.

– Тебе не надоедает лгать? – мягко полюбопытствовал Тень.

– Ни в коей мере. И вообще это правда. Мы играем по самой высокой, какая есть, ставке. Дорога до Мэдисона не займет у нас больше пары часов, трасса чистая. Так что выключай обогреватели и закрой за собой дверь. Будет ужасно, если ты сожжешь дом в свое отсутствие.

– С кем мы встречаемся в Лас-Вегасе?

Среда назвал ему имя.

Тень выключил обогреватели, упаковал в дорожную сумку вещи, потом вдруг повернулся к Среде:

– Послушай, это, конечно, глупо звучит. Я знаю, ты только что сказал, с кем мы встречаемся, но вроде как… У меня только что мозги заело или еще что. Все пропало. Скажи еще раз с кем?

Среда сказал ему еще раз.

На сей раз Тень почти запомнил. Имя вертелось у него на кончике языка. Жаль, что он не слушал внимательнее, когда Среда говорил. Тень оставил попытки вспомнить.

– Кто сядет за руль? – спросил он.

– Ты, – отозвался Среда.

Они спустились по лестнице на оледенелую дорожку, а по ней туда, где стоял черный «линкольн». Тень сел за руль.

Входящего в казино со всех сторон одолевают искушения, и чтобы отклонить, их нужно быть каменным, безмозглым и на удивление лишенным жадности. Только послушайте: автоматные очереди серебряных монет, которые валятся и льются на подносик однорукого бандита и, пересыпаясь через край, падают на ковер с монограммами, сменяются прельстительным лязгом щелей автоматов; нестройный перезвон гаснет в огромной комнате, стихает до умиротворяющего щебетания, и к тому времени, когда посетитель подходит к карточным столам, отдаленные звуки слышны ровно настолько, чтобы горячить кровь.

Все казино владеют тайной, которую они скрывают, охраняют и ценят как святейшую из своих мистерий. Ибо большинство людей играют не ради того, чтобы выиграть деньги, хотя это и рекламируют, продают, утверждают и видят во сне. Но это просто утешительная ложь, которая помогает игрокам войти в огромные, вечно открытые, манящие двери.

А тайна такова: играют для того, чтобы деньги проиграть. Люди приходят в казино ради мгновений, в которые чувствуют себя живыми, ради того, чтобы катиться с вращающимся колесом и поворачиваться с картами и теряться с монетами в щелях автоматов. Они могут хвастать ночами выигранными суммами, пачками банкнот, унесенными из казино, но бережно хранят, тайно лелеют в душе свои проигрыши. Это своего рода жертвоприношение.

Деньги текут через казино непрерывным потоком зелени и серебра, льются из рук в руки, от игрока к крупье, а потом к кассиру, к менеджеру, к охране и оказываются наконец в святая святых, в счетной комнате. И здесь, в тишине, они отдыхают, здесь зеленые банкноты сортируют, укладывают в пачки, снабжают индексом. Эта счетная комната понемногу отходит в прошлое, ибо все больше и больше через казино текут виртуальные деньги: электрическая последовательность «вкл.-выкл.», последовательность, несущаяся по телефонным линиям.

В счетной комнате сидят трое мужчин, которые считают деньги под стеклянным, пристальным взглядом камеры, которую они видят, и взорами невидимых насекомых-камер, которых они не замечают. За смену каждый из троих считает больше денег, чем когда-либо получит в зарплату за всю свою жизнью. И каждый во сне считает деньги, любуется пачками и бумажными ленточками и цифрами, что неизбежно растут, что сортируют и теряют. И каждый из троих не реже раза в неделю праздно спрашивает себя, как обмануть охрану и системы защиты казино и убежать с таким мешком, какой сможешь утащить, и неохотно все они, рассмотрев мечту и сочтя ее непрактичной, удовлетворяются надежным чеком, избегая двойной дорожки – тюрьмы и безымянной могилы.

И в этой святая святых, где трое сидя считают деньги, где стоя наблюдают за ними охранники, которые приносят и уносят мешки, есть и еще одно лицо. Его антрацитовый костюм безупречен, его волосы темны, он не носит ни бороды, ни усов, а его лицо и манеры во всех смыслах непримечательны. Никто из остальных не отдает себе отчета в его присутствии, а если когда и замечают его, то забывают мгновенно.

Под конец смены двери открываются, и человек в антрацитовом костюме выходит из комнаты вслед за охранниками, идет с ними по коридорам, слыша, как шуршат по коврам с монограммами мерные шаги. Деньги в ручных сейфах везут на тележке к внутреннему грузовому отсеку, где сваливают в бронированную машину. И когда открываются ворота внизу пандуса, чтобы выпустить бронированную машину на предрассветные улицы Лас-Вегаса, человек в антрацитовом костюме проходит никем не замеченный в те же ворота и прогулочным шагом спускается на тротуар. Он даже не поднимает глаз, чтобы поглядеть на имитацию Нью-Йорка слева.

Лас-Вегас давно уже превратился в сказочный город из детской книжки с картинками: вот волшебный замок, а вот черная пирамида со сфинксами по бокам проецирует во тьму белый свет, будто посадочные огни для НЛО, и повсюду неоновые оракулы и мерцающие экраны предрекают счастье и удачу, рекламируют певцов, комиков и фокусников, проживающих здесь же или гастролирующих в городе, и вечно вспыхивают, манят и зовут огни. Раз в час извергается светом и пламенем вулкан. Раз в час пиратская шхуна топит военный корабль.

Человек в антрацитовом костюме неспешно прогуливается по городу, прислушиваясь к течению через него денег. Летом жар печет улицы, и двери каждого магазинчика, мимо которого он проходит, выдыхают в потный зной морозный кондиционированный воздух и холодят его кожу. В пустыне тоже бывает зима, и улицы сейчас пронизывает сухой холод, который человек в антрацитовом костюме любит и ценит. В его мыслях перемещение денег складывается в изящную решетчатую конструкцию, трехмерную «Колыбель для Кошки» движения и света. Именно этим привлекает его город посреди пустыни: скоростью движения, тем, как текут с места на места, из рук в руки деньги; это – его восторг, это – его кайф, это влечет его, как улицы наркомана.