Читаем без скачивания Американские боги - Нил Гейман

По проезжей части за ним медленно едет такси, держась немного поодаль. Он его не замечает; ему даже в голову не приходит заметить его: его самого замечают так редко, что сама мысль о том, что за ним могут следовать, представляется ему почти немыслимой.

Четыре часа утра, и его притягивают отель и казино, вот уже тридцать лет как вышедшие из моды, но еще открытые до завтрашнего дня или до первого числа какого-то месяца, когда их снесут и, построив на их месте дворец удовольствий, раз и навсегда позабудут. Никто не знает человека в антрацитовом костюме, никто его не помнит, но вестибюль отеля обшарпан, безвкусен и тих, и воздух в нем синий от старого сигаретного дыма, и кто-то вот-вот проиграет несколько миллионов долларов в покер в частной комнате наверху. Человек в антрацитовом костюме садится за столик, и официантка не обращает на него внимания. Попсовая вариация «Почему бы и не ты?» звучит так тихо, что ложится на подсознание. Пять имитаторов Элвиса Пресли, каждый в комбинезоне своего цвета, смотрят позднюю трансляцию футбольного матча по телевизору в баре.

Крупный человек в светло-сером костюме присаживается у столика, и, замечая его, пусть даже и не видя человека в темном костюме, официантка, слишком худая, чтобы быть хорошенькой, слишком анорексичная, чтобы работать в «Луксоре» или «Тропикане», считающая минуты до конца смены, с улыбкой подходит прямо к нему.

– Вы восхитительны сегодня, моя дорогая, отрада для этих старых глаз, – говорит он, и, почуяв большие чаевые, официантка улыбается шире.

Человек в светло-сером костюме заказывает «джека дэниэлса» себе и «лафроайг» с водой для человека в антрацитовом костюме, который сидит рядом с ним.

– Знаешь, – говорит человек в светло-сером костюме, когда приносят напитки, – лучшие стихи, какие когда-либо сочинили в истории этой треклятой страны, были произнесены Канадой Биллом Джонсом в тысяча восемьсот пятьдесят третьем в БатонРуж, когда его обчищали в подстроенной игре в фаро. Джордж Девол, который, как и Канада Билл, был не из тех, кто преминет пощипать старого простака, отвел Билла в сторону и сказал, мол, неужели он не видит, что игра ведется нечестно. А Канада Билл пожал со вздохом плечами и сказал: «Знаю. Но это единственная игра в городе». А потом вернулся к столу.

Темные глаза смотрят на человека в светло-сером с недоверием. Человек в антрацитовом костюме что-то отвечает. А другой – в светло-сером, с седеющей рыжеватой бородой – качает головой.

– Послушай, – говорит он, – мне правда жаль, что в Висконсине все так вышло. Но ведь я всех благополучно вывел. Никто не пострадал.

Человек в антрацитовом костюме отхлебывает свой «лафроайг» с водой, смакуя болотный вкус, аромат старого виски. Он задает вопрос.

– Не знаю. Все движется быстрее, чем я ожидал. Все без ума от этого парнишки, которого я нанял для поручений, – он снаружи, ждет в такси. Ты еще с нами?

Человек в антрацитовом костюме отвечает. Бородач качает головой.

– Вот уже две сотни лет ее никто не видел. Если она не умерла, то вышла из игры.

Сказано что-то еще.

– Послушай, – говорит бородач, опрокинув в себя остатки «джека дэниэлса». – Если ты с нами, будь на месте, когда ты нужен, и я о тебе позабочусь. Чего ты хочешь? Сомы? Я могу достать тебе бутылку сомы. Настоящей.

Человек в антрацитовом костюме смотрит на него в упор. Потом он неохотно кивает, бросив какие-то слова.

– Ну разумеется, да, – говорит бородач, и улыбка у него будто нож. – А чего ты ожидал? Но посмотри на это с такой стороны: это единственная игра в городе.

Протянув широкую лапищу, он пожимает ухоженную руку человека в антрацитовом. Потом встает и уходит.

С недоуменным видом возвращается худая официантка: теперь за угловым столиком сидит только один мужчина, одет он модно, костюм у него антрацитовый, а волосы темные.

– У вас все в порядке? – спрашивает она. – Ваш друг вернется?

Человек в темном костюме со вздохом объясняет, что его друг не вернется и, следовательно, за время и за труды ей не заплатят. А потом, видя обиду в ее глазах и сжалившись над ней, он мысленно осматривает золотые нити, наблюдает за матрицей, следует за потоком денег, пока не натыкается на узелок, и потому сообщает ей, что если она будет у дверей «Острова сокровищ» в шесть утра, через полчаса после конца ее смены, то встретит онколога из Денвера, который только что выиграл сорок тысяч долларов в кости и которому понадобится наставник, партнер, кто-нибудь, кто помог бы ему избавиться от всего этого за сорок восемь часов, оставшихся до рейса домой.

Слова исчезают из мыслей официантки, но она приободряется, чувствует себя почти счастливой. Вздохнув, она списывает человека с углового столика как сбежавшего не заплатив, не говоря уже о чаевых; а потом ей приходит в голову, что вместо того, чтобы ехать после смены прямо домой, наверное, стоит прокатиться до «Острова сокровищ»; но если кто-нибудь ее спросит, она не сможет сказать почему.

– Так что это за парень, с которым ты встречался? – спросил Тень, когда они шли через зал вылета в аэропорту Лас-Вегаса. И здесь тоже были игровые автоматы. Даже в такой ранний час у них стояли люди, скармливая «одноруким бандитам» монеты. Может быть, это те, подумал Тень, кто так и не вышел из аэропорта, кто сошел по трапу в вестибюль и тут и остановился, зачарованный вращающимися колесами и сверкающими огнями, остался в их ловушке, пока не скормил им все до последнего цента. Потом, когда у них не остается ничего, они, наверное, просто развернутся и сядут в самолет домой.

А потом сообразил, что ушел в свои мысли как раз тогда, когда Среда рассказывал ему, кто был тот человек в темном костюме, за которым они следовали в такси, и что он все пропустил.

– Итак, он с нами, – сказал Среда. – Однако это стоило мне бутылки сомы.

– Что такое сома?

– Напиток.

Они поднялись в чартерный самолет, пустой за исключением их двоих и трио корпоративных шишек, спешивших домой в Чикаго к началу следующего делового дня.

Устроившись поудобнее, Среда заказал «джека дэниэлса».

– Для таких, как мы, вы, люди… – Он помедлил. – Это как пчелы и мед. Каждая пчела приносит крохотную капельку меда. Нужны тысячи, миллионы пчел для того, чтобы набрать горшочек меда, какой приносят тебе на стол к завтраку. А теперь представь себе, что не можешь есть ничего, кроме меда. Вот каково это для нас… мы питаемся верой, молитвой, любовью.

– А сома…

– Чтобы провести аналогию дальше – медовое вино. Как медовуха. – Он хмыкнул. – Это напиток. Концентрированные молитвы и вера, дистиллированные в крепкий ликер.

Они ели невкусный завтрак, пролетая где-то над Небраской, и Тень вдруг сказал: