Читаем без скачивания Очерки агентурной борьбы: Кёнигсберг, Данциг, Берлин, Варшава, Париж. 1920–1930-е годы - Олег Черенин

Польская историография полностью отрицает существование такового. Более того, как считает один из крупных исследователей довоенной внешней политики Польши Владислав Булхак, версия о «секретном» протоколе является «яркой подделкой», и, соответственно, полемика о нем находится вне пределов исторической науки. Это вполне справедливое замечание[375].

Но, как известно, «дыма без огня не бывает». В западноевропейских внешнеполитических ведомствах и близких им кругах постоянно циркулировала информация об «особом» характере польско-германских отношений, на который в значительной степени накладывался специфический личностный фактор. Речь идет о так называемой «черной легенде» Бека — вполне устойчивом понятии, сложившемся в польской историографии, а в 1930-е годы серьезно осложнявшей «имидж» польской дипломатии в глазах ее партнеров и повлиявшей на степень их доверия к Польше.

«Черная легенда» Бека на всем протяжении его деятельности как министра иностранных дел играла ключевую роль в восприятии европейскими политиками и польскими оппозиционерами фигуры польского министра и результатов его деятельности. Во французских военно-политических кругах действительно широко циркулировала информация о том, что если Бек и не был платным германским агентом, то являлся сторонником урегулирования польско-германских отношений в ущерб интересам своей страны.

«Черная легенда» начала складываться еще в 1922 году в бытность Юзефа Бека военным атташе Польши в Париже. Принимая непосредственное участие в переговорах с представителями военного министерства Франции, Бек был французами заподозрен как источник утечки сведений к немцам. Сейчас трудно судить, насколько эти подозрения были оправданны. Но факт остается фактом, что с опубликования в парижской газете «L’Ere nouvelle» статьи, в которой польский военный атташе прямо был назван как лицо, сотрудничающее с германской разведкой, в глазах представителей французского Генштаба он сначала стал, а позже был официально объявлен «персоной нон грата». Некоторые польские исследователи считают, что статья была инспирирована французской разведкой, которая таким образом рассчиталась с Беком за его непреклонную позицию по ограничению ее влияния в Польше во время его службы во 2-м отделе Главного штаба[376].

Дополнительные основания недоверия Беку были связаны с некоторыми его внешнеполитическими инициативами как министра иностранных дел, которым он стал в 1932 году.

Не случайно, что сразу после подписания польско-германского договора в заинтересованных политических и дипломатических кругах начались поиски «тайного смысла» и распространение слухов о подписании совместного секретного приложения о разделе сфер влияния либо сделки «размена». Например, в обмен на Коридор и Данциг — Украина и Литва.

Так, в одном из писем бывшего посла Российской Империи в Великобритании Е. В. Саблина своему коллеге по службе в МИД В. А. Маклакову, датированном 20 марта 1934 года, читаем: «Ходят толки о том, пишет г. Маггеридж, что, на случай занятия Японией части российской территории на Дальнем Востоке, Польша и Германия пожелают, вероятно, этим воспользоваться для того, чтобы уладить свои собственные разногласия за счет России (да возрадуется “Возрождение”). Польша могла бы отказаться от Данцигского коридора в обмен на некоторую часть российской территории и другой порт»[377].

Нужно сказать, что переписка бывших послов Российской Империи в течение длительного времени перехватывалась советской разведкой и регулярно докладывалась Сталину, считавшему ее ценным источником информации[378].

Подобные сообщения регулярно докладывались советскому руководству, повышая градус недоверия ко всей внешней политике Польши в целом и к ее руководителям в частности. К проблематике «секретных» польско-германских договоренностей мы вернемся чуть ниже, обратившись к двум источникам советской разведки, от которых поступали подобные сведения, а пока остановимся на характере некоторых источников по существу вопроса.

В последние годы Служба внешней разведки России опубликовала несколько сборников своих архивных документов, отражающих многие аспекты предвоенной деятельности советской разведки.

В них также содержится значительное количество фактического материала, представляющего большую самостоятельную научную ценность, особенно для специалистов в области внешней политики в межвоенное двадцатилетие[379].

Для исследователей же, занимающихся историей внешней разведки СССР, указанные сборники позволяют приоткрыть завесу тайны над многими еще неизвестными ее операциями, проводимыми в ведущих европейских странах, и приблизить нас к пониманию многих частных вопросов, затрагивающих практическую сторону деятельности советской разведки.

В этой связи одной из главных проблем является проблема идентификации источников информации, поступавшей по разведывательным каналам. Другими словами, нас будут интересовать люди — участники тех далеких по времени событий: каков был их служебный, общественный, социальный статус. Это вовсе на праздное любопытство исследователя. Не зная их имен, мы не сможем, в свою очередь, определить степень влияния получаемой от них информации на выработку важнейших политических решений высшим руководством страны и партии.

Учитывая заявленную тематику, нас больше будет интересовать содержание сборника «Секреты польской внешней политики», в котором собраны поистине уникальные по своей научной значимости сведения. Но прежде чем приступить к анализу самих материалов, следует, на наш взгляд, сказать несколько слов о принципах составления и публикации архивных документов СВР России и о том, как отступления от общепринятых правил приводят к путанице, затрудняя будущим исследователям отыскание истины.

К сожалению, составитель сборника Л. Ф. Соцков не выполнил археографические требования, предъявляемые к публикациям такого рода документов, чем заметно осложнил исследовательскую работу. Мы не будем углубляться в чисто научные области критики издания, а остановимся на одном важном вопросе, имеющем прямое отношение к нашей теме, — вопросе хронологии[380].

Сборник, по замыслу составителя, основан на хронологическом принципе. Это значит, что публикуемые документы должны располагаться строго по нарастающей: от более ранних — к более поздним. При почти полном отсутствии на публикуемых сопроводительных документах ИНО ОГПУ рабочих отметок о резолюциях, датировках и рассылке особое значение приобретает строго хронологический принцип составления сборника. Опубликованные архивные документы СВР не являются первыми экземплярами, направляемыми в высшие государственные инстанции, а являются их рабочими копиями, сохраненными в ведомственном архиве разведки. Нам сейчас известно, что значительная часть материалов советских спецслужб, направляемых на ознакомление Сталину, после их изучения оседала в его личном архиве, в материалах фонда так называемой «Особой папки».

В этой связи в работе с копиями документов от составителя требуется особо тщательная и подчас неблагодарная работа по хронологической «привязке» публикуемого документа по отношению к уже датированным. Отступление от этих правил, допущенное составителем, приводит к тому, что хронологический принцип с первых же страниц сборника нарушается.

Например, открывающий сборник «Обзор польско-английских отношений», имеющий отметку о дате направления на ознакомление Сталину (01.04.1935), подписан начальником ИНО А. Х. Артузовым. Следующий документ — «Информация о визите Г. Геринга в Варшаву» — не содержит никаких рабочих отметок о времени его подготовки и направления в инстанции. Подписан документ А. А. Слуцким как заместителем начальника ИНО ГУГБ НКВД СССР (ИНО ОГПУ), который, как известно, исполнял эти обязанности с 1 августа 1931 по 21 мая 1935 года.

Очередной «Обзор внутренней и внешней политики Польши», также не имеющий отметок о времени подготовки документа, подписан Слуцким уже как начальником ИНО. Это обстоятельство позволяет его датировать периодом как минимум после 21 мая 1935 года. Следующая за ним «Информация о польско-немецких отношениях» снова подписана Слуцким как заместителем начальника внешней разведки. «Информация о встрече министра Ю. Бека с французским политиком де ля Роком» подписана Артузовым как начальником ИНО и т. д.[381].

Такое отношение к публикации документов внешней разведки СССР не только осложняет исследовательскую работу, но и дает возможность польским историкам ставить под сомнение многие содержащиеся в документах факты внешнеполитической истории и доказательно оспаривать высказанные генералом А. Ф. Соцковым суждения[382].

Анализ представленных в Сборнике документов будет иметь целью выяснение, насколько это возможно, имен источников, их социального и должностного положения, степени доверия к ним со стороны разведки и высшего политического руководства СССР. Это сложная, но, в допустимых пределах, вполне решаемая задача. Приступая к ее решению, сразу же оговоримся, что дальнейший анализ будет строиться на серьезных, но все же косвенных данных и, соответственно, конечная точка в идентификации источников может быть поставлена только тогда, когда будут опубликованы соответствующие документы архива СВР России (если они сохранились).