Читаем без скачивания История германского фашизма - Конрад Гейден

Соперники национал-социалистов перепугались и с шумом стали пробираться вперед. «Стальной шлем» вспомнил при этом о старой тактической линии правых: «кто владеет Пруссией, тот владеет всей Германией». Он полагал, что Брюнингу, находящемуся под покровительством президента, покуда нельзя нанести никакого вреда, поэтому более простой и благодарной задачей было бы лишить его марксистской опоры в Пруссии. С этой целью «Стальной шлем» организовал допускаемое конституцией народное голосование, во время которого большинство избирателей должно было высказаться за роспуск прусского ландтага. После выборов, как надеялись инициаторы голосования, правительство Брауна не будет больше располагать большинством в ландтаге. Для осуществления этого необходимо было мобилизовать свыше 50 % всех пользующихся правом голоса. Это едва удалось правым в Германии даже в марте 1933 г.; совершенно безнадежным было такое предприятие летом 1931 г. Под давлением обстоятельств в этом предприятии приняли участие также национал-социалисты. 9 августа оно потерпело крушение. Всего лишь 9,8 млн. избирателей, т. е. 37 %, были внесены в списки. Даже этот успех был достигнут лишь потому, что коммунисты приняли участие в народном голосовании. Таким образом эти 37 % нельзя было назвать сколько-нибудь серьезным успехом. Геббельс после голосования с досадой заявил, что национал-социалисты вторично не позволят чужим людям злоупотреблять собой во имя совершенно безнадежных лозунгов.

Тем не менее национал-социалисты вторично поступили именно таким же образом. Спустя 2 месяца после того как «Стальной шлем» предпринял свой неудачный поход против прусской опоры Брюнинга, второй конкурент Гитлера — Гугенберг — решил выбить из позиций канцлера самый большой камень: он попытался оказать моральное давление на Гинденбурга. Гитлер, по крайней мере в начале, оказал ему полную поддержку. Политическая борьба из-за привлечения на свою сторону Гинденбурга является с тех пор одним из самых замечательных политических зрелищ, которое только приходилось переживать этой богатой подобными зрелищами стране.

К числу личных друзей президента принадлежал дейч-националовский депутат рейхстага, старый камергер фон Ольденбург-Янушау из Восточной Пруссии. Уже во времена кайзера он был известен как юнкерский фрондер, который не без остроумия играл роль реакционного грубияна и в эту довольно либеральную эпоху привел в волнение общественное мнение своим заявлением, что кайзер вправе распустить парламент в любой момент с помощью одного лейтенанта и 10 солдат. Впрочем, его реакционные наклонности не омрачали ему политической перспективы. Уже в 1917 г. он разозлил кронпринца своими мужиковатыми пророческими словами: «Ваше королевское высочество, поверьте мне, престольчика вам придется лишиться». Старый Янушау, который еще до войны представлял собой в политике один из пережитков господствующих классов, теперь внезапно опять выплыл на поверхность и благодаря влиянию, оказываемому на президента, играл весьма любопытную роль в государстве.

Юнкерскому лукавству старого Янушау Гинденбург был обязан тем, что стал главой всех помещиков в Германии. Президент происходил из обедневшей юнкерской семьи, которая до сих пор не особенно блистала в государстве. Сам Гинденбург не имел состояния, был всего-навсего армейским офицером и рассчитывал закончить свои дни в качестве генерала в отставке. Тут появился на сцене камергер фон Ольденбург-Янушау, чтобы на склоне лет превратить этого старого господина в одного из благородных помещиков, к которым принадлежал некогда его род. Имперский союз германской промышленности должен был с этой целью организовать сбор денег и приобрести имение Нейдек в юго-западной части Восточной Пруссии, которое некогда являлось родовым поместьем Гинденбурга; он получил этот дар в 1927 г. в день своего 80-летия. Так стал Гинденбург крупным землевладельцем; точнее говоря, им стал его сын и влиятельный советник полковник фон Гинденбург; таким путем рассчитывали, очевидно, избавиться от предстоящей в скором времени уплаты налога на наследство. Эта деловитость, мягко выражаясь, не являлась доказательством особенно сильно развитого чувства государственности. В дальнейшем полковник фон Гинденбург, подлинный владелец Нейдека, проявил себя как политик, для которого интересы крупного землевладения и государства были равноценны.

Что касается самого президента, то он был уверен, что выполнял свой святой долг, охраняя крупных землевладельцев, одну из опор государства, от государственного «аграрного большевизма». Под аграрным большевизмом аграрии понимали, например, требование об уплате своих долгов. Во главе одного из двух крупнейших учреждений, ведавших краткосрочным аграрным кредитом, — Прусской кассы находился Отто Клеппер, человек холодный и расчетливый, последний министр финансов Пруссии левого направления. Он считал значительную часть крупного землевладения переобремененной долгами и не способной далее держаться. Поэтому он настаивал, чтобы эти крупные поместья были поделены на части и предоставлены крестьянам. Даже Брюнинг, который вначале оттеснял Клеппера в сторону, в конце концов понял, что часть латифундий не может быть больше сохранена. Еще в 1931 г. посредством колоссальных подарков так называемой Восточной помощи он надеялся спасти помещиков, а в 1932 г. он и его советники признали это невозможным.

Вот почему в 1931 г. Брюнинг пользовался еще доверием старого Янушау, а в 1932 г. потерял это доверие. Благоприятным образом было истолковано то, что этот старый господин через несколько месяцев после того, как Брюнинг стал канцлером, заявил, что нынешний рейхсканцлер «со времен Бисмарка самый лучший». Вскоре, однако, он взял свою похвалу обратно. Знаток Библии, старый барон из Восточной Пруссии печально заявил: «Жаль мне тебя, брат мой Ионатан».

Это было плохое предзнаменование для Брюнинга.

Осенью Гугенберг счел момент подходящим, чтобы ввергнуть «бедного Ионатана» в немилость у царя Саула. Он выступил перед президентом до известной степени от имени всей национальной правой с жалобой на Брюнинга.

Скамья подсудимых была воздвигнута в небольшом курортном городке Гарцбурге, в Брауншвейгской провинции. Здесь под покровительством наполовину дейч-националовского, наполовину национал-социалистского правительства 11 октября 1931 г. собрались на демонстрацию крупные отряды штурмовиков и «Стального шлема». Во время этой демонстрации Гугенберг вместе с Гитлером и вождями «Стального шлема» Зельдте и Дюстербергом намерен был образовать национальный фронт для свержения правительства Брюнинга. На несколько натянутом торжественном заседании перед множеством господ во фраках и мундирах вождь дейч-националов зачитал заявление, которое в подражание вступлению к Веймарской конституции начиналось следующими словами: «Национальный фронт, единый в своих партиях, союзах и группах и воодушевленный стремлением действовать сообща и решительно, извещает о следующем:…» О чем, собственно, он извещал? По существу лишь о том, что «мы требуем немедленной отставки правительств Брюнинга и Брауна». Эта тяжеловесная фраза, казалось, была написана кровью, ибо далее значилось: «Мы заявляем, что во время предстоящих беспорядков мы будем защищать жизнь, собственность, дома и место работы тех, которые вместе с нами открыто примкнут к нации. Мы отказываемся, однако, защищать ценой своей крови нынешнее правительство и господствующую ныне систему». Этим довольно открыто было сказано: «Будьте готовы к гражданской войне».

Влияние гарцбургского фронта было, однако, ослаблено, после того как стали известны раздоры между союзниками. Гитлер нехотя и только из тактических соображений направился в Гарцбург. Еще за несколько часов до совместного выступления его подчиненные вожди выражали сильное сомнение, следует ли вообще идти туда; таким образом, еще накануне выступлению грозил срыв. Фрику в конце концов удалось добиться того, чтобы национал-социалисты приняли участие в выступлении. Он выставил между прочим аргумент, что и Муссолини начал с коалиционного правительства, из которого он позднее выбросил своих союзников. Национал-социалисты неоднократно выступали с той же откровенностью, как и на этот раз, и их нынешние союзники имеют, быть может, моральное, но не интеллектуальное право жаловаться на их ненадежность и нетоварищеское поведение.

Выступление Гугенберга заканчивалось угрозой: «Будь проклят всякий, кто разобьет наш фронт!» Проклятие это тут же на месте было обращено против национал-социалистских вождей. Гитлер зачитал собственное заявление и отказался присутствовать на совместном параде при прохождении «Стального шлема».