Читаем без скачивания Ночи Виллджамура - Марк Ньютон

Она наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку, хотя дыхание другого мужчины еще не остыло на ее губах. Его поразило, как она, обманывавшая его так нагло, может вести себя настолько невинно.

–  На улице все холодает, да? – шепнула она. – Как прошел вечер, милый?

–  Отлично, – коротко ответил Джерид, раздумывая над тем, как подобраться к разговору об измене. Ему столько нужно было сказать… Рассказать ей, что он все видел.

И пока она вешала пальто, он схватил свою тяжелую кружку и изо всех сил швырнул ее прямо жене в затылок. Кружка взорвалась градом керамических осколков, и он почувствовал, что все это время им точно владел какой-то демон. Как будто его поведение контролировали некие химические субстанции, которые неизвестно каким образом оказались внутри его.

–  Мы оба тебя видели! – выкрикнул Джерид ее рухнувшему на пол телу, весь в слезах, тщетно пытаясь совладать со своим взбесившимся мозгом.

Она молчала.

Он много десятков лет прожил в Виллджамуре, немало прослужил в инквизиции, но никогда еще пальцем не тронул ни одну женщину. Мужчины, которые поднимали руку на женщин, внушали ему отвращение, и сейчас он был противен сам себе. Нечто как будто вселилось в его тело и подчинило себе все импульсы, которые он в противном случае держал бы под строгим контролем.

У него было чувство, что его опоили.

Он слишком хорошо знал, сколь тонка грань между нормальностью и безумием.

Прошло время, и он услышал стук в дверь.

–  Сэр, это я, Трист. Я беспокоился за вас. У вас все в порядке?

Наконец-то друг, он поможет.

Джерид потер глаза: он слишком долго плакал и теперь, пытаясь вспомнить все, что наделал, чувствовал какое-то онемение, как будто от него ускользала память. Джерид отворил дверь, вместе с клубом морозного воздуха в дом вошел Трист, и Джерид стал объяснять ему, что случилось. Посмотрев на распростертую на полу Марису, он увидел, как она редко дышит, и чуть не заплакал снова.

Джерида обрадовал приход Триста. Ему нужен был кто-нибудь ясно мыслящий, ведь сам-то он мыслить не мог.

–  Вы ее ударили? – выдохнул помощник.

Бедняга, не надо было, чтобы он все это видел.

Джерид стоял молча, сам не веря в то, что натворил.

Трист склонился над ней, чтобы осмотреть, но в комнате было темно и ничего не видно, так что он предложил перенести ее в спальню. К счастью, никаких следов крови не обнаружилось, а синяки у румелей появляются не так легко.

Джерид то и дело начинал всхлипывать снова, и каждый раз Трист утешал его, похлопывая по плечу. Они перенесли Марису наверх, в спальню, и положили на супружескую постель, которая теперь утратила для Джерида всякий смысл. Ее хвост висел словно плеть, зато лицо было исполнено необычайного покоя. Он заботливо укрыл ее одеялом, а потом Трист повел его вниз.

–  По-твоему, я не заслужил упреков? – сказал наконец Джерид.

–  Нет, сэр, что вы, – отозвался Трист с таким выражением, что Джериду немедленно стало легче.

–  Ты хороший человек, Трист. И надежный друг. – Джерид хотел было в знак благодарности пожать ему руку, но устыдился и не стал.

То, что он сделал, было непростительно. Если Трист расскажет кому-нибудь об этом и в результате Джерид потеряет свою карьеру, то это еще самое меньшее, чего он заслуживает.

Трист помог ему успокоиться. Он говорил уверенно, а Джериду только это и нужно было сейчас, ведь сам он был как в бреду, ничего не понимал и не отвечал за свои поступки. Джерид встал, подошел к окну и стал смотреть на подоконник, где уже вырос небольшой сугроб.

И снова беспомощно захлюпал носом при мысли о том, в какое чудовище он превратился.

–  Постарайтесь забыть о случившемся, – уговаривал его Трист. – Вам надо сосредоточиться на работе. Убийства в Совете. – Помолчал. – Может быть, она простит вас, со временем.

Джерид не стал бы ее винить, если бы после того, что произошло сегодня, она покинула его навсегда, не сказав ни слова. Почему-то мысль о том, что она может быть с кем-то другим, а не с ним, уже перестала казаться ему такой важной. Он и сам не знал, что теперь важно. Может быть, вообще ничего.

–  Давайте пройдемся, и в голове у вас прояснится, – предложил Трист.

Прежде чем выйти, Джерид написал Марисе записку, но сразу порвал ее. Что теперь значили слова между ними? Все, что он мог сказать, было глубоко неуместно, и он прекрасно представлял себе ее реакцию, когда она прочтет это утром.

Они гуляли по темным улицам, морозный воздух постепенно приводил его в чувство. Даже когда Джерид слегка подвернул лодыжку, ему не стало хуже. Он понимал, что заслужил эту боль, как будто сам город, сговорившись со стихиями, выносил ему неопределенное, но справедливое наказание.

Глава тридцать шестая

Они пришли за два часа до рассвета, в одежде чернее самой темноты, две дюжины адептов ордена Даунира, и встали перед простой деревянной дверью. Папус положила у порога металлическую коробочку, содержащую реликвию на основе бренны, слегка изменила настройки и отошла.

Через несколько мгновений дверь взлетела на воздух, деревянные осколки застучали по мостовой, по стенам соседних домов, как будто град начался и кончился за считаные секунды. В наступившей за этим тишине адепты вступили в штаб-квартиру ордена Равноденствия. Вскоре оттуда понеслись крики и вопли. Запели ножи. Скоротечные схватки закипели во мраке. Многоточия клокочущей в перерезанных горлах крови отмечали смертельные исходы.

У нападающих было несколько альдерталей, которыми они замораживали мужчин и женщин ордена Равноденствия во времени: те застывали, охваченные растерянностью и страхом, а их связывали веревками. Всех, кого не удалось обездвижить подобным образом, убивали. Реликвии Дартуна сводили на нет действие многих приспособлений Папус, поэтому почти все происходило в реальном времени. Нарыв старинной вражды прорвался неожиданно бурно. Папус ждала ответов. Все ее прежние угрозы и взятые ею заложники не произвели на Дартуна никакого впечатления. Поэтому теперь она перероет все здание, пока не отыщет все спрятанные в нем секреты и не узнает все, что ей еще не известно о Виллджамуре и о земле под красным солнцем…

И о самом Дартуне.

Во многих комнатах было темно, в лучшем случае горели свечи. Однако для обыска хватало и этого. Она тщательно спланировала весь ход операции. Тридцать четыре члена ордена Равноденствия были взяты в плен, связаны и выброшены в переулок. По ее подсчетам, еще человек сорок должны были прятаться внутри здания, и они уже знали, что произошло. Папус шепотом отдавала приказы, жестами показывая, какие еще части здания надо осмотреть. Доступ в некоторые коридоры был перекрыт простыми энергетическими щитами, созданными и поддерживаемыми реликвиями, вмурованными в стены. Вытащить их не составило труда – они могли защитить лишь от обычных воров, но не от опытных культистов. Так что продвижение через сеть коридоров и потайных комнат проходило быстро.

Осколки технологий ордена Равноденствия выстреливали в ее приверженцев, волны фиолетового света мутили воздух. В темноте их было хорошо видно, однако ее глаза, измученные постоянными вспышками, отказывались служить ей как следует. Папус не раз спотыкалась и падала, ее ладони саднило от частых ударов о холодный каменный пол. Спереди и сзади неслись какие-то сдавленные крики, судорожное дыхание, харкание кровью и удивленные возгласы. Оставалось лишь надеяться, что это означало гибель сторонников ордена Равноденствия. Наконец все стихло.

Приказ полетел по рядам ее ордена, передаваясь из глубины здания наружу. Вспыхнули факелы. Внутри могло оказаться множество новых технологий и незнакомых реликвий, из которых можно было добыть информацию.

Она начала методично обследовать одно помещение за другим, сама не зная, что именно ищет. В комнатах с голыми каменными стенами поддерживалась чистота, по углам не было паутины. На каждом шагу она встречала множество разнообразных, незнакомых ей артефактов. Судя по всему, они были произведены здесь же, на архипелаге, однако при помощи неизвестных ей технологий, возможно даже заимствованных из иных миров. Причудливые непонятные инструменты, неизвестные резные изображения, руны, смысла которых она не понимала, зашифрованные каракули, написанные рукой самого Дартуна. И с каждым новым открытием она чувствовала себя все хуже и хуже, как будто ее состоятельность как культистки неуклонно уменьшалась.

Из одного угла комплекса камер тянуло странным запахом. Разветвленная система застройки, столь характерная для старого города, мешала ориентироваться в пространстве. Таков был и дом Дартуна: каждая его комната неожиданно возвращала вошедшего к мысли о самом себе, так что казалось, будто обшариваешь свое нутро, а не исследуешь очередное помещение.

Обнаружив источник запаха, она пожалела об этом.