Читаем без скачивания Стою за правду и за армию! - Михаил Скобелев

– Алексей Николаевич! – обратился Скобелев к Куропаткину. – Да вы поезжайте с Баранком тоже назад: там ведь есть спешные бумаги…

Так что далее продолжали путь только Скобелев, Хомичевский, я и два казака.

Редут, куда мы приехали, занимал Лейб-гвардии Волынский полк с двумя орудиями. Мы слезли здесь с коней и вскоре увидели ехавшего от реки Вид генерала Гурко с большой свитой. Возле редута Гурко спешился, вошел в укрепление и дружески поздоровался со Скобелевым. Они стояли на платформе у самого орудия и оживленно о чем-то разговаривали. Я же с Хомичевским беседовал в это время с лицами свиты Гурко, которая почти исключительно состояла из гвардейских офицеров. Впереди редута, в котором мы находились, турки строили какое-то укрепление, и масса рабочих совершенно открыто копала землю.

– А не пустить ли нам гранату по этим рабочим? – обратился Гурко к Скобелеву.

– Отчего же, не мешает попугать их! – согласился последний.

Гурко приказал артиллерийскому офицеру навести орудие и выстрелить по рабочим. «Пли!» – послышалась команда, и граната, завывая, шлепнулась где-то далеко возле рабочих, которые быстро разбежались и попрятались. Но в ту же минуту в неприятельском редуте мелькнул огонек. «Огонь!» – крикнул кто-то, и все быстро попрятались за бруствер и траверсы, а генерал Каталей нашел себе приют даже под дулом орудия. На своих местах остались только Гурко, Скобелев, Хомичевский и я. Неприятельская граната с шумом пролетела мимо орудия и ударила в траверс – целый сноп земли обсыпал всех нас. Опасность миновала, и все вышли из своих укрытий. Гурко подал руку Скобелеву и крепко пожал ее.

– Вы, – сказал он, улыбаясь, – с молодых лет еще привыкли к боевой жизни, почему и относитесь к этому так спокойно…

Впрочем, нужно отдать справедливость, что Гурко держал себя под огнем с таким же достоинством, как и Скобелев, подавая этим хорошей пример своим подчиненным. Через несколько мгновений снова блеснул огонек в турецком редуте и снова повторилась прежняя картина – все бросились под прикрытие земляных насыпей. Вторая граната не долетела далеко до редута и зарылась в землю шагах в 150 от нас. Видя, что турецкая артиллерия не остается в долгу, наши орудия прекратили стрельбу, и неприятельские рабочие снова повыползали и спокойно занялись на наших глазах своим делом. Скобелев уговорился с Гурко относительно сдачи и приема редута и смены Волынского полка войсками нашего отряда. Затем мы дружески распростились, уселись на коней и разъехались по домам.

В последних числах ноября у нас стали носиться упорные слухи, что со дня на день должно ожидать каких-нибудь решительных действий со стороны Османа. Все мы находились в понятном тревожном ожидании. Все эти слухи вызывали самые оживленные, бесконечные толки, предположения, всех охватило какое-то лихорадочное настроение. Большинство ложилось ночью спать в полной боевой готовности, с револьверами в руках, и самая незначительная перестрелка поднимала на ноги чуть не весь отряд. Словом, все были в возбужденном, нервном настроении. Бежавшие из Плевны болгары-жители, а также дезертиры-турки показывали, что Осман собирается прорваться. Но в какую сторону, куда именно – это было неизвестно. Наиболее вероятный путь был, конечно, за реку Вид.

Генералом Тотлебеном были разосланы приказания во все части войск об исправлении дорог, ведущих к реке Вид, и проложении новых – чтобы в случае движения турок на запад все отряды, облегающие Плевну, могли удобно и быстро двинуться во фланги и в тыл прорывающемуся врагу. Наш отряд, в случае прорыва турок за реку Вид, должен был тоже двинуться на выручку Гренадерского корпуса Ганецкого[205]. Везде закипела лихорадочная деятельность, все чувствовали, что дни Османа сочтены, что еще несколько дней ожидания и терпения – и опасный зверь будет пойман в своей неприступной берлоге.

В эти дни ожиданий я получил командировку.

– Дукмасов! – обратился ко мне рано утром Куропаткин. – Генерал Скобелев приказал вам ехать сейчас же на реку Искер и произвести тщательную рекогносцировку ее. Хорошенько осмотрите все: ширину, глубину, свойство берегов, быстроту течения, есть ли броды, где удобнее места для наводки мостов между деревнями Койнаре и Махалата, где можно найти для этого материал и проч. Да кроки не забудьте представить. Пожалуйста, все повнимательнее осмотрите и разузнайте обо всем. Очень может быть, что Осман туда ударит и попробует прорваться на Виддин… Возьмите с собой десять казаков и с Богом!

Я немедленно уселся на коня и выехал с казаками из деревни Брестовец на Картужабен и Медован. В этой деревне мы встретили дивизион Лейб-гвардии Казачьего полка, который занимал аванпосты.

– А, станичники, здорово! – обрадовался, увидя нас, любезный дивизионер, полковник Поздеев. – Ну, как хотите, а мы не пустим вас без закуски, – отвечал он, – узнав цель моего приезда. – Кстати, мы можем сообщить вам кое-какие полезные сведения.

Пришлось волей-неволей слезать с коня и закусывать. Полковник Поздеев познакомил меня с несколькими офицерами, от которых я собрал кое-какие сведения о турках, о бродах через Вид и проч. Подкрепившись наскоро и распростившись с радушными гвардейцами, мы двинулись далее, переправились вброд через реку Вид, проехали деревни Горный Дубняк, Телиш и у деревни Койнаре переправились через реку Искер. Здесь я осмотрел все дороги, ведущие к этой реке, измерил глубину ее и быстроту течения, собрал от жителей нужные сведения и затем направился по течению Искера к деревне Глава. Солнце уже садилось, стало заметно темнеть, и я решил ночевать в Главе, тем более что казаки и лошади сильно устали, пройдя около 50-ти верст без корма и почти без отдыха. В ближайшей избе деревни мы остановились на ночлег.

Рано утром на следующий день я переправился со своей маленькой командой на правый нагорный берег Искера, измерил снова пиками глубину реки и, вернувшись опять на левую сторону, добрался до деревни Махалата. Здесь я нашел нашу пехоту и саперов, которые уже навели мост через Искер. Отдохнув немного и побеседовав с саперными офицерами, мы двинулись в обратный путь и к вечеру, через Дубняк и Картужабен, благополучно достигли дома, то есть Зеленых гор и Брестовца. Все свои работы, кроки и описание я передал Куропаткину и на другой день получил от Скобелева благодарность за хорошее исполнение данного мне поручения.

Часов около двенадцати ночи с 27 на 28 ноября, когда мы, ординарцы Скобелева, еще бодрствовали и беседовали о предполагаемом прорыве Османа, послышался чей-то голос: