Читаем без скачивания Шаг в темноту - Аня Сокол

— Кого бы вы там ни искали, — заметив мой взгляд, сказала девушка, — забудьте об этом до вечера, не помогут ни обходные пути, ни другие лестницы.

Острой шпилькой кольнуло разочарование. Я нахмурилась: так быстро сдаваться не в моих правилах.

— Чары активировали не вы, а рассвет. Если не в вашей власти загнать солнце обратно за горизонт, забудьте. Покои хозяина и его семьи будут изолированы со всех сторон и от всего мира до заката.

— Неудобно, — пробормотала я, — а если понадобится выйти?

— Говорю, защита старая, — она пожала плечами, — раньше считалось, безопасность хозяина важнее всего. Нечисть днем спала, а во сне мы уязвимее всего, вот и провели ритуал обращения к замку с просьбой хранить хозяина в это время.

— С просьбой? Он что, живой? Замок я имею в виду.

— Не совсем, — незнакомка сделала строгое лицо, — но я не уверена, что должна вам это рассказывать.

— Извините, — я отвернулась, пытаясь придумать, что делать дальше.

— Идите спать, — уже мягче добавила девушка, — или выпейте вина, — она указала на открытую дверь зала, — не ищите проблем, защита нарастает постепенно и неравномерно, никогда не знаешь, какой проход закроется через минуту.

— Неприятно вот так застрять в коридоре.

— Конечно. Разве вас не удивило отсутствие слуг? Гостей? Других людей?

Я почувствовала, как у меня начинают гореть щеки. Не то чтобы не заметила, наоборот, обрадовалась.

— Не волнуйтесь, пока хозяин не отдаст специальный приказ, это не смертельно, — по-своему истолковала мои эмоции незнакомка, — неприятно, даже страшно, — девушка помрачнела, — особенно в первый раз. Несколько часов без света, воды, без определенности, замурованной в замкнутом пространстве, в неизвестности, — взгляд стал отсутствующим, девушка погружалась в воспоминания.

— А если хозяин отдаст приказ?

— Раздавит, — куда как равнодушнее, чем минуту назад, — замок повинуется хозяину, с его дороги уберутся любые стены в любое время. Ну, или перед тем, кому он доверил ключ-артефакт. Вы ведь не из ближнего круга?

Я покачала головой, вспоминая о деревянной пуговице в кармане. Интересно, фокус с растворением внешней стены, с внутренней повторится? Или не того уровня вещица?

— Попробуйте найти то, к чему так рвались, следующей ночью, — она подошла к дверям из светлого дерева, намереваясь вернуться в зал, — на мой взгляд, взламывать покои Седого в одну из брачных ночей — это перебор, — глаза незнакомки в отличие от серьезного тона искрились весельем.

— Наверное, — нехотя согласилась я, хотя очень хотелось расплакаться, — давай на ты? Ольга, — представилась я.

Незнакомка всмотрелась в мое лицо.

— Тамара, — представилась девушка, передернув плечами.

— Еще раз спасибо, Тамара.

— Пожалуйста, Ольга, — девушка кивнула и скрылась в изрядно поредевшей толпе гостей.

Я стала подниматься наверх. Пока не пойму, что лбом эту стену не прошибить, не уйду.

Второй этаж ни капельки не изменился: коридор, окна, двери. Никого: ни людей, ни лишних стен. Третий. Я помедлила, прежде чем ступить под свод коридора. Стена не выросла за моей спиной, и вообще ничего не происходило, если бы я не выдела своими глазами, как быстро может исчезнуть дверь за графитовым камнем, подумала, что Тамара навешала лапшу на уши наивной дурочке. Не удержалась и заглянула в комнату с портретами. Предки Седого все так же сурово взирали со стен. Я вернулась к лестнице, несколько минут провела в раздумьях, как водится, ничего не придумала и пошла на четвертый.

Графитовая стена отрезала лестницу, словно по прихоти ненормального архитектора, ступеньки вели в никуда. Треск прекратился. Я осторожно подошла, готовая в любой момент отпрыгнуть. Ничего. Трудно ожидать нападения не от живого существа, а от камня. Стоит. Молчит. Никого не трогает. Я собралась духом, зажала пуговицу в одной руке, а второй коснулась гладкой поверхности. Самое время охранным чарам активироваться, успела подумать я, прежде чем произошли две вещи. Первая, не очень приятная: деревянный артефакт завибрировал, но стена растворяться не спешила. В тот момент, когда я разочарованно опустила пуговицу в карман, что-то случилось. Что-то странное. Вместо артефакта в цепь включили меня. Я ощутила, что там, в глубине, так же касается стен худенькая девочка с длинными белыми волосами.

— Алиса! — успела выкрикнуть я, прежде чем видение пропало.

Я забыла обо всем, схватилась за артефакт и за стену, убрала пуговицу. Ничего. Еще касание. И так, и этак. Впустую. Чем бы это ни было, оно ушло. Или кто-то заставил его уйти. Я со злостью стукнула кулаком по стене. Чары чарами, но сдачи камень давать не спешил.

Спускаясь, я увидела, что входа на третий этаж больше не существует.

Я все-таки разревелась. Ночью, вернее, днем в своей кровати. О том, что мои спутники уже вернулись, свидетельствовали тонкие полоски света из-под дверей Веника и Алексия, насчет остальных не скажу. В спальне я быстро разделась и юркнула в постель. Поначалу я опасалась проводить ночь рядом с подругой, даже всерьез думала укутать ее покрывалом и переместить под кровать. А потом махнула рукой, я же не труп к себе под бок положила, а именно такие ассоциации приходили на ум. Это Пашка. Она спит. Так что нечего заниматься ерундой, кровать большая, обеим места хватит, даже с избытком.

Я забралась под одеяло и стала рассматривать очертания явиди в темноте и, лишь услышав собственный тихий всхлип, поняла, что плачу.

— Ничего у меня не получается, — пожаловалась я силуэту, — каждый раз, когда я решаю, что судьба мне улыбнулась, она показывает клыки, — я вытерла слезы краем одеяла. — Знаешь, что тяжелее всего? Не боязнь неудачи, не страх за дочь, они не дают забыть о себе ни на секунду. Самое страшное, что я должна притворяться перед ними, — неопределенный взмах рукой, — перед собой. Каждое мгновение прятать эмоции так глубоко, как могу, иначе ко мне ползамка сбежится. В детстве я играла в одну игру, глупую и бесполезную, как все игры. Представляла, что окружающие могли читать мысли, и старалась думать обо всех хорошо. Я хотела, чтобы все знали, какая я правильная. Часто забывалась, мысли ведь хуже слов, свободнее. Тогда я стала прятать их, делить на первый и второй слой. Первый — такое же вранье, как и слова, что мы говорим, а вот второй… Думала одно, имела в виду другое. Отдает психушкой, — я рассмеялась сквозь слезы, — хорошо, что это быстро надоело. Сейчас я чувствую себя так же. Боишься? Не выказывай страха, перестать его испытывать, спрячь, погрузи на второй слой, закрой другим, но он все равно прорвется. Это тяжело, иногда кажется, такой груз мне не по плечам. Хочется кричать, плакать, топать ногами, но нельзя. Нельзя даже испытывать самого желания.