Читаем без скачивания Армадэль, или Проклятие имени - Уилки Коллинз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Внезапное молчание в разговоре как будто испугало Бэшуда. Он подкрепил себя еще глотком вина и, не дотрагиваясь до аттестата, заговорил скороговоркой, как будто молчание было для него нестерпимо.
– Я готов отвечать на все вопросы, сэр. Мистер Педгифт сказал мне, что я должен отвечать на вопросы, потому что ни вы, ни мистер Армадэль не будете довольствоваться одним аттестатом. Сэр Джон не сказал, он мог выразиться добрее, но я не жалуюсь, сэр Джон не сказал, по каким неприятностям я лишился моего места. Может быть, вам угодно знать?..
Он остановился в замешательстве, посмотрел на аттестат и не сказал ничего более.
– Если бы дело шло только о моих интересах, – отвечал Мидуинтер, – уверяю вас, аттестата было бы совершенно для меня достаточно, но, пока я стану учиться моим новым обязанностям, человек, который будет меня учить, на самом деле будет управителем имения моего друга. Мне очень неприятно просить вас говорить о предмете, может быть, тягостном для вас, и во мне недостает опытности делать такие вопросы, какие следовало бы, но, может быть, для интересов мистера Армадэля мне следует узнать более или от вас, или от мистера Педгифта, если вы это предпочитаете.
Он также остановился в замешательстве, посмотрел на аттестат и не сказал ничего более.
Наступило минутное молчание. Вечер был теплый, и мистер Бэшуд между другими своими бедствиями имел печальный недуг – у него потели ладони. Он вынул жалкий бумажный носовой платок, свернутый в комок, и начал вытирать им руки. Если бы это сделал кто-нибудь другой при подобных обстоятельствах, это могло бы показаться смешно, но этот поступок от этого человека в таком месте беседы казался неуместным.
– Время мистера Педгифта слишком драгоценно, сэр, чтобы терять его для меня, – сказал он. – Я расскажу то, что следует рассказать вам, если вы позволите мне. Я был несчастлив в своем семействе. Это несчастье трудно было переносить, хотя на словах это и не покажется. Жена моя… – одной рукой он крепко схватил носовой платок, вытер свои сухие губы, борясь сам с собой, и продолжал:
– Жена моя, сэр, несколько мне мешала, она – я боюсь, что должен признаться в этом – повредила мне в глазах сэра Джона. Вскоре после того как я занял место управителя, она начала… она взяла привычку… я, право, не знаю, как это сказать… пить. Я не мог отучить ее от этого и не всегда мог скрывать это от сэра Джона. Она раза два выводила его из терпения, когда он приходил в контору по делам. Сэр Джон извинял это не очень ласково, но все-таки извинял. Я не жалуюсь на сэра Джона, я… не жалуюсь теперь и на мою жену.
Он трепещущей рукой указал на жалкий креп, которым обвязана была его шляпа.
– Я ношу по ней траур, – сказал он слабым голосом. – Она умерла около года тому назад в здешнем доме умалишенных.
Губы его начали судорожно подергиваться. Он взял рюмку вина и, вместо того чтобы отхлебнуть, на этот раз осушил ее всю.
– Я не очень привык к вину, сэр, – сказал он, сознавая, вероятно, румянец, выступивший на лице его.
– Я прошу вас, мистер Бэшуд, не огорчать себя, рассказывая мне более, – сказал Мидуинтер, не желая настаивать на признаниях, которые уже довольно обнаружили горести этого несчастного человека.
– Я очень вам благодарен, сэр, – сказал мистер Бэшуд. – Но если я не задерживаю вас слишком долго и если вам угодно будет вспомнить, что инструкции мистера Педгифта были очень настоятельны, кроме того, я только упомянул о моей покойной жене оттого, что если бы она не выводила из терпения сэра Джона, то все могло бы устроиться иначе… – Он остановился, бросил неоконченную фразу, в которой запутался, и начал другую:
– У меня было только двое детей, сэр, сын и дочь. Дочь умерла в младенчестве, сын мой вырос, но я через него лишился моего места. Я сделал для него все, что мог. Я определил его в хорошую контору в Лондоне. Его не хотели взять без денежного обеспечения. Я боюсь, что это было неблагоразумно, по у меня не было богатых друзей, которые могли бы помочь мне, я, сам поручился за него. Сын мой оказался дурным человеком, сэр. Он, может быть, вы поймете меня, если я скажу, что он поступил нечестно. Его хозяева согласились по моей просьбе отпустить его без судебных преследований. Я просил очень усердно, я любил моего сына Джэмса, взял его домой и употреблял все силы, чтобы исправить его. Он не хотел остаться со мной, он опять отправился в Лондон, он, извините, сэр, боюсь, что я все перепутываю, боюсь, что я отступаю от главного пункта…
– Нет, нет, – ласково сказал Мидуинтер, – если вы считаете нужным рассказать мне эту печальную историю, рассказывайте, как хотите. Вы видели вашего сына после того, как он уехал от вас в Лондон?
– Нет, сэр, он еще в Лондоне, сколько мне известно. В последний раз, как я имел о нем известие, он зарабатывал себе пропитание не весьма честным образом. Он служил в Частной Справочной Конторе на Шэдисайдской площади.
Он сказал эти последние слова очень рассеянно, осматриваясь вокруг в замешательстве и напрасно стараясь отыскать потерянную нить рассказа.
Мидуинтер сострадательно помог ему.
– Вы мне говорили, – сказал он, – что вы лишились места по милости вашего сына. Как это случилось?
– Вот каким образом, сэр, – отвечал Бэшуд, с волнением возвращаясь к надлежащему пункту. – Его хозяева согласились отпустить его, но они обратились к его поручителю – это был я. Конечно, их порицать нельзя, это поручительство покрывало их потерю. Я не мог заплатить всего, я должен был занять. Мой кредитор стал преследовать меня. Это, конечно, жестоко, но так как ему нужны были деньги, он, конечно, поступал справедливо. Но, верно, и другие джентльмены сказали бы то же, что сказал сэр Джон; наверно, и
