Читаем без скачивания Семя скошенных трав - Максим Андреевич Далин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А эти — мало того, что дезертировали, так ещё и выглядели, как банда утопленников: меньше напоминали шедми, чем настоящие «барракуды», но тоже при наноботах, невооружённым глазом видно. А некоторые — и целиком переделаны.
Если я хоть немного понимаю наш командный состав, отцы-командиры восприняли бы эти шедийские примочки как издевательство.
Шедми к военным ритуалам, по-моему, относятся проще. Но у них все отношения в армии другие. А люди запросто закроют всю эту весёлую компанию пацифистов в одной клетке, а ключ выкинут.
И вот теперь все эти бывшие военные пришли, собрались в столовой, держались особняком и, кажется, совершенно растерялись. Я подумал, что людям, наверное, должно быть стыдно, — придется ведь как-то объяснять дезертирство уцелевшим боевым товарищам, — но ошибся. Их коробило ровно так же, как и меня — а кого-то, похоже, и посильнее. Двое парней из Обороны Федерации были одеты в пилотские комбезы, нашивки с которых были не срезаны даже, а демонстративно выдраны с мясом. Мужик лет тридцати пяти с отлично зажившим ожогом на лице — кожа чуть темнее и только — вообще носил значок Галактического Союза на месте срезанной эмблемы Федерации. За такое любой загремел бы в штрафники лет на сто даже в мирное время. Впрочем, и штатники от наших не отставали: рядом со мной оказался синерожий мулат с яркой улыбочкой, носивший заметную футболку. Через грудь: «Better to love than to fight», а под надписью пацифик, только вместо условной голубиной лапки — вполне безусловная четырёхпалая перепончатая лапка шедийского рыболова. Сомнительно, чтобы штатовские вояки его в таком виде спокойно приняли без всяких санкций.
Разговор начался довольно мирно, но плавно перетёк в тот ещё митинг. Народ на крик срывался:
— Нет, отсиживаетесь! Вот это — просто трусость, трусость и подлость, и нечем вам оправдаться!..
— Да я бы сказал, что лучше сюда перевезти детишек, здесь хоть безопасно…
— Пока наши упыри не пронюхали!
— Люди, постарайтесь опираться на анализ ситуации, не на чувства…
— Анализ у хумансов — слабое место!
— На Серебряном мы пять тысяч детей сейчас не разместим в любом случае. Пока у нас не хватит мощности…
— Вот пусть Дога Глэтский и Алёна об этом и думают! Только быстрее…
— А что мы все вообще такое для Земли? Мы с вами, малыши с «Форпоста» — чем нас считают?..
— Ну, прав-то у нас нет…
— Мы тут треплемся, а на Медузьем нужны рабочие руки!
— Не суетись, надо убедиться, что нам дадут возможность работать…
— Интересно, среди волонтеров шпионов нет?
— Паранойя…
— Людей ты не понимаешь, Эрдегэ! А я на Земле родился, меня не надуешь…
— Ближе к делу, братья-сестры!
Вот тут-то в общий базар и вмешался Кранц. Запрыгнул на стул и гаркнул:
— Минуту внимания, родичи! Два слова от КомКона!
Умел это самое внимание привлекать. Народ замолчал, и все повернулись к нему. А Кранц сказал таким тоном, что у меня вдоль позвоночника прошла жаркая волна:
— Вы все должны понять важную вещь. Во-первых, сам факт будущего шедийской культуры — под вопросом. Во-вторых, под большим вопросом будущее детей. В третьих, всё это — потому, что любой взрослый шедми, с точки зрения земных властей, потенциальный свидетель военного преступления, а потому выгоднее всего от него избавиться. На детей это не распространяется, но пусть вас это не обнадёживает. Новые сведения, которые мы получили, подтверждают наши предположения: похоже, детей впрямь планировалось использовать как серьёзный ресурс. Если так, выходит, что Медузий — замечательная база… для мерзавцев, которым наши дети нужны, в самом лучшем случае, как экспериментальный материал. А все мы — помеха. Это понятно?
В большом зале все время, пока Кранц говорил, стояла жуткая тишина. Но в паузу спросил девичий голос, холодный и чистый — девушки-шедми:
— Означает ли это, что все мы обречены?
— Нет, — сказал Кранц. — Это означает, что мы должны быть крайне осмотрительными. Мы, КомКон, вместе с представителями Шеда четверть часа назад послали сообщение в Галактический Союз. Мы просим военной помощи, потому что сложились критические обстоятельства… да, всем неприятно, но другого выхода нет. И ждём ответа.
— Не будет военной помощи, — мрачно сказал шедми с косой, как у нашего Данкэ. — Союз не оказывает военную помощь.
— Особый случай, — возразил Кранц. — У нас есть живой свидетель военного преступления Земли — и нашим последним детям угрожает смерть. У меня есть некоторые основания считать, что Союз поступится принципами. Во всяком случае, они не отказали немедленно.
— А пока ждём ответа, — сказал старик Дога, — отправим к Медузьему еду, одежду с нашего склада и части сборных жилищ, чтобы разместить детей быстро и удобно. И посмотрим, как будут развиваться события.
Так здраво прозвучало, что никто не стал спорить.
Нас всё-таки покормили, хотя всем было не очень-то до еды. Субмарину снарядили мигом. Спорили, кто поедет, но Дога и пожилая улыбчивая тетка, Алёна Боргезе, президент земных «барракуд», сами выбрали. Здраво: приказ есть приказ, и спорить не о чем.
Катер и субмарина стартанули вместе, но катер был гораздо быстроходнее, поэтому мы «барракуд» обогнали сразу. А Юлька еще сказал перед посадкой задумчиво: «Вот интересно, на субмарине меньше укачивает?» — салажонок гражданский. Кранц, который пошел с нами на катер, сказал «да», предложил перебраться туда, но Юл смутился и отказался, то ли из гордости, то ли потому что тоже хотел вернуться побыстрее, всех обрадовать.
Мы вернулись на Медузий уже поздним вечером. Маяк горел, и весь берег был в огнях, а полоса прибоя светилась голубым, билась, как жидкий огонь. Шедми на нее смотрели как-то особенно.
— Светлячки, — сказал Данкэ, даже слегка
