Читаем без скачивания Роман с Постскриптумом - Нина Васильевна Пушкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я приду с мужем, — ответила я, глядя в его правильные и просто-таки кинематографические черты лица. Но его это не смутило.
— Приходите вдвоем, я буду рад, — просто ответил Никас. — У меня уже очень много картин, и, может быть, вы мне когда-нибудь попозируете.
Тогда мы не сумели прийти. Но спустя короткое время мы столкнулись в Манеже, куда я пришла с Алексеем. И когда ко мне направился улыбающийся Никас, то я, честно глядя в глаза Алексею, сказала:
— Познакомьтесь: это художник Никас, а это мой муж.
В тот же вечер мы оказались у Никаса в его маленькой тесной квартирке на Малой Грузинской. Он действительно оказался художником. Картины там были повсюду: на постели, вдоль стен, на стенах, над дверью. Но самое поразительное, что на двери в этот художественный мир висели маленькие любительские снимки Никаса со многими знаменитостями — и советскими, и европейскими, — от Олега Янковского до Софи Лорен.
Тогда это показалось нам странным. В том мире, в котором мы жили, не было принято так фотографироваться. Кстати, до сих пор жалею, что у меня нет фотографии гениального Святослава Рихтера, который часто приходил к нам в училище и играл концерты «для своих». Никому из нас не приходило в голову фотографировать звезд первейшей величины, с которыми мы иногда встречались.
Никас, пожалуй, был первым, кто предвидел время торжества тусовки, когда фотографические, так сказать, документальные свидетельства успешности станут самостоятельной ценностью. Он предвидел и приход журналов типа «ОК», «Hello» и им подобных, заполненных такими же фотографиями, которыми была увешана дверь в его крошечной квартире тридцать лет назад. Он предвосхитил приход в страну его величества «пиара».
Никас-художник оказался талантлив и в реализации своей мечты. В историческом центре Москвы, около Тверской, он выстроил потрясающую квартиру-музей в европейском замковом стиле, и в ней реализовал свои представления о богатстве, славе и успехе.
Но деньги и слава не испортили его. Он очень много помогает тем, в ком чувствует талант. А его доброе сердце быстро отзывается на обездоленность.
Есть еще и «идеологическая тусовка». В нее входят люди, претендующие на то, чтобы быть общественными авторитетами, люди, присвоившие себе право всем и вся выставлять нравственные оценки.
Приведу простой пример. На «Эхе Москвы» была программа «Полный Альбац». Женщина с этой фамилией много лет назад работала начинающей журналисткой в редакции «Московских новостей». Тогда она называла моего мужа «единственным приличным человеком во всей редакции».
А поскольку Алексей, как самая компромиссная фигура на тот момент, был избран председателем совета директоров ЗАО «Московские новости», то Альбац частенько бегала к нему и пыталась доказать, что у него за спиной и прямо из-под носа коллектива уводят собственность и деньги. Тогда она вела священную войну с руководством газеты, а основным злодеем считала первого зама главного редактора «Московских новостей» Виктора Лошака.
Но когда мой муж покинул «Московские новости» и стал автором собственной программы на ТВ, в которой начал заслуженно критиковать так называемых демократов и либералов, то он сразу же превратился в ее злейшего врага. И хотя лично он никогда не упоминал и не трогал эту бедную женщину, зацикленную на политической борьбе, она объявила ему личную вендетту и изобрела целую теорию о моем муже.
Непосредственным толчком стал комментарий Алексея в «Постскриптуме» на смерть А.Н. Яковлева. Мой муж, который его хорошо знал, сказал одно — что для Яковлева идея демократии заслонила саму Россию. И ради этой во многом призрачной демократии он закрыл глаза на то, что Ельцин и реформаторы сделали со страной.
Несостоявшийся крестный отец: Никас Сафронов опоздал на крещение Алексея в храме напротив Кремля и искренне раскаивался
Это привело Альбац в неописуемую ярость, и она начала атаку на моего мужа. Для этого она придумала целую теорию. В ее центре оказалось удивительное утверждение, что Алексей, оказывается, во время своей работы в ЦК находился «в секторе Непала» и занимался контактами с компартией этой страны.
Отсюда следовало два непреложных вывода: первый — что Пушков хорошо устроился, и второй — «что можно ждать от человека, который работал в секторе Непала?!».
Мы с подругой в тот момент ехали в машине, и обе услышали фамилию Пушков на «Эхе Москвы». А дальше пошла вся эта галиматья о Непале, причем в неистовой тональности, с истерическим повизгиванием, которая в эфире свойственна Альбац.
Подруга даже спросила:
— Что это с ней? Так женщины бесятся, только когда их мужей уводят из семьи.
— Ты не понимаешь… Здесь другая причина. Альбац — настоящая женщина-партийка. Так в деревнях называли большевичек — неистовых и безумных.
На самом деле в Международном отделе ЦК никогда не было сектора Непала.
На самом деле мой муж, как специалист по США, с диссертацией по американской внешней политике и с блестящим знанием английского и французского языков, работал тогда в самом интеллектуальном подразделении Международного отдела — группе консультантов, которая готовила аналитические материалы и выступления для высшего руководства страны. И это было известно всем, кроме «Полного Альбаца».
Иначе его никогда не порекомендовали бы главному редактору «Московских новостей» Лену Карпинскому на место его заместителя по международным вопросам. А Карпинский — один из очень немногих людей в 90-е годы в России, которые заслуживали, чтобы их называли подлинными демократами, без иронии и без кавычек, —