Читаем без скачивания Разомкнутый круг - Валерий Кормилицын

Мари тоже заметила поручика, и лицо ее радостно вспыхнуло. Максим шагнул к ней и, коротко поклонившись, взял за руку. Генерал, в трансе от близости императора, прошел дальше, не заметив, что потерял дочь.

– Мари! – глядел на нее Максим, и сердце его воспарило ввысь, в безоблачные сферы счастья. – Я был сегодня у вас, но передали, что вы отдыхаете!

– И что же, я отдыхала весь день? – засмеялась она.

Услышав этот смех, Максим задохнулся от радости.

– А вечером вы куда-то уехали!

– Смотря во сколько! Может, уже на бал? – оглянулась на прицелы старушечьих лорнетов и высунула кончик язычка в их сторону.

Фрейлины чему-то заулыбались, а одна из них даже смахнула слезу.

Заиграли любимую Максимом мазурку.

– Разумеется, я согласна! – снова засмеялась Мари и потащила его в круг танцующих.

И начался праздник!..

Снова кружились звезды и вселенная…

Он нежно держал ее пальцы и купался в омутах глаз.

И опять весь мир стал подвластен ему, потому что рядом была любимая.

– Какая же счастливая эта де Сталь! – улыбаясь, говорила Мари. – Попросту беседует с самим императором… Интересно, о чем они говорят?

Рубанов любовался ее улыбкой и сочными губами, с удовольствием слушал певучий голос, но не воспринимал смысла сказанного.

– Вы совсем меня не слушаете, – обиделась она.

– Неправда! Очень даже слушаю.

– Ну, что я сказала?

– Что-то про государя! – неуверенно произнес он. – Здесь слишком шумно, – на всякий случай решил оправдаться.

– И еще я говорила про писательницу… Она, наверное, необычайно умна, коли все эти мужчины с таким вниманием слушают ее, даже поэт Державин.

– Гаврила Романович сейчас что-нибудь про эросов рассказывает! – предположил Рубанов.

– Фи! Это у вас, Максим Акимович, наверное, одни эросы на уме! Вон как покраснели сразу, – победно произнесла она.

– Покраснел вовсе не от эросов, а от того, что танцую, – нравоучительно произнес он. – Завтра непременно нанесу вам визит. Вы хорошо знаете Петербург?

– Не очень! Центр знаю.

– Может, папенька отпустит вас покататься по городу?..

– Разве что вместе с гувернанткой.

На следующий день тот же самый мордастый лакей изволил соврать, что господа отъехали.

– Сударь! – возмутился Максим, но дверь перед его носом захлопнулась. «Не иначе это Ромашов. Его происки! – с облегчением рассудил Максим и направился к Голицыным. – Это он не желает, чтобы Мари встречалась со мной. Нет, господин генерал, не отступлюсь!»

Когда хромой, слепой, глухой и прочая и прочая лакей провел его в кабинет князя, Максим увидел, что Голицын, обложившись журналами и книгами, выписывает в толстую тетрадь какие-то мысли и фразы.

– Господин Рубанов! Наконец-то осветили своим визитом сей тусклый дом, – отложил в сторону тетрадь, – а я уж, грешным делом, подумал: живой ли ты? Совсем друзей забыл…

– Ничего не забыл, князь Петр, – покраснел Максим. – Как Голицын-младший? – перевел он разговор в другое русло.

– О-о-о! Растет… в основном во сне. И сейчас спит, – засмеялся князь. – А мы недавно с княгиней вспоминали тебя… Видно, ни одного бала не пропускаешь, коли дорогу сюда запамятовал… Ну все, все! – улыбнулся он. – Забыто! Сейчас и княгиня придет. А я, как видишь, светскую жизнь забросил… Семья и служба! Больше ничего. Вот военную периодику читаю… Не интересуешься? Правда, не по летам и не по чину тебе! А много интересного… В «Военном журнале», например, – раскрыл он заложенную страницу. – Умнейшая статейка под названием «Краткое обозрение бывших в последнее время в употреблении боевых порядков». Рассматриваются линейные построения, колонны и рассыпной строй стрелков. Конница расположена в боевых порядках позади пехоты. Автор отдает предпочтение действию пехоты, построенной в колонны, и я склоняюсь к этой же мысли… Вот смотри, я даже записал, – взял он тетрадь и прочел: – Фрунт не столь удобен в движении, как колонны, которые тем способнее к оным, чем мельче.

Максим с трудом скрыл зевоту, но попытался сделать умное лицо и зажечь интерес в глазах.

– А вот «Артиллерийский журнал», – с жаром продолжил Голицын, – умно, точно и емко пишет об использовании в бою конной артиллерии.

– Да мне, князь Петр, интереснее о коннице что-либо узнать, нежели об инфантерии или артиллерии, – решив, что дальше неудобно молчать, высказался Рубанов и поглядел на дверь: «Куда же княгиня Катерина подевалась?» – подумал он.

– Есть и о коннице, господин поручик, – стал рыться на столе Голицын и раскрыл какую-то книгу, – «Общий опыт тактики» называется, – потряс он фолиантом, – сочинение господина А.И. Хатова. Лично не имею чести его знать, но по всему видно, что умница… Слушай: «Кавалерия нередко решает сражения и часто довершает успехи: она прикрывает разбитую и рассеянную инфантерию, делает разъезды, содержит передовые посты и по быстроте движения способна ко всем спорым предприятиям…» Каково, а? Вот еще… о вооружении: «…Может сражаться только одним образом, то есть ударом; всякая пальба ей не свойственна, ибо известно, сколь бесполезен и неопасен огонь фланкеров, хотя оные, будучи рассыпаны, могут стрелять с большою удобностью». Тут позволю себе полностью не согласиться с А.И. Хатовым, но все равно – молодец! – еще раз похвалил автора и аккуратно положил книгу на стол. – Но это все вам не обязательно, а вот «Предварительное постановление о строевой кавалерийской службе» будет изучаться командирами младшего звена.

«Бедный Оболенский», – не успел подумать Максим, как дверь раскрылась и в кабинет влетела княгиня.

– А у нас гость! – нежно улыбнулся ей князь Петр.

– Вы, полагаю, уже успели затуманить его голову своими науками, – поцеловала мужа в лоб, в то время как он коснулся губами ее руки.

Следом коснулся губами ее пальцев и Максим. Благосклонно взглянув на Рубанова, княгиня села в кресло и поинтересовалась:

– По делу, господин поручик, или просто навестить?

Оглядев ее округлившуюся фигуру и пополневшую грудь, он ответил:

– И так, и этак, ваше сиятельство, – подумав про себя, что она с ним по-прежнему не очень-то церемонится.

– Ну что ж! – произнесла княгиня. – Тогда идемте в столовую пить чай, заодно и поговорим…

Со вниманием выслушав про историю встречи молодых людей и отношение к Рубанову отца Мари, княгиня возмутилась поведением «этого деспота Ромашова» и с удовольствием вызвалась помочь Максиму.

– Да! Вот еще что, – встрепенулся князь, отставив чашку с чаем, – непременно примите от меня в дар «Предварительное постановление о строевой кавалерийской службе» и внимательно изучите.

Княгиня, отвернувшись от мужа, закатила глаза и извинилась перед Рубановым улыбкой.

– Он и меня замучил уставами… Постепенно в вахмистра перевоплощается! – рассмеялась она и стала той прежней княгиней Катериной, которую не так давно знал Максим.

– А помните, как вы меня муштровали? – тоже развеселился он.

В прекрасном настроении княгиня с Рубановым подъехали к дому Ромашовых.

– Вы пока оставайтесь в карете! – распорядилась она и постучала тяжелым бронзовым кольцом в дверь. – Княгиня Голицына к генералу Ромашову! – важно вымолвила высунувшейся в дверь бакенбардной роже, недоверчиво оглядевшейся по сторонам и побежавшей докладывать.

На приглашение войти с улыбкой кивнула Максиму.

Лакейское лицо сразу поскучнело, и обе извилины заработали над вопросом – будут драть или нет? Верх взяла та, которая доказывала, что будут.

Владимир Платонович восторженно улыбнулся вошедшей в гостиную княгине и быстро пошел ей навстречу с намерением приложиться к ручке, но увидев появившегося следом Рубанова, на секунду остановился и так глянул на лакея, что у того сразу засвербело пониже спины.

– Дык… дык, – разведя руки, надумал оправдаться тот.

«Мудык!» – хотел сказать генерал, но удержался при женщине.

– Вы и представить себе не можете, как я рад вас видеть! – произнес он, целуя душистую женскую ручку.

«Но не тебя! – зыркнул на Максима. – Это же надо, на балу дочь из-под носа увел… насилу нашел свою Машеньку. Так и из-под родительской руки умыкнешь…» – все же склонил голову в ответ на приветствие Рубанова.

– А мы с поручиком по пути к вам заехали… Проезжали мимо и думаем: – А не посетить ли нам любезнейшего Владимира Платоновича?.. Какая замечательная картина, – тараторила княгиня, расхаживая по комнате и атакуя генерала волнами духов, женского обаяния и красноречия, – и статуэтка премиленькая, – подняла и тут же опустила на камин ужасную греческую поделку, приобретенную генералом в Рязанской губернии. «Удушение Лаокоона с сынками бесстыжим морским гадом» – намалевано было в ее основании.

Еще раз глянув на высунувшего язык грека, она фыркнула и спросила, где дочь.

– У себя! – ответил генерал. «Так вот они зачем приехали», – подумал он и распорядился подать чаю.