Читаем без скачивания Нищета. Часть вторая - Луиза Мишель

— Мы навсегда ваши друзья, Хлоп!

— Скорее! — повторил он, идя вперед.

Снег был так вытоптан волками, что нельзя было отыскать тропу. Казак показал своим спутникам на видневшуюся вдали ель, покрытую снегом.

— Когда мы подойдем к этому дереву, покажется другое, а неподалеку от него — и становье.

Они последовали за Хлопом. Время от времени он оборачивался, торопя их:

— Живее, живее! Волки возвращаются!

Действительно, уже слышался топот огромной стаи.

Хлоп схватил Анну за руку.

— Держитесь за меня! — крикнул он Петровскому. — Вперед!

И он зашагал так быстро, что они еле успевали перевести дух.

Проворство казака спасло его спутников. Беглецы достигли первой ели, затем второй и, наконец, становья. Когда они добрались до него, волки уже преследовали их по пятам.

Здание пустовало с того времени, как ссыльных стали направлять по большому тракту: двери не было.

Хлоп уложил неподвижную Елизавету на пол, и все трое поспешно начали собирать обломки нар, чтобы разжечь перед входом костер. И пора было! Хищники чуть не ворвались, но пламя остановило их. Сквозь огонь беглецы различали очертания метавшихся в нерешительности волков.

В углу казак заметил лампу и несколько жбанов. Он схватил один и заглянул в него.

— Это керосин, мы спасены! Анна, я помогу вам взобраться к слуховому окну; поливайте зверье. Когда волки сунутся к огню, он их доконает. Не попадите в костер! Стая под вами. Не бойтесь, терять нам нечего.

С этими словами Хлоп поднял Анну, как перышко. Не без труда просунув в слуховое окно жбан, она с размаху выплеснула его содержимое. Затем Анна проделала то же самое с остальными жбанами, которые ей передавал Петровский. Себе они оставили лишь один жбан с керосином.

Результатов не пришлось долго ждать: на хищниках, облитых горючим веществом и неосторожно приблизившихся к костру, вспыхнула шерсть. Объятые пламенем, они бросались друг на друга, обезумев, как те лошади, которых командир велел запрячь в зажженные повозки. «На время мы спасены!» решили беглецы. Пока Анна пыталась привести Елизавету в чувство, мужчины искали, чем бы забаррикадировать вход. Волки, без сомнения, вернутся не раньше вечера, но медлить не следовало. Нашлось несколько толстых досок, скрепленных железными полосами. Этот щит служил, очевидно, для того, чтобы закрывать вход в становье. Его приладили на место, вставив в пазы огромных столбов по обе стороны дверного проема. Прочно загородив вход, беглецы снова обошли все помещения, желая убедиться, что волки не смогут в него проникнуть. К счастью, щелей нигде не оказалось.

— Горючего осталось мало, — проговорил казак, — однако самая большая опасность уже позади.

Елизавета не приходила в себя. Раны ее оказались легкими, но, по-видимому, она задохнулась, когда волки, кинувшись на мертвые тела, дрались из-за добычи. Надежды больше не было: девушка не подавала признаков жизни.

— Бедняжка! — промолвил Хлоп.

— Зато она не почувствует, как волки ее растерзают… — сказала Анна, все еще пытаясь пробудить в несчастной искорку жизни. Как ей хотелось, чтобы та открыла глаза, даже если судьба и не сулила им ничего хорошего! Но для Елизаветы уже все было кончено.

Трое оставшихся в живых начали совещаться. Хлоп знал еще одно становье, но оно находилось слишком близко от обычного маршрута ссыльных, следовавших в Тобольск. Между тем, направившись на юг, Анна и ее друзья выбрались бы из Сибири в Туркестан, где можно было рассчитывать на свободу.

Вдруг казак ударил себя по лбу.

— Я понял, в чем дело! Мой дед был очевидцем такого же нашествия волков. Когда произошло извержение Авачинской сопки[56], почва во многих местах заколебалась; и тогда изо всех ущелий, со всех лесистых гор на равнину устремились потревоженные звери; они рыскали всю зиму.

— В самом деле, — подтвердил Петровский, — я слышал об этом.

Вдруг раздался ужасный вой: хищники вновь ринулись на приступ. Становье зашаталось; волки кидались на него со всех сторон.

Экономя керосин, беглецы зажгли лампу лишь поздно ночью; надо было удостовериться, что волкам еще не удалось подкопаться или проделать дыру в стене: слышно было, как они скреблись и грызли дерево. Оказалось, что все пока цело; лишь в досках щита, заменявшего дверь, зияла щель и сквозь нее виднелась волчья морда.

— Впустим его, — предложил казак, расширяя щель ножом, — нам нужно мясо. Другого такого случая не будет!

Он терпеливо ждал, пока волк не просунул всю голову в отверстие.

— Хватайте его!

С помощью Петровского, навалившегося всей своей тяжестью, Хлопу удалось задушить хищника.

— Теперь внимание! — сказал он, придерживая щит. Анна и Петровский втащили волка внутрь. Прикончив его и заделав щель, мужчины снова проверили, целы ли стены.

Несмотря на то что рядом лежало мертвое тело, осажденных мучил голод. У них оставалось еще немного топлива; они зажарили несколько кусков волчьего мяса и, оставив часть про запас, с аппетитом съели остальное.

— К счастью, звери не могут взобраться на крышу, — заметил Хлоп, поглядывая на отверстие в потолке, куда выходил дым.

Действительно, волки не могли вспрыгнуть на крутую кровлю, тем более что поблизости не было ни одного холмика: становье находилось на равнине.

— Они чуют мертвечину и не уйдут, пока черед не дойдет до нас.

— Зачем же вы остались с нами, старина? — спросила Анна.

— Я об этом не жалею, — ответил казак. — Не больно-то веселое у меня занятие, чтобы дорожить им!

Прошло три дня; труп Елизаветы начал распространять тяжелый запах: воздух в тесном помещении, где было лишь одно отверстие в крыше, становился все более и более спертым. Но на утро четвертого дня волки неожиданно исчезли. Услышав топот их ног, осажденные поняли, что стая хищников испугалась нового стихийного бедствия и, несмотря на голод, прекратила осаду.

Спасены! Все беды кончились сразу: даже вьюга сменилась более мягкой погодой. Похоронив Елизавету, наши беглецы двинулись на юг. К вечеру они добрались до постоялого двора. Им повезло: он был просторным и не пустовал, как первое становье. Хозяин радушно принял путников, утверждавших, что они заблудились, провел их в хорошо натопленное помещение и прислал узнать, в чем они нуждаются.

«Он чересчур угодлив, чтобы мы чувствовали себя здесь в безопасности!» — подумали беглецы. Заказав недорогой обед, они стали обсуждать, благоразумно ли будет провести здесь ночь; но выбора не было: внезапный уход возбудил бы подозрения. У них нашлось немного денег, но, чтобы рассеять недоверие хозяина, надо было либо иметь гораздо большую сумму, либо притвориться, будто у них совсем ничего нет; тогда бы их приняли за бедняков, ищущих дарового пристанища.

Хозяина удивлял мундир казака. Почему он не следовал со своим отрядом, а сопровождал каких-то людей. Одежда их также казалась подозрительной: на Анне был овчинный полушубок, какой обычно выдавали каторжанкам; на Петровском — ичиги, всегдашняя обувь ссыльных. Словом, хозяин увидел, что тут дело нечисто, и решил предупредить власти. Полицейский пост находился недалеко от постоялого двора; у хозяина были хорошие лошади; он велел слуге оседлать одну из них и как можно скорее скакать с донесением к начальнику поста.

Тем временем Анна и ее спутники подсчитывали, хватит ли у них денег, чтобы нанять трех лошадей до следующего селения и по возможности быстрее покинуть опасные места. Но им не пришлось долго обсуждать этот вопрос: посланец хозяина быстро вернулся, и не один. Целый взвод казаков окружил постоялый двор. В комнате, где ночевали беглецы, не было ни окна, ни другой двери. Она оказалась ловушкой…

— Из-за вас я лишусь награды! — сказал Хлоп командиру взвода. — Ведь задержал-то этих людей я!

— Там видно будет, любезный, — ответил офицер, у которого не было повода заподозрить казака во лжи. Утверждение Хлопа выглядело довольно правдоподобно: ведь за поимку беглых действительно полагалась награда. Анна и Петровский, горестно недоумевая, взглянули на своего спутника, но тот незаметно подтолкнул их сапогом. Они поняли, Хлоп что-то задумал.

Но казак не мог сразу осуществить свой план, и по прибытии в Тобольск его друзья были направлены на рудники в окрестностях этого города.

Тобольская губерния богата месторождениями золота, железа и алмазов. Подступы к рудникам, затерявшимся в тайге, тщательно охраняются. Глубина шахт, высота подземных сводов поражают всякого, кто попадет в эти места, где обитает ужас. Рабочих рук там не жалеют: всегда найдутся новые несчастные, чья участь — быть погребенными в рудниках. Они никогда не поднимаются оттуда; случаи бегства бывают так редко, что походят на чудеса. Но чего ни придумает человеческий ум, стремящийся добиться свободы?