Читаем без скачивания Тридцать лет среди индейцев - Джон Теннер

Глаз у индейца так распух, что в течение нескольких дней он им ничего не видел. Это увечье придавало ему крайне смешной вид, так как он и без того был неуклюжим и уродливым. После еще одной неудачной попытки меня зарезать он от ярости и неудовлетворенной жажды мести сделал в сторону моей палатки оскорбительный жест, который обычно позволяют себе только женщины; эта выходка вызвала насмешки над ним даже со стороны его друзей.

Как бы то ни было, постоянные преследования индейца мне надоели, и я старался его избегать. Однажды я шел впереди группы и, так как она придерживалась проторенной дороги, решил свернуть с тропы, чтобы разбить палатку в стороне, не желая случайно оказаться по соседству с Вау-бе-бе-наис-сой. Но когда этот индеец приблизился к тому месту, где от дороги отходила моя тропа, он остановился, и я услышал, как он сказал своему 12-летнему сыну: «Подожди здесь, пока я убью этого белого человека». С этими словами он сложил свою ношу и, хотя сын умолял его не причинять мне зла, подошел примерно на расстояние 50 ярдов, вынул ружье из чехла, зарядил его и стал в меня прицеливаться.

Простояв некоторое время в таком положении и поняв, что этим меня не запугаешь, он, как воины во время битвы, начал приближаться ко мне, прыгая из стороны в сторону и испуская вопли. Так как он при этом продолжал целиться в меня и изрыгать проклятья, я тоже вышел из себя и схватился за ружье. Мальчик подбежал ко мне, обнял и стал умолять пощадить жизнь его отца, охваченного безумием. Тогда я откинул свое ружье, обхватил старика за пояс, обезоружил его и обругал за упорство, с каким он подвергал меня своим глупым нападкам. «Я очень часто бывал в твоей власти, пора бы уже понять, что у тебя все равно не хватит смелости меня убить. Ты не мужчина, у тебя нет даже сердца женщины или смелости собаки. Теперь я говорю с тобой в последний раз. Запомни, что я сыт по горло твоими глупостями. Если ты и дальше будешь досаждать мне, то это может стоить тебе жизни».

Тут старик оставил меня в покое и пошел вперед со всей группой. Задержалась только моя семья. На следующий день я тронулся в путь по следу индейцев, впрягшись в нагруженные сани и подгоняя бежавших впереди меня собак, тоже везших поклажу. Когда мы проходили мимо кустарниковых зарослей, я предупредил свою дочь Марту, чтобы она держалась настороже, так как возможно, что Вау-бе-бе-наис-са подкарауливает нас где-нибудь в засаде. Тотчас после этого предупреждения она сделала резкий скачок и с поднятыми руками бросилась ко мне, крича: «Отец! Отец!» Я схватил ружье, побежал вперед и обшарил все места около палаточных кольев и почти погасших костров покинутого лагеря, где можно было спрятаться, но никого не нашел. Когда я спросил дочь, почему она подняла тревогу, девочка ответила, что «почуяла огонь». Она была так напугана, что малейшее необычное происшествие выводило ее из себя; и все из-за постоянных угроз Вау-бе-бе-наис-сы.

Я хотел отделаться от бесконечных преследований этого мучителя и решил остаться у озера Раш, рассчитывая, что Вау-бе-бе-наис-са и другие индейцы пойдут прямо к Лесному озеру. Итак, я выбрал место, где предполагал устроить зимнюю стоянку, и, оставив детей сторожить палатку, вместе с женой пошел за мясом. Когда мы возвратились, дети рассказали, что в наше отсутствие в гости приходила бабушка и просила свою дочь завтра навестить ее на стоянке, где находились три-четыре палатки наших друзей.

Я охотно дал свое согласие и решил, что пойду с женой, так как моя теща особенно настоятельно меня приглашала. Остаток мяса мы решили перенести после возвращения. Но ночью я увидел вещий сон. Тот юноша, который часто являлся ко мне, когда я занимался охотничьей магией, вошел, как всегда, через верхнее отверстие палатки и остановился передо мной. «Не ходи, — сказал он мне, — туда, куда ты собираешься отправиться завтра. Знай, если ты не последу ешь моему совету, то с тобой случится беда. Посмотри туда», — продолжал он, указывая в противоположном направлении, и я увидел приближавшихся ко мне Ша-гвау-ку-синка, Ме-цхик-ко-наума и других друзей. Потом юноша показал вверх, где надо мной летал маленький ястреб, привязанный за хвост. Юноша не произнес больше ни одного слова и покинул палатку через входное отверстие. Я тотчас проснулся, охваченный тревогой, и уже не мог заснуть. Утром я сказал жене, что не смогу сопровождать ее. «Почему ты не можешь пойти со мной, ведь ты вчера обещал?!» — спросила жена. Тогда я рассказал ей свой сон, но она упрекнула меня в трусости и так настоятельно уговаривала, что я наконец уступил ее просьбам.

Утром я сказал детям, что к нам в палатку придут их дядя и другие родичи, велел передать им, что должен вернуться в полдень, а если к этому времени не вернусь, значит, меня убили. Едва мы с женой отошли ярдов на 200 от палатки, как я увидел маленького ястреба, похожего на того, который летал надо мной во сне. Я понял, что мне дается еще одно предупреждение о грозящей беде, и сказал жене, что дальше не пойду. Но, видя, что я поворачиваю назад, жена начала опять смеяться над моими опасениями и плохими предчувствиями. Зная, с каким предубеждением относились ко мне теща и ее семья, я понимал, что мой отказ навестить ее еще усилит наш разлад. Из этих соображений я решил продолжить свой путь, хотя сознавал, что напрасно дал себя уговорить.

Войдя в палатку тещи, я прислонил ружье к стенке у входа и сел между сестрами своей жены, у которых был один общий муж. Я начал играть с их маленькими детьми и наклонился над ними, как вдруг раздался страшный шум. После этого я, видимо, потерял сознание, так как ничего не видел и не помнил. Когда же наконец пришел в себя, несколько женщин держали меня за руки и на их лицах я увидел выражение тревоги и ужаса. Я никак не мог сообразить, что же случилось, пока не услышал за палаткой громкую ругань торжествовавшего Вау-бе-бе-наис-сы.

Тогда я почувствовал, что по лицу у меня бежит горячая жидкость, и, притронувшись к голове, нащупал пальцами голый череп. Вырвавшись из рук женщин, я бросился за Вау-бе-бе-наис-сой, но не смог до него добраться, так как индейцы помогали ему скрываться от меня. К вечеру я дотащился до своей палатки, несмотря на тяжелое ранение. Мне казалось, что мой череп проломлен. Тотчас после удара я потерял немного крови, а позднее кровотечение совсем прекратилось. В голове у меня гудело, но я ни разу не потерял сознание и не упал по дороге домой. Мое ружье исчезло: Вау-бе-бе-наис-са утащил его из палатки тещи.

В своей палатке я застал Ша-гвау-ку-синка, Ме-цхик-ко-наума, Нах-гаун-эш-кау-вау, зятя Ва-ге-то-ты, которого чаще звали Ото-пун-не-бе. В тот момент, когда я протянул руку Ша-гвау-ку-синку, из моей головы хлынул поток крови. «Что с тобой случилось, сын мой?» — спросил индеец. «Я хотел поиграть с одним человеком, но вода Бегвионуско нас опьянила и игра наша стала слишком буйной».