Читаем без скачивания Шотландец в Америке - Патриция Поттер

Девушка повернулась к Дрю, и он невольно привлек ее к себе, наслаждаясь близостью ее тела, прижался щекой к ее растрепавшимся волосам. От нее пахло мылом с едва уловимым цветочным ароматом. Как ей это удается? Просто волшебство какое-то! Да ведь она и есть колдунья, полная тайн и загадок.

Дрю удержался от поцелуя, зная, что иначе всецело растворится в ней. Он постарался напустить на себя холодность, отчужденность… но уже почувствовал желание и, сердясь на себя, отступил на шаг.

— Габриэль…

Девушка тронула ладонью его щеку, вдруг уронила руку.

— Сегодня вечером я рассказала Керби, что в Колдуэлле видела человека, убившего моего отца.

Дрю с трудом перевел дыхание. Его охватил внезапный озноб.

— Этот человек сказал, что слышал, будто Керби убили… но ведь он мог узнать об убийстве только одним путем.

Потрясенный Дрю онемел. Изо всех причин, почему Габриэль вдруг стала его избегать, эта ему и в голову не могла прийти.

— Но почему же ты мне ничего не сказала? — наконец с усилием спросил он.

— А ты как думаешь? — печально отозвалась она. — Зная твою героическую натуру, я опасалась, что ты бросишься за ним в погоню.

Выругавшись, Дрю отвернулся. Внезапно он все понял. Габриэль, мечтавшая отомстить за отца, прошла долгий путь взросления — и вот, повстречав убийцу, сразу же забыла о мести, решив защитить его, Эндрю Камерона. Никто никогда в жизни не пытался его защитить. Никому, черт побери, никогда и дела не было, жив он или мертв. Пустоту его души внезапно затопила волна нежности.

— Дрю? — тихо позвала Габриэль.

— Не очень-то ты веришь в меня, — сказал он резко и повернулся к ней спиной, надеясь таким образом скрыть навернувшиеся слезы.

— О, я в тебя верю, — прошептала она. — Я верю в твое доброе сердце, в твое мужество. И в преданность друзьям, — она крепко сжала его руку. — Я знаю, что ты сделаешь все, что считаешь нужным. И ты хорошо владеешь оружием. Но этот человек… Дрю, для него оружие словно часть его собственного тела, оно с ним словно срослось. Ты не убийца. И никогда не смог бы стать убийцей. А он — убийца по своей природе… Он страшный человек.

Ему надо было бы рассердиться, ведь Габриэль утаила от него то, что он и Керби имели полное право знать, но Дрю чувствовал только радость, огромную, ослепительную радость. Габриэль ничего у него не хотела отнять, не пыталась взять то, чего Дрю не захотел бы ей дать. Она сама предложила ему свое сердце, потому что нашла в нем то, что другие и не пытались найти. Задыхаясь от радостных слез, он снова притянул к себе Габриэль, прижался к ней, стараясь утешить, успокоить ее подавленные рыдания.

— Все хорошо, любимая, — шептал он, — храбрая моя. Славная девочка… Теперь все в порядке.

Дрю наконец осознал, сколько мужества потребовалось ей, чтобы снова обмануть его — но на сей раз желая ему добра. Столько же мужества потребовалось на все ее поступки после гибели отца. А он, Дрю, видел мир только в черно-белом цвете. И вымещал на ней свои несчастья.

— Я хотела все тебе рассказать, — всхлипнула Габриэль, — очень хотела, но…

— Успокойся, любимая, — промолвил Дрю, крепко обнимая ее, — я же сказал, что все в порядке, — и это правда. И спасибо тебе за твою заботу. До этого ведь никто обо мне не заботился. Только я хотел бы также, чтобы ты в меня верила. Я бы не стал действовать очертя голову.

Габриэль взглянула на Дрю.

— Обещаешь? — спросила она, по-детски утирая кулачком слезы.

Он невольно улыбнулся.

— Угу. Но и ты должна мне обещать то же самое. Устраиваться поваром на перегон скота — не самый разумный поступок для девушки.

— А что можно сказать о шотландском картежнике, который нанялся погонщиком? — спросила она, снова шмыгнув носом.

Дрю ухмыльнулся.

— Что ж, значит, мы — два сапога пара.

Дрю взглянул на нее — и ему показалось, что он видит лицо ангела. Глаза были полны слез и сияли в свете бесчисленных звезд, лицо светилось явной любовью и безмерной преданностью. Последняя преграда на пути к его сердцу рухнула и обратилась в прах.

Дрю Камерон любил и был любим.

Он мысленно удивился и возрадовался этому чуду — и приник поцелуем к ее губам.

21.

Перед рассветом ночь стала темнее, и Габриэль, вздохнув, уютнее устроилась в объятиях Дрю.

Итак, ее честность спасла зародившуюся между ними близость. Холодок последних дней растаял в пылу ее признания, и Дрю впервые открыл ей свое сердце. Он не сказал тех слов, которые ей хотелось бы услышать, но его поцелуй и объятия обещали самую горячую любовь, и этого Габриэль оказалось достаточно. Пока.

Одно жалко — снова он был чересчур осторожен… а она хотела ребенка. Однако решение Дрю было непреклонным. «Я не хочу плодить ублюдков», — в наивысшую минуту страсти сказал он сдавленным, напряженным голосом.

Опять в его словах Габриэль почувствовала горечь и вспомнила их недавний разговор и его слова: «Я ведь незаконнорожденный если не по закону, то фактически». Габриэль хотелось бы узнать, что он имел в виду, расспросить о его происхождении, семье, друзьях — но тогда не время было задавать вопросы. И сейчас тоже. Раны Дрю еще болят, и она не хочет, не может посыпать их солью. Когда-нибудь он сам выберет подходящее время, расскажет обо всем — и, может быть, ей удастся облегчить эту боль, постоянно терзающую его душу.

Габриэль счастливо вздохнула: так тепло и радостно было лежать рядом с ним. Эти несколько часов она провела в объятиях Дрю, ликуя и наслаждаясь. Это было куда больше того, что она ожидала, о чем мечтала и на что надеялась. Снова и снова они ощущали себя в раю, губы их смыкались в поцелуе, тела сливались. И при мысли об этом Габриэль снова до боли хотелось испытать то же счастье.

Неужели можно любить вот так, глубоко и самозабвенно? Габриэль не отдавала себе отчета в глубине своих чувств, не сомневалась в них и только хотела продлить каждое чудесное, удивительное мгновенье. Сейчас она старалась вновь и вновь пережить эти мгновенья, но все же неохотно открыла глаза. Небо заметно посветлело, звезды быстро бледнели, луна уже опустилась за горизонт. Пора возвращаться. Скоро проснется Малыш и потребует, чтобы его накормили. К тому же едва ребенок начнет капризничать, как все погонщики ринутся к фургону.

Габриэль пошевелилась и разбудила Дрю, который что-то пробормотал спросонья. Потягиваясь, он коснулся щекой ее щеки. За ночь у него отросла щетина, и ей это даже нравилось — было в этом нечто интимное, напоминавшее о ночи, проведенной вместе. О себе, о том, как она выглядит, Габриэль и думать не хотела: растрепанные волосы, безнадежно смятая рубашка.

Дрю, однако, улыбнулся, глядя на нее: она напоминала мальчишку, который сбежал из школы на рыбалку и поймал самую большую рыбу в своей жизни. Сердце девушки забилось сильнее при виде этой счастливой, ласковой улыбки.