Читаем без скачивания Карибский кризис - Федор Московцев

У себя в Ростове он купил участок земли и начал строить дом. Строительство велось в ущерб основной работе на Джонсоне и бизнесу на Совинкоме. Кирпич, блоки, цемент, арматура — вот что занимало его больше всего на свете. А ещё переписка с руководством Джонсона. Виленская, та самая сотрудница московского представительства, которая отвечала за продажу Стеррадов, сумела добиться, чтобы продажа двух стерилизаторов в Казань пошла в план ей, а не Штейну. Хотя это было на 100 % заслугой Штейна: события развивались столь стремительно, что до появления Рафаэля в московском офисе Джонсона он даже не успел написать в отчетах о проведенных презентациях Стеррадов в Казани. Но когда об этом стало известно и сделка состоялась, Виленская сумела выставить дело так, будто это полностью её заслуга, и руководство зачло продажу казанских стерилизаторов за ней, соответственно все бонусы достались ей.

Итак, эффективный продавец и никудышный офисный воин Штейн оказался в роли того мавра, который сделал дело и должен исчезнуть. И он сделал самое глупое, что только можно было предпринять в данной ситуации: вместо того, чтобы взаимообразно подставить Виленскую, он поставил руководству ультиматум: или он, или эта интриганка, прикарманившая его бонусы. И начал бастовать — прекратил ездить к клиентам, проигнорировал sales-meeting, не поехал на конференцию в США (что было крайне важным мероприятием, в этой поездке он в числе прочих сотрудников Джонсона должен был сопровождать знаменитого кардиохирурга Акчурина, который в своё время оперировал Ельцина).

Штейн проводил незабываемые дни, занимаясь строительством дома. Штукатурка, внутренняя отделка — всё самолично, своими руками. Во время работы он обдумывал письма, которые время от времени отправлял в московский офис Джонсона. В них он разоблачал царящие в компании беспринципность и безнравственность. Не соблюдаются «Миссия» и «Видение компании», попрана корпоративная этика. Нет никаких раз и навсегда установленных правил и твёрдых устоев. Ведь если для сотрудника прописана должностная инструкция, то никто не может её переиначить без письменного уведомления, никто не вправе взваливать лишнюю работу, равно как и дублировать отдельные функции. Если очерчены границы, регион, никто не вправе нарушать эти границы. Разоблачительный накал постепенно нарастал, и в последних письмах достиг уровня революционного памфлета. Всякий, кто следил за перепиской, мог получить наглядное представление о том, как зреют гроздья гнева.

Да, Штейн показал всем, что не просто умён — а по-корпоративному, всей компании на удивление.

Его непосредственный руководитель, менеджер по регионам, которому были адресованы первые два письма, отписался на них — мол, по Стеррадам уже принято решение, обратного хода нет, давай делай план по другим направлениям, кроме ASP — Endo, Ethicon, Codman, Cordis, PowerStar. Тогда Штейн начал бомбить письмами через голову шефа вышестоящее руководство, и, не получая ответа, добрался, таким образом, до главы представительства. Который решил, что сотруднику с манией сутяжничества не место в компании.

Глава представительства вызвал к себе менеджера по регионам, переговорил с ним, после чего тот вылетел в Ростов, выдернул сутягу со стройки, и объявил об увольнении — из Джонсона, естественно. Но Штейн заявление по собственному желанию писать не стал — не доставит он такого удовольствия — а намерен судиться. Пусть доказывают в суде его неправоту, а он посмотрит, как это будет выглядеть, и как они будут изворачиваться, ведь правда на его стороне.

Когда он рассказывал мне обо всём этом во время очередного приезда в Волгоград, вид у него был почти что блаженный. Встретившись, мы поехали в узбекскую едальню, находящуюся в поселке Ангарском, где он поведал, что увольнение нисколько не расстроило его. Скорее наоборот — это шанс доказать свою правоту. И ещё. Теперь он может полностью отдаться любимому делу — построению собственной компании. Будет так, как запланировано: работа — напряженное развлечение, компания-племя, общество мечты. Не надо наносить рутинные визиты, организовывать конференции и презентации. Не будет больше выматывающих отчётов в Москве, не будет чванливых руководителей и завистливых коллег, готовых в любой момент поставить подножку. Всё будет по-другому:

— …наконец, я смогу стать учредителем Совинкома — официальным учредителем, — мечтательно говорил он. — Раньше я не мог себе позволить, так как являлся сотрудником иностранной компании.

Некоторое время он распространялся на тему глобального бизнеса и создания семейной команды. Потом сказал, что фирму необходимо зарегистрировать в Ростове, и там же будет расчётный счёт, так как,

— …счёт дружбы не портит, всё должно быть прозрачным — просто, чтоб у нас не было вопросов друг к другу. Когда всё видно, всё задокументировано, можно отследить все шаги, если вдруг возникнет путаница. Банковский счёт должен быть открыт в том же городе, где находится фирма. Понимаешь, по гороскопу я Телец, земной знак, я ДОЛЖЕН видеть свои деньги: вот они, в банке, на расчетном счете. Думал о программе банк-клиент — расчетный счёт в Волгограде, а программа у моего… пардон… нашего… ростовского бухгалтера, но… Эту программу я не понимаю: как это так — ты здесь, а деньги где-то в другом городе.

— …понимаешь, это в наших общих интересах, — продолжал тянуть Штейн. — Ты ведь проанализируй своё поведение: ты вечно куда-то торопишься, опаздываешь, тебя никогда не застать, чтобы спокойно обсудить дела. Тебе нужен адреналин, чтобы спокойно себя чувствовать. Ты не работаешь, а решаешь проблемы, затыкаешь дыры. Только в условиях цейтнота ты себя комфортно чувствуешь, начинаешь трезво мыслить. Разве не так? 14-го июля, в пятницу, я попросил тебя выслать движение по расчетному счёту за неделю, и ты мне сказал, что срочно уезжаешь в Ставрополь, так как там авральная ситуация с подготовкой тендера, ты уже в пути, а в офисе никто не даст такую информацию. 18-го июля, во вторник…

У него была отличная память на даты, и он принялся перечислять все случаи, когда я, мотивируя форс-мажором, не выполнял его поручения:

— …сейчас ты полон сил, и успешно справляешься с управлением. Но ты ведь человек, а не машина. Начнёшь ошибаться, и пострадает дело. Кроме того, это просто неправильно — так вести дела. Должна быть отлаженная система — когда всё заранее распланировано, и рабочий процесс происходит в спокойном режиме, а не в пожарном. Сколько раз я тебя просил: брось все дела, давай закроемся в кабинете на сутки, двое, настроим систему, разработаем правила, и будем их придерживаться. Не выйдем из кабинета, пока не выполним эту важную работу. Дела подождут, пусть мы потеряем пару сделок, зато потом с лихвой наверстаем упущенное. Что ты мне на это отвечал?! Стена! Я пытался наладить работу, и неизменно упирался в стену непонимания.

Штейн, казалось, сам себя пытается убедить, а не собеседника. К этому моменту я практически в одного допил бутылку вина, и, посмотрев на пустую тару, задушевно подытожил разговор:

— Да, ты прав, теперь хоть ясность какая-то. Просто я очень ответственный, я… как это по-русски сказать… Перфекционист! И я не доверяю случайным людям, стремлюсь всё сделать сам. Поэтому очень загружен. И попросить тебя помочь не могу лишний раз — стесняюсь. Вспомни: когда мы познакомились, ты в основном занимался клиентами, я — организационными вопросами. Со временем, когда на меня навалилось столько вопросов, связанных с продажами, и я заработал, как ты говоришь, в пожарном режиме, то мне просто неловко было отвлекать тебя, так как это нарушило бы нашу первоначальную договорённость. А я ведь какой: если договорились, прописали правила, надо их придерживаться. Это уже устоявшиеся обычаи, корпоративная этика, а этику надо соблюдать.

— Да? Ты, правда, меня понял? — обрадовано воскликнул Штейн. — Теперь мы можем создать эффективную структуру?!

— Да, пора, давно хотел…

Когда всё было досказано, я отвёз компаньона, прибывшего, казалось, откуда-то из далёкого прошлого, к его родителям, у которых он всегда останавливался, когда приезжал в Волгоград. Договорились встретиться в Ростове, чтобы подписать необходимые бумаги — учредительные документы, а также, чтобы «обсудить эффективную систему».

Однако, мы встретились раньше, чем я собрался приехать к нему в Ростов. Совершенно неожиданно Штейн приехал сам, и не один, а в компании Алёны — интересной шатенки в стильных очках, белой рубашке с двумя расстёгнутыми верхними пуговицами, серых брюках, лакированных туфлях на шпильках, в руках — модная сумочка. Я с ходу поставил точный диагноз: «интеллектуалка» и диагноз под вопросом: «дура-феминистка». В обоих случаях таких девиц водят в кофейни, чтобы поговорить о высоколобом авангарде. Больше ничего от них не добьёшься — такая, видимо, программа заложена. Штейн сказал, что эта симпатичная ростовчанка — бухгалтер-делопроизводитель, бизнес-секретарь, менеджер, заместитель, и бог весть кто ещё. Я кивнул — понятно, боевая подруга с широкими полномочиями. Работа — это напряженное развлечение.