Читаем без скачивания Тень дракона - Илона Волынская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В золотистый круг света под фонарем вступил человек – тяжелая дубленка, шапка. Остановился, задрав голову, и принялась пристально изучать темные больничные окна, будто что-то высматривая. Оксана Тарасовна бездумно глядела на него. Дед какой-то… Лица не разглядеть, но фигура смотрелась невыносимо старомодно – дубленка казалась кожухом, а заломленная набекрень шапка напоминала о старом, еще черно-белом фильме «Вечера на хуторе близ Диканьки». Так и кажется, что из перекинутой у деда через плечо сумки сейчас черт выскочит.
Кажется, высмотрев, что ему надо, дед под фонарем удовлетворенно кивнул и очень даже бойко, совсем помолодому, взбежал по ступенькам. Блеснула стеклом открывшаяся больничная дверь.
Оксана Тарасовна уперлась плечом в тяжелое кресло и перетащила его на падающую из окна серебристую лунную дорожку. Села, откинув голову и подставляя лицо невесомым лунным отблескам. Добрая луна даст немного сил измотанной ведьме… На задворках разума мелькнуло – «старой ведьме», но Оксана Тарасовна эту мысль безжалостно подавила. До старости далеко, до старости бесконечно далеко, она в самом расцвете, на пике своих сил… которых никогда не станет больше. Сколько новых заклятий ни придумай, каким количеством ро́бленных девчонок себя ни окружи, а ей никогда не сделать того, на что способна Хортица. Да что там Хортица с ее полубожественной кровью – даже того, на что способна ее белобрысая подружка. Утешением было, если б эти две хоть бездельничали, – так нет ведь, учатся! Рождественские заклятья они опробуют, понимаешь ли! У-у, ведьмы! Оксана Тарасовна устало усмехнулась – даже на нормальную бодрящую злость на ведьм-соперниц сил не оставалось. Какая долгая, долгая ночь…
Скрип-скраб-скрип-скраб… По коридору скрипели ботинки. Оксана Тарасовна сморщилась, как от зубной боли. Скрип напоминал раннее детство, когда с отцом-военным они жили в глухом гарнизоне где-то в сибирских лесах – сейчас взрослая Оксана Тарасовна и на карте бы то место не нашла. Магазины отсутствовали, и ботиночки для офицерских детишек тачал гарнизонный сапожник. Был он стар и имел свое представление, что есть высший модный шик – сапоги «со скрыпом»! Особенно замечательно в них было в жмурки играть – стоишь, глаза завязаны, а вокруг со всех сторон скрип-скраб-скрип-скраб…
Перебирая ногами так мелко, точно ростом был не больше кошки, обладатель «музыкальной» обувки доскрипел до двери и остановился по ту сторону. Будто прислушиваясь. В желто-золотистой щели под дверью зашебуршало, мелькнула лохматая тень. Оксана Тарасовна вздохнула – ну кто ж еще в наши дни способен так щегольски расхаживать в скрипучих сапогах? Ведьма потянула носом – и впрямь почуяла слабый запах дегтя. Смазывает, негодник! Еще небось и волосья салом мажет, винтажный ты наш!
– Коли дело есть, так заходи, а коль без дела пришел – так иди себе, – ворчливо предложила ведьма. – Беда у нас – не до тебя.
За дверью вроде как подпрыгнули, и только воздух свистнул – беззвучно унеслись прочь. Оксана Тарасовна дернула уголком губ – любопытствовал, лохматый. Собраться с силами да показать ему, как соваться со своим любопытством к злой, уставшей ведьме? Так ведь собираться особо не с чем. Она поудобнее устроилась в кресле – хоть полчасика подремать, глядишь, и полегчает.
Осторожный скрип шагов возобновился – кто-то робко семенил к двери, на этот раз с другой стороны коридора. Оксана Тарасовна подняла голову и недобро уставилась в плотно закрытую створку. Дразнится он, что ли? Вот так спустишь самую чуточку – немедленно на голову садятся, и хорошо еще, если не в буквальном смысле!
Скрипучие шаги остановились у двери – зашуршало, и кто-то шумно засопел в замочную скважину. Оксана Тарасовна невесомо скользнула к двери и… со всей силы пнула ногой. Створка распахнулась и впечаталась в стену с другой стороны. С потолка посыпалась штукатурка.
– Ага, получил? – гаркнула ведьма, вихрем вылетая в коридор и оглядываясь в поисках оглушенного мохнатого тельца.
Никого. Скрипя петлями, распахнутая створка качалась у нее за спиной. Коридор по-прежнему пуст, лишь вдалеке бледно светилась лампа над столом дежурной медсестры.
– Шустёр, лохматый, – процедила Оксана Тарасовна и скороговоркой забормотала: – Домовой-домовой, выходи играть со мной! Дам тебе молока, хлебца и кренделька, сладкую ватрушку, сдобную пампушку. – Голос у нее при этом получился такой злобно-сладкий, что сама б она нипочем не вышла. Но домовые до домашних сладостей сами не свои, хоть и почуют подвох, а все равно вылезут! Оксана Тарасовна завертела головой, стараясь не упустить, где сейчас вспучится крашеная стена и выглянет мохнатое рыльце со свинячьим пятачком.
Не вылез. Оксана Тарасовна надменно приподняла бровь – это уже странно. Хотя кто их знает, больничных домовых, может, их ватрушки не привлекают, может, им спиртику налить или аспиринчику дать.
– Пожалеешь, мохнатый хозяин, – многообещающе окидывая взглядом пустой коридор, сказала она. По коридору прошелестел горестный вздох, но домовой так и не показался.
Оксана Тарасовна задумчиво вернулась в палату, осторожно прикрыла за собой дверь. Ни один нормальный домовик не станет над ведьмой шутки строить. Если, конечно, желает сохранить в целости шерстку и пятачок. У выходки местного домовика была причина, и лучше ее понять раньше, чем…
Оксана Тарасовна остановилась, чувствуя, как сердце вдруг подскочило к горлу и забилось там, точно желая удрать из тела как можно скорее. В ее кресле кто-то сидел. В падающем из окна серебристом лунном свете она отчетливо видела продавленное сидение и ободранный дерматин спинки – в кресле было пусто. Но вот хоть режьте… точнее, хоть жгите, хоть топите – сидит там кто-то, и все!
Ох, как не вовремя – она так устала! Делая вид, что и не собиралась садиться, Оксана Тарасовна склонилась на кроватью – Марина лежала все так же неподвижно, но полосочки по экрану бежали веселей, ветвились зелеными молниями… Еще бы, она всю ночь трудилась! Перекачала в Марину все силы. В груди холодной жабой шевельнулся страх. А вот этого никак нельзя. Струсившая ведьма – мертвая ведьма. Кончились силы – воюй тем, что осталось.
Оксана Тарасовна аккуратно подкрутила колесико капельницы, поправила флаконы с лекарством, прихватила кое-что с тумбочки и небрежной походкой направилась к окну. Лунный свет погладил плечи, посеребрил волосы, точно хотел поддержать измученное бессонной ночью и ворожбой тело. Оксана Тарасовна прислонилась спиной к подоконнику, запрокинула голову и эдак мечтательно уставилась на проглядывающую сквозь тучи луну. Губы ее почти беззвучно зашевелились:
– Луна-сестра серебром востра./Лунный свет – лунный меч от нежданных, страшных встреч./Тихий звон, льдинки хруст, черный ворон, звонкий топот…/На костре серебра, покажись, смерть врага! – уже в полный голос выкрикнула она и, резко повернувшись, уставилась прямо в пустое кресло.
Столб лунного света дернулся, как луч прожектора, широким кольцом обежал пол и потолок и тоже уперся в кресло. Точно маркером очерченная серебристым лунным ореолом, в кресле проступила тень, черная, как густая осенняя грязь. Будто выдавленные в этой грязи пальцами, на ведьму пялились пустые дыры глаз, и зияло отверстие раззявленного в безмолвном крике рта.
– Тебе смерть, ведьма, – проурчал утробный, словно выползший напрямую из кишок, голос.
Оксана Тарасовна атаковала. Рука резко вынырнула из кармана жакета. Хищно блеснув иглой, толстый шприц ударил в пустую глазницу ночного гостя.
Медленно качаясь, черная тень поднялась из кресла. Оксана Тарасовна зачарованно уставилась в нависшее над ней темное бесформенное лицо с застрявшим в глазнице шприцем… и тут же шарахнулась в сторону. Лезвие широкого, точно кухонного, ножа ледяным прикосновением скользнуло по коже, походя вспоров плотную ткань шерстяного жакета.
Ведьма завизжала – наполовину испуганно, наполовину яростно – и рванула створку окна. Сидящая на дереве воронья стая снялась с места и ринулась в распахнутое окно. Растопырив крылья, истошно каркающая ворона ударила тени в грудь – неведомое существо отшвырнуло к стене. На голову ему спикировала вторая птица – толстый клюв долбанул в затылок. С чвяканьем увяз – ворона отчаянно забила крыльями. В окно, будто выпущенные из пулемета, одна за другой влетали птицы. Пахнущие морозом и мокрыми перьями тельца с ног до головы облепили черную тень. На мгновение она обрисовалась бесформенным столбом молотящих черных крыльев и долбящих клювов. Закачалась, норовя стряхнуть птиц с себя, ударилась в одну стену, в другую. Смерчем закрутилась посреди палаты – не удержавшиеся вороны с карканьем взлетали и тут же атаковали снова…
– Так его, так! – подскакивая на каблуках, взмахнула кулаком Оксана Тарасовна.
Тень сложилась вдвое – точно упала на колени под тяжестью стаи. Карканье стало торжествующим… и вдруг смолкло совсем. Словно каждой вороне в клюв кляп забили.