Читаем без скачивания Перевёрнутый мир - Лев Самуилович Клейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обычаям табу вполне идентичны представления уголовников о том, чего делать нельзя, что не подобает (заподло) обитателю лагеря (заподло — держать за подлое, принимать за подлое). Эти представления давно утратили смысл и уже непонятны, но строго соблюдаются. Нельзя носить что-либо красного цвета (там иная символика: это цвет педерастии). Нельзя использовать уроненную на пол или на землю ложку или миску (даже если ее помыть!). Но пидорку (лагерную шапку) поднять можно, только ее следует отстирать. Лишний хлеб нельзя бросать в толчок, а только в мусорное ведро или коробку. Воду в толчке нельзя спускать рукой — только ногой. Заподло пить прямо из крана (с горбатого) — по-видимому, от слишком близкой аналогии с орально-генитальным сношением. Заподло говорить “спасибо” (нужно: “благодарю”). Заподло называть цирика (надзирателя) по имени. Не подобает в драке бить кого-либо ногами… нет, не вообще, а лишь опираясь руками о шконку (койку), а без опоры — можно. И т. д.
Татуировка (наколка) исполняет у современных уголовников ответственные функции знаковой системы — точно так, как и у первобытных племен. Наколкой отмечается прохождение сквозь тюремные учреждения (разные виды перстней на пальцах), зону (пять точек на запястье), жизненные девизы владельца (четырехлучевые или восьмиконечные звезды на плечах: “клянусь, не надену погон”; те же звезды на коленях — “не опущусь на колени перед ментами”, оскаленная морда тигра — “оскалил пасть на Советскую власть”), статья уголовного кодекса, по которой он осужден (джинн, вылезающий из бутылки, — осуждение за наркотики; кинжал в руке — бакланка, т. е. статья за хулиганство; кот в сапогах — квартирные кражи, т. е. вор-домушник и т. д.), срок (церковь с числом глав или колоколов по числу лет, которые человек отзвонил, т. е. пробыл в лагере до звонка — полностью, до конца срока). Криминолог А.Гуров (Москва) приводит другие в чем-то отличающиеся расшифровки (восьмиконечная звезда — профессиональный вор; сердце, пронзенное стрелой, — вор в законе; паук в паутине — наркомания) (Гуров и Щекочихин 1989). Если это не результат намеренного искажения смысла информаторами (ведь исследователь как-никак офицер милиции), и если не подвели мои информаторы (не все они с большим опытом), то надо заключить, что в разных районах и в разное время татуированные изображения могут приобретать разный смысл, так что изучение этих локальных различий (например, в обозначении наркомании) может способствовать выявлению глубинных связей и районирования преступного мира, т. е. по ним можно проследить формирование локальных очагов преступности. К наколке относятся очень серьезно, этим не шутят. Можно накалывать только то, что тебе положено (принцип: “отвечай за наколку”).
К татуировке примыкает другое уродование тела — изменение размера полового члена подкожными включениями, обычно из пластмассы, — шариками, шпалами и даже осями с насадкой колесиков по бокам (эти колесики торчат снаружи). Уголовник убежден, что такое оснащение члена усиливает его сексуальную привлекательность — повышает наслаждение, доставляемое им женщине. Очень похожие приспособления — “ампаланги” Н.Н.Миклухо-Маклай описывал у малайских племен.
Сближает уголовников с дикарями и любовь к украшениям, особенно к блестящим, металлическим; ожерельям и медальонам на цепочках, перстням, браслетам. Особенной популярностью пользовались ансеры — браслеты с пластинкой, на которой выгравировано какое-нибудь изречение на латыни или английском. Их специально изготовляли в лагере. Воры, да и мужики, старались раздобыть себе застежки-молнии и вшить их во все пригодные для этого места униформы — ширинку, карманы куртки и брюк.
Далее, поражает отмечавшаяся в литературе бедность, убогость блатного жаргона, выражающего сотни понятий и оттенков каким-нибудь одним словечком, например оценочным ништяк (ничего) или нецензурным глаголом, заменяющим чуть ли не любой другой (он может означать “ударить”, “украсть”, “длительно возиться” и пр.). А многое выражается просто междометиями и бранью. Это поистине словарь Эллочки-людоедки.
Уголовники демонстративно прокламируют некое несуществующее на деле особое почитание матери (“не забуду мать родную”) — отец не упоминается. Оскорбление матери — тягчайшее из оскорблений (матерная брань). Даже традиционное русское ругательство из трех слов нередко в диалоге вежливо заменяется другим, эвфемистичным: “не “…твою мать!”, а “…твою б…!”. На место матери собеседника подставляется его мимолетная “подруга” — тяжесть оскорбления снимается. Кое-где даже избегают в драке бить по татуировкам со словом “мать”. Во всем этом проглядывается нечто очень архаичное.
В уголовной среде очень распространены суеверия — надежда на амулеты, опасения сглаза, вера в “легкую руку” и т. п.
В чем причина всех этих сходств с архаическим или даже первобытным обществом? Многие объясняют все аномалиями в психической сфере, индивидуальным примитивизмом психики лиц “с отклоняющимся поведением”, оказавшихся в уголовной среде, — тем патологическим примитивизмом, который, с одной стороны, привел их к асоциальному поведению, а с другой — обусловил многообразное сходство с детьми и дикарями.
С моей точки зрения, главная причина этих сходств коренится в биологической природе человека вообще. Известно, что за последние 40 тыс. лет человек биологически не изменился. Наша психофизиологическая природа та же, что была 40 тыс. лет назад. Тогда она и сформировалась. Следовательно, она должна была оказаться адаптированной к тогдашним природным условиям своего формирования и социокультурной среды. А социокультурная среда того времени — это первобытное общество, верхний палеолит, родовой строй. Вот к этой среде и приспособлена наша психофизиологическая природа. Культура и общество с той поры проделали целый ряд грандиозных скачков, колоссальный путь развития, а природа наша осталась той же. Выходит, мы созданы для того, чтобы быть первобытными охотниками (по сути, хищниками), придерживаться первобытных семейных норм, жить в небольших, весьма замкнутых коллективах, в стабильной обстановке и в согласии с природной средой. Все остальное наращено культурой.
В ней выработаны все те механизмы и структуры, которые предназначены компенсировать накопившиеся противоречия между психофизиологическими данными человека и нынешними социокультурными условиями его существования, адаптировать человека к нынешней социокультурной среде, от которой он отказаться не может. В этом суть современного воспитания в
