Читаем без скачивания Расцвет и закат Сицилийского королевства. Нормандцы в Сицилии. 1130–1194 - Джон Норвич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нельзя сказать, что Констанция осталась совсем без сторонников. Уолтер из Милля, например, поддерживал ее брак с самого начала, а кроме непокорных баронов на континенте было множество фаталистов, которые, если и осуждали идею брачного союза с империей поначалу, теперь приняли случившееся как свершившийся факт. Поскольку ничто не может помешать Генриху явиться на Сицилию и претендовать на трон жены, рассуждали эти люди, лучше пусть он придет с миром и дружбой, нежели с войной и гневом. Но в эти первые дни легитимистская партия была мала, ее предводителю Уолтеру из Милля оставалось жить всего несколько месяцев, и она значительно уступала по могуществу и влиянию двум другим фракциям, возникшим еще до официального объявления о смерти Вильгельма и резко оппозиционных по отношению к Констанции. Одни выдвигали в качестве наследника трона Рожера, графа Андрии, другие предпочитали Танкреда из Лечче. Оба кандидата обладали важными достоинствами. По отдельности и вместе (они сражались бок о бок против имперских сил в 1176 г. и одержали впечатляющую, хотя и в целом не значащую победу) они имели за плечами большой опыт военных кампаний. Танкред командовал сицилийским флотом в двух главных заграничных экспедициях Вильгельма; хотя обе они окончились неудачно, его лично никто не обвинял. Рожер также отличился на дипломатическом поприще в качестве одного из главных участников переговоров в Венеции. Он был теперь главным камергером королевства – должность весьма почетная и уважаемая.
Но если претензии графа из Андрии на королевскую кровь представлялись по меньшей мере неубедительными[156], права Танкреда никто не мог оспорить: он являлся побочным сыном герцога Рожера Апулийского от Эммы, дочери графа Ашарда из Лечче. Танкред был мал ростом и уродлив. Петр из Эболи, ненавидевший его, называл Танкреда в стихах «несчастным эмбрионом» и «отвратительным монстром» и изображал его в сопроводительных иллюстрациях как обезьяну.
Но как многие низкорослые люди, Танкред отличался цепким умом, решительностью и настойчивостью, его юношеская нелояльность к Вильгельму I забылась, и он недавно был назначен главным констеблем и верховным юстициарием Апулии. Кроме того, его поддерживал Маттео из Аджелло. Маттео теперь состарился, страдал от подагры[157] и давно подумывал об отставке; он даже записался в качестве послушника в василианский монастырь Спасителя в Мессине. Но любовь к власти была в нем слишком сильна, он и Уолтер из Милля, несмотря на взаимное отвращение, оставались, по выражению Ришара из Сан-Джермано, «двумя прочнейшими столпами королевства». Теперь один из этих столпов явно рушился, но Маттео держался непоколебимо, как всегда. Истинный сицилийский патриот, он не скрывал своего отвращения к браку с Гогенштауфеном и, не успело тело короля Вильгельма остыть, бросил свою энергию, свой политический опыт и свои значительные финансовые ресурсы на то, чтобы возвести на трон Танкреда.
Борьба была тяжелой и жестокой. Бароны и их прихлебатели в большинстве своем поддерживали Рожера из Андрии, горожане и простолюдины предпочитали Танкреда. Обе стороны немедленно включились в драку, и один раз соперничающие группировки сражались на улицах Палермо. Но Маттео знал о некоторых неприятных отклонениях в личной жизни графа Андрии и использовал свои знания как оружие. Он также легко заручился поддержкой папы Климента III, который, как рассудил Маттео, хватался за любую возможность, чтобы предотвратить сближение двух своих могущественных соседей.
В результате в первые недели 1190 г. Танкред из Лечче получил корону Сицилии из рук архиепископа Уолтера из Милля, который, как казалось, смирился, по крайней мере на время, с подобным развитием событий. Первым делом Танкред назначил Маттео из Аджелло канцлером королевства – этот пост оставался вакантным с момента изгнания Стефана дю Перша. Он знал, что это доставит старику ни с чем не сравнимое удовольствие и укрепит его союз с новым королем: поддержка Маттео еще могла потребоваться в будущем. Предстояла отчаянная борьба, в которой должна была решиться судьба королевства.
Как ни странно, но первая опасность новой власти исходила не от побежденных соперничающих группировок. Внезапно обнаружилась еще более зловещая трещина, угрожавшая целостности королевства, – растущий антагонизм между мусульманским и христианским населением. Сразу после прихода Танкреда к власти религиозный конфликт возник в столице. Его инициаторами, судя по всему, были христиане, которые воспользовались беспорядком, последовавшим за смертью Вильгельма, чтобы напасть на арабский квартал Палермо. В последовавшей стычке некоторое количество мусульман погибло, а многие другие, опасаясь резни, бежали в горы. Там они сумели захватить несколько замков, куда к ним постепенно стекались их единоверцы. Вскоре Танкред обнаружил, что королевству грозит мусульманский мятеж.
Отношения между двумя общинами, естественно, ухудшились из-за вестей о падении Иерусалима и последующих приготовлений к Крестовому походу, но истинные причины бунта коренились в прошлом Сицилии. За полвека непрекращающийся поток христиан-переселенцев из Северной и Западной Европы, несопоставимый по масштабам с притоком греков или мусульман, опасно усилил латинский элемент в сицилийском населении за счет других. Результатом этого явилась растущая религиозная нетерпимость. Со времени антимусульманских выступлений, которыми сопровождался заговор против Вильгельма Дурного в 1161 г., ситуация неуклонно ухудшалась. Вот что сообщал Ибн Джубаир из Палермо в конце 1184 г.:
«Мусульмане этого города сохраняют свою веру. Они содержат в порядке большую часть мечетей и идут к молитве по призыву муэдзина… Они не собираются на пятничную службу с тех пор, как хутба[158] запрещена. Только по праздникам ее можно читать с молитвой за аббасидских калифов. У них есть кади, к которому они обращаются с судебными делами, и главная мечеть, где они собираются в священный месяц (рамадан)… Но вообще мусульмане не общаются со своими сородичами, находящимися под покровительством неверных, и не перестают тревожиться за свое добро, своих женщин и детей».
В королевском дворце, где служили почти исключительно мусульмане, совершать исламские обряды дозволялось только приватно. Ибн Джубаир рассказывает о беседе в Мессине с одним из главных придворных евнухов:
«Он сначала оглядел приемную, а потом ради безопасности отпустил тех слуг, которым он не доверял… «Вы можете открыто исповедовать вашу веру, – объяснил он, – но нам приходится скрываться и, опасаясь за свои жизни, поклоняться Богу и проводить службы втайне. Мы находимся под властью неверных, готовых затянуть петли на наших шеях».
Оставляя в стороне чисто религиозные моменты, в конце века сицилийские христиане воспринимали своих сограждан– мусульман примерно так же, как британские сахибы относились к индусам во времена владычества раджей:
«Их король Вильгельм… полностью доверяет мусульманам – из которых все или почти все скрывают свою веру, но твердо исполняют Божественный закон. Он поручает им наиболее важные дела, даже главный королевский повар – мусульманин; и еще он держит при себе отряд черных мусульманских рабов под командой одного из них. Должностных лиц и казначеев назначает из числа своих пажей, которых у него великое множество и которые именуются его придворными. Они создают ощущение царственного великолепия благодаря своим роскошным одеяниям и прекрасным чистокровным лошадям, которых нет ни у кого, кроме королевских приближенных и слуг».
Таким образом, на памяти одного поколения сицилийские мусульмане превратились из всеми уважаемой, образованной и компетентной группы населения в худшем случае в лакеев, а в лучшем – в привилегированных носителей местного колорита. Мусульманские женщины создавали моду, которой христианки с готовностью следовали; Ибн Джубаир замечает с удивлением, как на Рождество 1184 г. они «все были в платьях из расшитого золотом шелка, закутаны в элегантные плащи, укрыты цветными вуалями и обуты в позолоченные туфли… Они украсили себя полностью на манер мусульманских женщин драгоценностями, хной на пальцах и духами». Сам король мог читать и писать по-арабски и говорить восточные комплименты своим мусульманским служанкам и сожительницам[159]. Однако все это было бесконечно далеко от тех принципов, которым следовали два Рожера. Их наследники предали прежние принципы забвению, возможно неосознанно, просто покорившись неизбежному ходу вещей, но это имело самые роковые последствия. И не случайно, что окончательный разрыв межконфессиональных связей, на которых строилась нормандская Сицилия, совпал с угасанием самого королевства.
Первый год царствования оказался особенно тяжелым для короля Танкреда. Мусульманское восстание набирало силу – один хронист оценивает число участников в сто тысяч, – и, хотя он не позволил ему перекинуться с запада острова на другие области, порядок был восстановлен только к концу 1190 г. Тем временем на материке враги Танкреда собирались. Приверженцы Рожера из Андрии, в число которых входили почти все крупные бароны Апулии и Кампании, были оскорблены избранием Танкреда и не собирались признавать его своим законным сувереном. В этом они объединялись с легитимистами, которые изначально поддерживали Констанцию и Генриха, и фаталистами – эта последняя группа теперь быстро роста, поскольку распространились слухи о том, что Генрих готовится к походу. Весной большая часть полуострова взбунтовалась. Рожер из Андрии собрал под свои знамена всех недовольных, а в мае маленькая германская армия под командованием Генриха из Калдена пересекла границу около Риети и направилась к Адриатическому побережью Апулии.