Читаем без скачивания Собрание сочинений (Том 4) - Альберт Лиханов

Так почему же мне не иметь все то, что сегодня уже считается обычным набором материальных благ? И я готов спорить до посинения с человеком, который будет мне доказывать, что ему не надо ни машины, ни хорошей мебели, ни модных тряпок. Ведь многие просто искусно прикрывают свои страсти, а на самом деле так же любят красивые вещи, как и я. Любят, но всячески скрывают это от других. А я вот не скрываю, и, значит, честнее их. Да, я хочу жить красиво. И жена моя хочет. Да и вообще все женщины, в том числе, я уверен, и жена того же Козаря, не откажутся от такой жизни. Почему бы и нет? Чего тогда стоят все наши разговоры о подъеме благосостояния каждой семьи?

Недавно возвращаюсь домой поздно вечером с халтуры - циклевали пол в новом доме. Сел в такси, еду, глаза так и слипаются. Таксист, молодой парень, вдруг обращается: "Дядь, картину не желаете приобрести? Дешево отдам". Вынимает из-под сиденья раму. Я в живописи, если честно, не очень-то понимаю, но тут вижу, что вещь не наша. Потому что изображена на ней обнаженная красавица, полулежащая на диване. Причем это не репродукция там какая-то, а самая настоящая картина, нарисованная маслом. И просит парень недорого - всего четвертной. Для меня это не деньги, я даже не торговался, вынул и заплатил. Приехал домой, повесил в спальне, и так она хорошо вписалась в интерьер, что я просто не нарадуюсь. Недавно узнал, что это "Спящая Венера" итальянского художника Джорджоне. Так что и в музей незачем идти, чтобы приобщаться к художественным ценностям.

Да, я люблю все красивое. И тоже хочу быть первым во всем. Вот мы тут у одного писателя в новой квартире работали. Смотрю, у него на всех дверях бронзовые ручки под старину. Спрашиваю деликатно у его жены: "Где достали и почем?" - "Да они, - отвечает, - сейчас в любом хозяйственном свободно продаются - индийский импорт". И точно. В тот же день пошел и купил. Приделал к дверям, хожу, любуюсь, потому что красиво. Так что, меня за это надо осуждать? Тогда давайте осуждать и писателя и про него говорить, что он тоже мещанин и обыватель.

Я не верю, что есть чудаки, которым совершенно безразличны модная одежда и комфорт в доме. Если я встречу такого, то сразу увижу: притворяется. Только вот вопрос: чего ради?

Я считаю, что, пока молод, я должен взять от жизни все, чтобы радоваться ей. Вот когда постарею, тогда другое дело, может, тогда и мне, кроме скамейки в садике перед домом, больше ничего не надо будет.

А пока мне нужны и дача, и машина. Моими руками и головой заработанные. Чтобы в выходной я мог поехать куда хочу, чтобы мои дети (у меня двое - сын и дочь, пока в садик ходят) дышали чистым воздухом и ели клубничку прямо с грядок.

Конечно, за красивую модную вещь платить приходится дорого. Но если я могу заплатить за нее столько, сколько просит продавец, - я плачу и ношу. И нечего тут удивляться: умеешь жить - ты в почете и уважении, не умеешь сиди и помалкивай.

Мне могут сказать, что, мол, если я покупаю импортную вещь у спекулянта-барахольщика, то унижаю тем самым свое гражданское достоинство. То, что кто-то там наживается на моем желании иметь фирменную вещь, меня не волнует. Пусть волнует это милицию. Я же не ворованные деньги плачу, а свои, собственным потом добытые. А что касается этого самого гражданского достоинства, то лично я чувствую себя достойно только тогда, когда одет с иголочки. Не зря ведь даже в пословице говорится: "Встречают по одежке..."

Ну а вообще-то отложить все мои дела и написать вам меня заставил А. Козарь, а точнее, то место в его письме, где он утверждает: "Наряду с талантливыми, одаренными людьми немало и обыкновенных неудачников, имен которых никто никогда не узнает, кроме их друзей и родственников". Значит, такие инженеры, как он, и одаренные, и талантливые, а такие, как я, обыкновенные неудачники? Да я плевать хотел на все должности и чины, если они не приносят мне главного в жизни - материального достатка. Это я говорю без всяких шуток.

Подписываюсь, конечно, не своей фамилией. Популярность мне не нужна. Сами понимаете, не хочу, чтобы за мою откровенность меня же еще и склоняли коллеги по работе и знакомые. Да и брат не захочет, чтобы кто-то выдавал наши "производственные" успехи. А впрочем, я почти уверен, что вы и не опубликуете это мое письмо.

Владимир Владимиров,

Москва".

Письмо, однако, опубликовали, без единой поправки, и в журнал наш посыпались отклики, осуждающие, поддерживающие, рассказывающие другие истории, и вышло так, что, в сущности, частное, интимное - заметим, между прочим: еще совсем недавно выносить на общественный суд тему личного первенства считалось бы крайне неприличным, - так вот частное, интимное, что раньше не обсуждалось, а пряталось поглубже, нашло широкий читательский резонанс.

В чем дело? Почему?

Прежде всего потому, что плотность человеческих контактов, число человеческих взаимосвязей выросли неимоверно. Если жизнь каждого из нас изобразить в виде любой геометрической фигуры - квадрата, круга, треугольника, куба, а знакомства, служебные, общественные, родственные контакты обозначить проводками, по которым идут электрические импульсы и к ним, и от них, то на кругах, квадратах, треугольниках, кубах чистой плоскости бы не осталось. Один к одному, сплошняком там были бы припаяны провода, по которым то туда, то сюда несутся электрические разряды.

Такова наша жизнь.

Таковы наши бесчисленные контакты.

Бытие даже самого замкнутого человека состоит в бесконечном, по сути, количестве связей. А если человек по характеру общительный? А если работа у него такая, как у Александра Козаря? Или Владимира Владимирова?

Тогда жизнь их суть тугое переплетение посторонних взглядов, суждений, оценок, пониманий или непониманий, и слово "посторонних" здесь звучит весьма условно, потому что разве можно признать посторонним суждение человека, возникающее в силу общественных, рабочих, просто человеческих взаимоотношений с тобой, коли ты самой судьбой поставлен посреди этих бесчисленных мнений и отношений?

Само слово - взаимоотношения - означает в лучшем случае двусторонность всяких связей, когда не только ты реагируешь на поступки, линию поведения и слова другого, но и тот, другой, реагирует на все, что делаешь и говоришь ты. Хочешь ты или не хочешь, а твое вроде бы личное кому какое дело, как я живу, к чему стремлюсь? - становится общественным, и даже если ты глубоко внутри себя затаил собственные мысли, совершаемые тобою поступки - со знаком "плюс" или со знаком "минус", это все равно, они "выдадут" тебя реакцией на них твоего окружения - ближайшего или отдаленного.

Это все к тому, что человек сегодня стал гораздо обнаженнее для других, всякий человек, пожалуй. И эту обнаженность диктует множество контактов, которым всякого человека обеспечивает не его собственное желание, а жизнь, объективность, реальность.

Как ты ни упирайся, а ты на виду. Чем дальше, тем больше. Личное, таким образом, становится глубоко общественным.

Тем более если твои личные соображения и поступки касаются самого главного, самого вечного из вечнейших вопросов: как жить, во имя чего, что такое жизнь, в чем ее смысл?

И совсем по-гамлетовски - "Быть или не быть?" - в конечном-то счете.

Да, быть или не быть человеком, как жить по-людски, по справедливости, и что такое справедливость - для себя, для всех? - это все вопросы из вечных, вопросы не риторические, хотя, бесспорно, философские, и вопросы эти философские в каждом конкретном случае, в каждой живой судьбе звучат и слышатся по-разному.

Хорошо, когда вопрос обнажен, в житейском же смысле не усложнен для разбирательства теми или иными привходящими обстоятельствами, сглаживающими, к примеру, прямоту честного ответа.

Дело, впрочем, не только в ответе. Для ответа нужен вопрос. А вот вопрос-то порой так закамуфлирован всевозможными причинами, обстоятельствами, оправданиями, так испятнан голубой - под ясные небеса краской, что, как ни вглядывайся, вопроса не обнаружишь, над тобой небесная голубизна, где все так хорошо и чисто.

Откровенность и прямота, без самооправданий и самоадвокатуры, вот что помогает означить беспокойство, обнаружить симптомы, чтобы затем, следуя вперед, по шажочку, поставить диагноз и разобрать причины болезни или, напротив, истоки здоровья.

Болезнь и здоровье, конечно же, подразумеваются нравственные.

АЛЕКСАНДР КОЗАРЬ

Итак, Александр Козарь и его устремления, рассуждения - вначале разберем их.

За что следует похвалить этого инженера, поддержать его? Прежде всего за прямоту, за искренность суждений, не всегда, впрочем, праведных, за сомнения в самом себе, за желание открыто, даже публично обсудить свою линию поведения, свою, если хотите, программу жизни - иначе как программой, и программой осуществляемой, это не назовешь.

Надо заметить к тому же, что настоящий карьерист, "шкура", рвущаяся к власти любым путем, - эти ярлыки, при некотором раздумье, все же не годятся Александру Козарю. "Шкура", карьерист никогда ни в чем не усомнится; ему наплевать, что там плетут у него за спиной и какие прозвища придумывают рабочие. Как правило, карьерист - продукт уже завершенный, даже полукарьерист, незаконченный карьерист, не уверовавший до конца в избранную самим собой роль, - такой тоже распинаться не станет: где-то, пусть задним умом, он прекрасно понимает, что его исповедь может дорого ему обойтись. От того же главного инженера, от директора, от рабочих собственного цеха.