Читаем без скачивания Кристальный грот - Мэри Стюарт

— Совершенно уверен. Разве что устал немного.

— Ты поужинал? Как это я не подумал спросить раньше.

— Спасибо, я ел по дороге. И сейчас мне ничего не требуется. Разве что немного вина…

Я привстал, но не успел подняться на ноги, как он вскочил, обошел вокруг стола с кувшином в руках и сам налил мне. Пока я пил, он стоял рядом, опершись на край стола. Мне отчетливо вспомнилось, что именно так он стоял в ту ночь в Бретани, когда я понял, кто он мне. Мысль моя зацепилась за это воспоминание, и вскоре я смог уже улыбнуться ему.

— Со мной все в порядке, это правда. Пожалуйста, продолжай. Ты собирался рассказать мне о второй причине твоего выбора Эймсбери для возведения монумента.

— Тебе, наверное, известно, что неподалеку оттуда лежат в могиле британцы, убитые из-за предательства Хенгиста. И я считаю подобающим — и вряд ли кто сможет оспорить это — чтобы памятник моей победе, созданию объединенного королевства под главенством одного короля, стал и памятником тем воинам. — Он немного помолчал. — И можно сказать, что есть и третья причина, важнее, чем первые две.

Я сказал, не глядя на него, устремив взор в чашу с вином и стараясь говорить спокойно:

— Потому что в Эймсбери уже находится величайший из монументов Британии? А может быть, и всего Запада?

— Так. — В его голосе прозвучало глубокое удовлетворение. — Значит, и твои мысли идут в том же направлении? Ты видел Хоровод Великанов?

— Я ездил туда, когда возвращался домой из Винчестера.

При этих словах он встал и, обогнув стол, вернулся в свое кресло. Уселся, затем, положив руки на стол, подался вперед.

— Значит, тебе понятно, что я замыслил. Ты, пока жил в Бретани, повидал достаточно, чтобы знать, чем был некогда этот Хоровод. И ты видел во что он превратился теперь — беспорядочное нагромождение гигантских камней в безлюдном месте, где их опаляет солнце и обдувает ветер.

Немного помолчав, он медленно добавил, не сводя с меня глаз:

— Я говорил об этом с Треморином. Он утверждает, что не в человеческих силах поднять те камни.

Я улыбнулся.

— Поэтому ты и послал за мной — чтобы я поднял их для тебя?

— Ты ведь знаешь, считают, что их воздвигло волшебство, а не люди.

— Тогда, — ответил я, — вряд ли можно сомневаться, что и в следующий раз скажут то же самое.

Зрачки его глаз сузились.

— Ты хочешь сказать, что сможешь сделать это?

— Почему бы и нет?

Он сидел молча и ждал. Мерой его доверия ко мне было то, что он даже не улыбнулся. Я продолжал:

— О, я слышал все это россказни, то же и в Малой Британии говорят о стоячих камнях. Но камни там были возведены людьми, господин. А то, что люди сделали однажды, люди же могут сделать и еще раз.

— Значит, если уж у меня нет мага, то есть, по крайней мере, сведущий инженер?

— Вот именно.

— Как ты справишься с этим?

— Сейчас я и половины ответа не знаю. Но сделать это можно.

— И ты сделаешь это для меня, Мерлин?

— Конечно. Разве не сказал я, что нахожусь здесь для служения тебе и служить буду изо всех сил? Я восстановлю Хоровод Великанов для тебя, Амброзий.

— Несокрушимый символ Британии, — теперь он говорил в мрачной задумчивости, хмуро глядя на свои руки. — Я буду похоронен там, Мерлин, когда придет мой час. То, что хотел Вортигерн совершить для своей твердыни во мраке, я сделаю для своей на свету; я помещу тело ее короля под этими камнями, прах воина под сердцем всей Британии.

Должно быть, кто-то отдернул занавес от двери. Часовых видно не было, в лагере стояла тишина. Каменные косяки и тяжелая притолока над ними окаймляли кусочек ночного неба с пылавшими на нем звездами. Вокруг нас реяли огромные тени, склонялись, подобно сплетенным ветвям деревьев, гигантские камни, на которых давно уже ставшие костями руки вырубили некогда знаки богов воздуха, земли и воды. Кто-то негромко говорил; голос короля, голос Амброзия. Он говорил уже какое-то время; я слышал его слабо, как будто тьма доносила до меня далекое эхо.

— … и пока король лежит под тем камнем, королевство его не падет. Ибо Хоровод Великанов встанет вновь, и простоит столько же, сколько стоял, и дольше, и живые небеса будут озарять его своим светом. И я привезу с собой огромный камень, дабы положить его поверх могилы, и станет он сердцем Британии, и начиная с этого времени все короли станут одним королем, а все боги — единым Богом. И ты снова оживешь в Британии, и пребудешь во веки вечно, ибо вместе мы сотворим короля, чье имя будут помнить столько же, сколько стоят камни Хоровода, и это будет больше, чем просто символ: он станет щитом и живым мечом.

Голос принадлежал не королю; это был мой собственный голос. Король по-прежнему сидел по ту сторону заваленного картами стола, руки его недвижно и спокойно лежали поверх бумаг, под прямыми бровями темнели глаза. Между нами бросала тусклый свет лампа, мерцая на проникавшем под закрытую дверь сквозняке.

Я смотрел на него, и взгляд мой начал понемногу проясняться.

— Что я говорил?

Он покачал головой, улыбнулся и потянулся за кувшином с вином.

Я раздраженно бросил:

— Это находит на меня, как приступ дурноты на беременную девчонку. Прости. Скажи, о чем я тут говорил?

— Ты сулил мне царство. И бессмертие тоже обещал. Чего же еще желать? Теперь выпей, пророк Амброзия.

— Не вина. Вода здесь есть?

— Вот. — Он поднялся на ноги. — А теперь тебе следует идти и хорошенько выспаться, да и мне тоже. Завтра на рассвете я выезжаю в Маридунум. Тебе точно ничего не нужно передать туда?

— Скажи Кадалю, чтобы отдал тебе серебряный крест с аметистами.

Какое-то время мы молча смотрели в лицо друг другу. Я был почти с него ростом. Он мягко сказал:

— Вот мы и попрощались.

— Как можно попрощаться с королем, которому даровано бессмертие?

Он странно глянул на меня.

— Значит, мы встретимся еще раз?

— Мы встретимся еще раз, Амброзий.

Только теперь я понял, что мое пророчество касалось его смерти.

10

Мне говорили, что Киллар — гора в самой середине Ирландии. В других частях этого острова есть горы, которые, хотя и не так велики, как в моей стране, все же могут называться горами. Но возвышенность Киллар — вовсе не гора. Это правильной конической формы холм, вершина которого поднимается не более чем на девятьсот футов. Он даже не покрыт лесом, а лишь порос разнотравьем, да попадаются местами участки, заросшие колючими кустами или несколько отдельно стоящих дубков.

При всем том, стоя там, где он находится, холм этот нависает над теми, кто приближается к нему, так как стоит в одиночестве, это единственный холм посреди огромной равнины. Во все стороны, без малейших неровностей простирается гладкая, заросшая травой степь; куда ни глянь — на север, юг, восток или запад — везде одно и то же. Но неправда, будто с вершины этого холма можно видеть берега; во все стороны открывается однообразный вид покрытой зеленью равнины, а над ней бледное, затянутое облаками небо.

Даже воздух здесь какой-то спокойный. Нам дули в спину попутные ветра, и мы высадились на длинном, сером берегу ласковым летним утром; летевшее с берега дыхание ветерка несло в себе запахи болотного мирта, дрока и просоленной травы. Дикие лебеди плыли по глади залива с подросшими уже птенцами, и чибисы кричали и кувыркались над лугами, где в зарослях укрывались их гнезда. Ни время, ни природа, можно было подумать, не располагают здесь к войне. И верно, война скоро окончилась. Гилломан, король, был молод — говорят, всего восемнадцать лет — и не стал слушать своих советников и выжидать удобного момента, чтобы отразить наше нападение. Дух его боевой был так высок, что при первых известиях о высадке иностранных войск на священные берега Ирландии юный король собрал своих воинов и бросил их против бывалых войск Утера. Они встретили нас на равнине, за нашими спинами был холм, а позади них — река. Войска Утера не дрогнули при первой, отчаянно смелой атаке и не отступили даже на пару шагов, а затем, в свою очередь, стали уверенно наступать и опрокинули ирландцев в воду. К счастью для них, поток был широким, но мелким, и хотя тем вечером вода в нем стала красной, многим сотням ирландцев удалось спастись. Одним из них был король Гилломан, и когда нам стало известно, что он с группой самых преданных сторонников бежал на запад, Утер, предположив, что направляться он может только в Киллар, послал вслед тысячу конников с приказом схватить его прежде, чем он успеет укрыться за воротами крепости. Это едва удалось сделать — когда Гилломана догнали, ему оставалось всего полмили, он находился у самого подножия холма, в виду крепостных стен. Второе сражение было короче и кровопролитнее первого. Однако произошло оно ночью, и в суматохе рукопашной схватки Гилломану снова удалось бежать. С горсткой людей он галопом умчался с поля боя, и на этот раз никто не знал, куда. Но дело было сделано; к тому времени как мы, основные силы армии, подошли к основанию горы Киллар, британские войска уже овладели крепостью и ворота были открыты.