Читаем без скачивания Будни и праздники императорского двора - Леонид Выскочков

Николай Павлович частенько посещал балы в доме Бутурлиных, в частности, уже упоминался бал 15 января 1839 г., имя Елизаветы Михайловны упоминается и в переписке императора. В дневниковой записи 10 марта 1845 г. А. О. Россет-Смирнова, ревниво присматриваясь к окружающим императора дамам, вспомнила зимний сезон 1838 г., когда она только что вернулась после трехлетнего отсутствия из Парижа: «Однажды в конце бала, когда пара за парою быстро и весело скользили в мазурке, усталые, мы присели в уголке за камином с бар. Крюднер; она была в белом платье, зеленые листья обвивали ее белокурые локоны; она была блистательно хороша, но не весела. Наискось в дверях стоял царь с Е. М. Бутурлиной, которая беспечной своей веселостью более, чем простотой, всех привлекала, и, казалось, с ней живо говорил; она играла веером, смеялась иногда и показывала ряд прекрасных белых своих жемчугов… Я сказала m-me Krudner: "Вы ужинали, но последние почести сегодня для нее". – "Это странный человек, – сказала та, – нужно, однако, чтобы у этого был какой-нибудь результат, с ним никогда конца не бывает, у него на это нет мужества; он придает странное значение верности. Все эти маневры с ней ничего не доказывают"» [846] .

К «третьему разряду» балов в списке М. А. Корфа отнесены балы под номерами с 11-го до 22-го.

Их открывает бал у государственного контролера (с 6.12.1830), действительного статского советника и камергера Алексея Захаровича Хитрово (1775/1776-1854). У него, как отмечал М. А. Корф, бывает великий князь Михаил Павлович.

В. Садовников. Зимний сад Юсуповского дворца. 1852 г.

Балы и танцевальные вечера у Хитрово отмечены и в дневнике Долли Фикельмон. Так, в апреле 1833 г.: «14-го бал у контролера Хитрово — прелестный, весьма оживленный для конца сезона» [847] . И в другой записи, датированной 16 мая 1834 г., отмечен «танцевальный вечер» «у контролера Хитрово, который умеет придавать элегантность своим вечерам, хотя ни он сам, ни его жена не блещут ею» [848] .

Главное управление ревизии государственных счетов (в 1836 г. переименованное в Государственный контроль), учрежденное высочайшим манифестом 28 января 1811 г. как центральное ведомство финансового контроля Российской империи, в 1827 г. разместилось рядом с центральными площадями на наб. р. Мойки, 74. Дом, купленный у купца Шмидта, был перестроен для канцелярии Государственного контроля И. И. Шарлеманем. Во главе этого учреждения находился государственный контролер, пользовавшийся всеми правами министра. До этого учреждение снимало наемные квартиры. В числе его адресов – дом тайной советницы Е. М. Олениной, супруги директора Публичной библиотеки, на наб. Фонтанки, д. 101. В одном из помещений третьего этажа дома на Мойке А. 3. Хитрово в 1832 г. освятил домовую церковь во имя иконы Божией Матери Ахтырской. Перед этим она была перенесена из его дома на Большой Морской улице. Ведомство Государственного контроля использовало в разное время и другие дома [849] .

Упоминающийся шталмейстер Федор Петрович Опочинин при всей его внешней скромности был вхож в царскую семью и часто упоминается в разных придворных мероприятиях.

В доме упомянутого ранее камер-юнкера Владимира Петровича Давыдова балы начались только с 1839 г.

На вечерах генерала от артиллерии Ивана Онуфреевича Сухозанета (1788–1861) в основном играли в карты. Он был директором Императорской Военной академии (1832–1854) и главным директором Пажеского и всех сухопутных корпусов (с сентября 1832 г.).

Под номером 15 М. А. Корфом были упомянуты прежде большие балы у министра народного просвещения (с 1 марта 1832 г. товарищ министра, с 21 марта 1833 г. управляющий министерством, министр с 1834 г. по 20 октября 1849 г.) Сергея Семеновича Уварова (1786–1855).

Отдельного комментария (в этом «разряде») заслуживают балы в доме Нарышкиных. Упомянутый Лев Кириллович Нарышкин (1809–1855) – сын обер-гофмаршала Кирилла Александровича (1786–1838), племянник известного обер-егермейстера Дмитрия Львовича Нарышкина (1758–1838), одного из богатейших вельмож екатерининской эпохи, женатого на «светской львице» польке Марии Антоновне М. А. Святополк-Четвертинской (фаворитке Александра I) и приобретшего репутацию рогоносца. Дворец Нарышкиных (наб. Фонтанки, 21) строили по частям. Левая часть предположительно сооружена Дж. Кваренги в 1790-х гг. в стиле классицизма для графа Н. И. Воронцова. В 1799 г. дом был куплен Д. Л. Нарышкиным. В 1821–1822 гг. справа к дому был пристроен флигель (предположительно К. И. Росси) в стиле классицизма. Балы и концерты в зале Нарышкина были известны на весь Петербург, их удостаивали посещением члены императорской фамилии. После кончины хозяина в 1838 г. дворец перешел к его племяннику Л. А. Нарышкину, а затем в 1844 г. к дочери последнего Софье Львовне (1829–1894) в качестве приданого к ее свадьбе с графом Петром Павловичем Шуваловым (1819–1900). Так дворец приобрел второе название – Шуваловский. Потом он принадлежал их сыну и его вдове [850] .

В памяти современников остался роскошный бал в этом доме еще при Дмитрии Львовиче Нарышкине в 1834 г. в честь присяги и совершеннолетия цесаревича Александра Николаевича. Вот что записала в своем дневнике 29 апреля 1834 г. Долли Фикельмон: «Неделю спустя после церемонии присяги Наследника Дворянство устроило в его честь прекрасное и величавое торжество. Местом его проведения был избран дворец Нарышкина, у которого самая большая зала. Эта зала и еще одна – специально благоустроенные для ужина – были украшены роскошно и с большим вкусом. Присутствовало 1500 человек, все дамы были в стилизованных русских костюмах – золотое и серебряное шитье на них заменено цветами, что должно символизировать праздник весны. Так, к примеру, кокошники у замужних дам были убраны белыми цветами, а у девиц – розовыми… Чтобы праздник стал всеобщим – и народным , и вместе с тем аристократическим – набережная напротив дворца Нарышкина была богато и красиво иллюминирована, а Фонтанка усеяна лодками, красочно освещенными разноцветными шкаликами, с певцами, исполнявшими весь вечер самые лучшие народные песни. Погода стояла великолепная, и оба берега реки до самого рассвета были запружены народом. Одну из прелестнейшей вещей этого торжества представлял будуар, приготовленный для Императрицы графом Витгенштейном. Он утопал в роскошных, поистине сказочных цветах. В разгар всех этих развлечений юный Великий Князь был сражен большим горем – ему сообщили о смерти Мердера» [851] .

Через два года после кончины К. А. Нарышкина М. А. Корф впервые говорит о бале у «молодого Нарышкина» – упоминавшегося Льва Кирилловича. Он продолжил традицию балов у Нарышкиных. Барон М. А. Корф записал в своем дневнике 22 октября 1838 г.: «Открытие балов в большом свете началось нынче с такого дома, где их прежде не бывало, именно с молодого Нарышкина, лица, самого по себе еще ничего не значащего в светской иерархии, но к которому все ездят потому, что он – сын обер-гофмейстера и женат на дочери обер-шталмейстера кн. Долгорукова, а притом богат, живет славно и дает вечера, когда нет их еще нигде в городе… Вчера собрали нас туда в первый раз, и были почти все, кто обыкновенно бывает на вечерах большого света, в том числе и весь дипломатический корпус. В понятиях этого "большого света" замараться было не об кого, потому что никакой "примески" тут не являлось» [852] .

У члена Государственного совета графа Александра Дмитриевича Гурьева (1786–1865), брата графини Нессельроде, в основном были не балы, а карточные игры, и, как исключение, в дневнике М. А. Корфа за 20 декабря 1839 г.: «Вчера был прекрасный бал у нашего графа Гурьева, вещь, не бывавшая уже многие годы. Мы собираемся там по вторникам одни, впрочем, мущины играют в вист (карты), но танцев и вообще собрания дам там не бывает почти никогда…» [853]

Последним в четвертом «разряде» указан единственный дом семьи Лазаревых, который бомонд посещал, но не приглашал с ответными визитами. Так, 2 января 1839 г. М. А. Корф записал: «На днях был великолепный бал у известных богачей Лазаревых, бал, на котором собрана была вся административная и дипломатическая знать и все пресловутости модного света, вообще едва ли не блистательнейший во всю нынешнюю зиму. Дом их введен в почет гр. Бенкендорфом, который имел некогда интригу с женой одного из них и для которого все к ним ездили, а теперь оно сохранилось уже по преданию и обычаю. Впрочем, балы Лазаревых почти то же, что обеды Гурьева: все у них, а они ни у кого или почти ни у кого» [854] . В конце года барон М. А. Корф отметил еще один их бал: «8 декабря. Вчера был большой и по обыкновению прекрасный бал у Лазаревых, на котором присутствовала вся знать, чтобы других посмотреть и себя показать, но, конечно уже не для хозяев, которым все изъявляли свою благодарность, тоже, по обыкновению, – насмешками ..» [855] Тем не менее балы у Лазаревых продолжались. В дневнике за 1843 г. тот же Корф писал о предстоящем у Лазаревых бале 12 января 1843 г. [856] , а после бала отметил укрепление позиций Лазаревых в свете: «13 января. Вчера был прекрасный, по обыкновению, бал у Лазаревых… Великий князь Михаил Павлович бывает там всякий раз… Наследник (Александр Николаевич. – А. В.), которого хозяева зовут уже два года, приехал вчера впервые и пробыл два часа» [857] .