Читаем без скачивания Польская партия - Михаил Алексеевич Ланцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— В ближайшие пару месяцев? Почему? — спросил Герман.
— Я уже направил несколько эшелонов к легкому корпусу РККА. Он ведь наш только номинально. Это ваши ребята. И в Лондоне с Парижем это тоже знают, понимая, что в случае чего, вы примените их для защиты своей земли и суверенитета. Но им остро недостает тяжелого вооружения. В течение месяца они его получат. Но его нужно освоить. Это время. Плюс тылы. С грузовиками все не так радужно. Так или иначе, но минимум два месяца они не смогут эффективно действовать против нормальных частей противника. Это самый минимум. Поэтому это самый опасный период. Им ведь самим тоже нужно подготовиться.
— Юридически этот корпус — часть вооруженных сил Советского Союза.
— Да. Но Советский Союз охотно придет на помощь Германии. Мы понимаем, что введение действительно наших соединений может вызвать вопросы. Мало ли что мы задумали? И не хочу, чтобы у германского народа возникали не нужные мысли. Поэтому я исхожу из того, что в деле будет собственно ваш корпус. Прежде всего.
— А если мы согласимся на введение ваших войск?
— Тогда мы без всяких промедлений выступим вам на помощь. Всеми доступными силами. Это нужно для нашего выживания также, как и для вашего. По отдельности нас удавят. Нам главное выдержать эти несколько месяцев. Потом полегче будет. Потом можно будет выдохнуть.
— Отчего же?
— Это будет говорить, что англичане и французы выбрали путь большой войны, не уверенные в своих нынешних силах. И им потребуется несколько лет для подготовки. Опыт Польской кампании показал многое. И нам, и им. Я думаю, что вы в курсе того сколько компетентных наблюдателей от Великобритании и Франции находилось в польских войсках.
— В курсе… — покивал посол вместе с Герингом почти синхронно.
В этот момент появилась польская делегация. И пришлось прерваться.
Фрунзе специально пришел пораньше, чтобы перекинуться парой слов с немцами, не привлекая к себе лишнего внимания. За их встречами следили. А тут — почему бы не пообщаться? Кто на таких собраниях обсуждает важные дела? Это официальная площадка. Публичная. Тут их оформляют…
Юзеф Пилсудский был трижды ранен. Хоть и не сильно. Но все одно — состояние имел не важное.
— Как ваше здоровье? — сходу поинтересовался Фрунзе, подойдя к главе Польши. Причем осведомился с предельно добродушным и даже участливым видом. Что было воспринято Юзефом как издевательство.
— Вашими заботами, — хмуро ответил он.
Чтобы не разгорелся скандал оперативно вмешался посол Италии. И перевел стрелки на слухи, которые ходили вокруг тех приснопамятных кулуарных переговоров «с клизмой». О которых, наверное, все заинтересованные слышали. Что там за дверями происходило — нет, но антураж…
— Это все пустые слухи, — отмахнулся Фрунзе. — Видно какие-то фантазеры выдумали. Переговоры у нас прошли предметно, конструктивно с полным взаимным уважением и пониманием друг другу. Да и как они могли еще пройти? Мы все цивилизованные люди. Не так ли? — спросил он, обращаясь к послу Великобритании. Тому самому, которому обещал выбить зубы и сложить в кармашек.
— Разумеется, — также подчеркнуто вежливо ответил тот. — Михаил Васильевич умеет вести переговоры, держась общепринятых норм и традиций. И, если бы не был обременен положением военного министра, то смог бы многого добиться на дипломатическом поприще.
— Полностью с этим согласен, — кивнул французский посол. — Все эти слухи — пустые наветы. Предметный и конструктивный диалог позволил нам быстро обо всем договориться…
Пилсудский удивленно посмотрел на Фрунзе, который вежливо раскланивался с английским и французским послом. Потом на них. И от удивления даже не выдержал — протер глаза правой рукой. Левая-то была в повязке — раненая.
Но видение никуда не делось.
Нарком обороны СССР и послы раскланивались с самым любезным видом. Словно лучшие друзья. Конечно, сквозило что-то во взглядах. Но так — легкий оттенок натуральных отношений за нарочито приторной маской очевидной фальши. Это слишком сильно бросалось в глаза, в первую очередь, из-за подчеркнутой правильности. В жизни так не бывает. В жизни больше естественности и импровизации…
После пару минут вежливого расшаркивания Михаил Васильевич обратил к главе Польши. По-русски, который тот вполне уверенно знал, так как родился и вырос в Российской Империи:
— Юзеф Юзефович, в минувшей войне мы с вами были противниками. Неприятелями. Но это нисколько не умаляет той храбрости, с которой сражались поляки. Да, вы сложный народ. Полный гонора, иной раз в плохом смысле этого слова. С вами сложно договариваться. Но никто и никогда не мог усомниться в храбрости вашего народа. Достойной как минимум уважения.
— Это приятно слышать, — произнес несколько растерявшийся Пилсудский. Уж чего-чего, а похвалы от Фрунзе он ожидал услышать в последнюю очередь.
— Ваши люди сражали отчаянно. Мне докладывали о массе эпизодов, в которых иные бы сдались. Но поляки дрались. До последнего патрона. А потом, когда и они заканчивались, пытались прорываться на одних лишь голых штыках. Я не в праве награждать ваших военнослужащих. Поэтому я хочу преподнести в качестве жеста доброй воли вам эти двенадцать орденов «Славы». — произнес Михаил Васильевич и стоящий рядом адъютант выступил вперед с большим деревянным пеналом. И распахнул его.
Там лежали золотые кресты в белой эмали, полностью повторяющие старый орден Святого Георгия. Только в центре вместо всадника располагалась красная пятиконечная звезда. Ну и колодка была небольшой, квадратной с характерной георгиевской лентой.
— По статуту — это чисто военные ордена, лишенные всякой политической окраски. Прямой и полный наследник старой георгиевской традиции. Здесь чистые бланки и удостоверения. Впишите туда фамилии самых достойных польских воинов, если найдете достойных. Все на ваше усмотрение. Я уверен в вашей справедливости. После чего передайте нам список награжденных. Они будут включены в общую георгиевскую летопись и правительство Советского Союза станет оказывать им все соответствующие почести и льготы.
Пилсудский растерялся еще больше.
Отказ от такого подарка значил не только страшное оскорбление, но и по сути, признание того, что в польском воинстве нет достойных. Принятие… такого, давненько не встречалось. И как на все это реагировать — он не понимал.
Так что, чуть помедлив, кивнул своему спутнику. И тот принял пенал с наградами и лежащими там же бланками. А сам пожал руку Фрунзе.
— В вашей свите находится Шарль де Голль. Полковник французской службы, который состоял всю войну при Войске
