Читаем без скачивания Венец рабов - Дэвид Вебер

- Развейте, пожалуйста, свою мысль.

- Я полагал, что это очевидно. Каша несомненно пытается использовать данный эпизод для продвижения интересов Республики Хевен в пространстве Эревона. Интересов, которые столь же несомненно прямо противоположны интересам Звёздного Королевства.

Руфь кивнула.

- Да. Разумеется именно этого он и добивается. Я совершенно уверена - как, полагаю, и вы - что в особенности он надеется использовать данный эпизод в качестве клина, которым можно было бы расколоть союз Эревона с нами. Возможно он даже надеется добиться их союза с Республикой Хевен. Что, как вы и сказали, прямо противоположно нашим собственным интересам. Как минимум, даже если идущие переговоры приведут к заключению мирного договора, Эревон может предоставить хевенитам почти все технологии, которые обеспечивают наше военное преимущество.

- Именно.

- И что с того, капитан? - требовательным тоном спросила Руфь. - Сможет Каша это провернуть или нет, как по-вашему мы сумеем помешать ему тем, что не участвуем в его проекте? Стоящая перед нами проблема, говоря без обиняков, состоит в том, что Каша фактически загнал нас в угол. Поставил нас между Сциллой и Харибдой.

Она на мгновение сжала зубы.

- Военный этикет не позволяет сказать это вслух вам, но не мне.

Настала очередь принцессы загибать пальцы.

- Сцилла. Благодаря идиотской внешней политике правительства Высокого Хребта репутация Мантикоры на Эревоне смешана с грязью.

Загнула второй палец:

- Харибда. Безотносительно возможных последствий, предложение Каша в отношении Конго не из тех, которым мы можем возразить исходя из их сути. Если мы так поступим, то просто станем выглядеть ещё хуже, чем выглядим ныне. Звёздное Королевство опять продемонстрирует эревонцам, что мы плюём на их интересы исходя из наших… и, что ещё хуже, что наши так называемые интересы на самом деле плод наших собственных глупости и высокомерия.

Она опустила руку и практически - но не вполне - сердито взглянула на Оверстейгена.

- Короче говоря, капитан, если мы откажемся посодействовать эревонцам в реализации плана Каша, то рискуем ухудшением политической ситуации. Если же мы поможем Каша…

Она позволила словам повиснуть в воздухе. Мгновение спустя Оверстейген вздохнул.

- Да, я понимаю. Если же мы поможем Каша, то сможем по крайней мере минимизировать ущерб.

Тут Дю Гавел впервые вмешался в дискуссию.

- На самом деле даже больше. Не забывайте о необходимости думать о долгосрочных последствиях, капитан. Правительства Мантикоры приходят и уходят, что остаётся - так это династия. Будет уже немало, я полагаю, если вы как минимум здесь и сейчас продемонстрируете, что честь свою Дом Винтонов не нашёл на той же помойке, что барон Высокого Хребта своё беспринципное интриганство. Это может ничего не значить сегодня - или в следующем году - но историю следует мерить десятилетиями и веками. Как и премьер-министры, союзники тоже приходят и уходят.

Оверстейген склонил голову к плечу, а затем скосил взгляд на Руфь.

- А. Следует ли это понимать так, принцесса, что у вас есть планы непосредственного участия члена династии в этом деле? Как говорится, на передовой?

Руфь изо всех сил изобразила невинность, но…

"Как бы хороша она ни была, - подумала Берри, - ей всего лишь двадцать три года. Оверстейгена она не обманула ни на секунду".

- Как я и думал, - хрипло заявил капитан, выпрямляясь в кресле. Все следы аристократической неги пропали как не бывало. - Как бы там ни было, принцесса Руфь, я никак не могу согласиться с позволением члену королевского дома рисковать собой. Эта идея однозначно абсурдна. Начать с того…

Берри смирилась с тем, что вечер будет долгим.

Когда в номер вошла Джинни, ведя за собой Танди, Виктор сидел в кресле у стола, уставившись на обзорный экран. На экране, занимавшем большую часть дальней стены, не было ничего, кроме вида на звёзды в направлении противоположном Эревону - вида достаточно величественного, но и столь же унылого, сколь и холодного.

Он не повернул головы, когда они вошли. Вообще-то, насколько могла судить Танди, он не обратил внимания на звук открывшейся и закрывшейся двери.

- Следовало ожидать, - буркнула Джинни. - Только Виктор Каша может усесться в самое неудобное кресло в роскошном номере.

Он по-прежнему не смотрел в их сторону.

- А почему мы вообще в этом треклятом номере? Я о таком не просил.

- Я просила, - веско заявила Джинни. - А у тебя гостья, так что хватит ворчать.

Танди осознала, что Виктор не понял, что вместе с Джинни зашёл кто-то ещё. Учитывая обычную для него чувствительность к окружению, одного этого было достаточно, чтобы ясно понять - он погружён в глубокую депрессию.

Виктор слегка повернулся. Когда его взгляд упал на Танди, его глаза слегка расширились. Затем сузились. А затем, не прошло и секунды, он снова уставился на экран.

- Что она здесь делает? - сказано это было тоном практически таким же холодным, как занимавшая экран межзвёздная пустота.

Танди почувствовала, что у неё оборвалось сердце, и начала разворачиваться. Но Джинни шлёпнула её по руке, словно мать ребёнка, остановив на полушаге. А затем - к полнейшему изумлению Танди - прошагала к Виктору и влепила ему настоящую материнскую оплеуху. Не ласковый шлепок, нет. Это был настоящий удар!

Виктор дёрнулся от удивления, его рука взлетела к щеке.

- Не веди себя как задница рядом со мной, - прорычала Джинни, с гневным лицом. - Она твоя гостья, потому что я сказала, что это так. Выставь меня лгуньей, Виктор, и можешь прощаться со своими ушами, поскольку я их тебе оборву.

Она повернулась к Танди - уже вся лучась радостью и одобрением, изменившись в своей молниеносной манере, уследить за которой Танди по-прежнему было сложно.

- Заходи же, - проворковала она. - Виктор весьма рад тебя видеть. Правда, Виктор?

Последняя фраза была произнесена всё с той же радостной улыбкой, но тон её по температуре не сильно отличался от абсолютного нуля.

- Э-э. Да, конечно. Заходите… э-э, лейтенант Палэйн.

Джинни подняла руку для ещё одной оплеухи. Виктор торопливо добавил:

- То есть Танди.

Танди нерешительно сделала несколько шагов вперед.

"Какого чёрта я здесь делаю? Это безумие! Он зол на меня - не могу сказать что всерьёз его за это виню - и мне бы следовало просто…"

- Тогда я пошла, - радостно объявила Джинни. - Раз уж у вас всё так хорошо начинается.

Дела у неё не расходились со словами, так что она прошла мимо Танди и скрылась за дверью - закрыв её за собой - прежде чем Танди успела хотя бы подумать о том, чтобы возразить.

Танди уставилась на Виктора. Тот в ответ уставился на неё. Секунды через две или три такого разглядывания Танди рывком заставила себя решиться.

"К чёрту всё. К чёрту его, если на то пошло. Гордость и собственное достоинство, девочка. Ну… хотя бы собственное достоинство".

- Я уже извинилась, Виктор. И не собираюсь делать этого снова. Поступай как знаешь.

Какое-то мгновение его лицо оставалось застывшим, сохранявшим всё то же унылое выражение, что было на нём когда они вошли в комнату. Затем выражение изменилось, став простой меланхолией, и он отвёл взгляд.

- Не обращай внимания, Танди. Извинения приняты… и мне самому следует извиниться за то, что повёл себя как последний болван. Прости. Просто я…

Она почувствовала, что её теплое отношение к нему возвращается. Можно даже сказать начинает её заполнять.

- Да, я понимаю. Просто ты задаёшься тем же вопросом, - она подошла и взгромоздилась на широкий подлокотник стоявшего неподалёку от него кресла. - Думаешь, я этого не делаю? Чтобы добраться до того места, что я занимаю сейчас - и которое в любом случае не так уж прекрасно на самом-то деле - мне пришлось совершить множество вещей, которым я не рада. От некоторых воспоминаний меня до сих пор поташнивает, а всё в целом заставляет задуматься о том, что же я такое. Временами это накатывает очень даже всерьёз.

Он кивнул. По-прежнему меланхолично. До Танди дошло, что каковы бы ни были его сильные стороны, Виктору Каша не очень удавалось справляться с собственной неуверенностью в себе. В основном он не обращал на неё внимания или делал вид что ничего такого не существует, но когда это не срабатывало - его определённо накрывало с головой.

Понимание согрело её ещё сильнее. Вообще-то намного сильнее. В своём постоянном самокопании Танди удалось разом понять две вещи. Во-первых, что она была серьёзно влюблена в Виктора Каша. Серьёзно. Серьёзнее чем всё, что она чувствовала после первого своего приятеля, много лет назад. Во-вторых, она сочла что наконец-то поняла причину его притягательности.

Эта мысль вызвала у неё гортанный смешок. Тот самый смешок. Тот, который наряду с той самой улыбкой оказывал весьма дезориентирующее воздействие на мужчин.