Читаем без скачивания Восточный фронт - Владислав Савин

Пока 'суть да дело', подходят эти китайцы к нам. В основном ребята моего возраста или чуть моложе, но возглавлял их мужик в возрасте уже хорошо 'за тридцать', как выяснилось позже майор маньчжурских ВВС. Крепкий такой, атлетичный дядька, очень заносчивого вида. Оглядел меня почти презрительно и спрашивает переводчика. Тот переводит: 'Где вы научились управлять японским истребителем?' Я отвечаю: 'Вот прямо здесь и сейчас — у меня на нём был первый вылет'. Он переспрашивает: 'Т. е. до этого, вы этот самолёт не видели?' 'Только в бою, по ту сторону прицела!..' Переводчик мне: 'Он вам не верит — вы слишком молоды, что бы иметь опыт, позволяющий полёты на совершенно незнакомой машине…' Вот так и поговорили. Потом они отошли, а я говорю: 'Какой заносчивый китаец, так бы в морду ему и дал!..' — мне говорят: 'Не китаец, а маньчжур. В Маньчжурии ВВС считаются национальной элитой, поэтому лётчиков — китайцев в них нет, только маньчжуры. Максимум может у кого‑то мать — китаянка. Ты им сдуру не брякни 'вы — китайцы', оскорбятся! И здесь азиатские страсти!

А. С. Они действительно воевали? Небольшой экскурс в историю, что бы вы поняли, почему я спрашиваю: Как теперь известно, Харбин это было единственное место, где части армии Маньчжоу — Го, поддержали восстание и воевали против японцев. Вся остальная маньчжурская армия в подавляющем большинстве просто разбежалась. Факт же участия в войне против японцев боевой авиации Маньчжоу — Го вообще известен мало (наоборот известны 'за'), а многие на Западе считают его пропагандистской выдумкой и ставят под сомнение.

И. Г. Ну, сказать, что все маньчжурские части в Харбине поддержали восстание, было бы преувеличением (те же жандармы воевали за японцев). Что же касаемо армейцев, то тут правильнее будет говорить, что восстание поддержали кто‑то из рядового состава, ну а своих офицеров по большей части перебили.

Что же до лётчиков, то они действительно воевали. Совместно с нашим полком они сделали несколько боевых вылетов, а потом на боевые задания летали самостоятельно. Насколько часто, я конечно не могу сказать. Они сбили, как минимум один японский самолёт. Я знаю это точно, потому что произошло это на моих глазах.

А. С. Очень интересно! Поподробнее можно?

И. Г. Нам где‑то за день сообщили, что мы должны совершить несколько совместных вылетов с маньчжурскими союзниками. Вот Новосёлов меня на эти совместные вылеты командиром и назначил. Я не хотел, честно, и попробовал отказаться. Когда же это не удалось, я его спросил, что мне делать, если из маньчжур кто‑нибудь решит к японцам перелететь, можно ли мне его сбивать? Новосёлов и говорит: 'Если кто‑то из них попытается на вас напасть — бей его безжалостно! Вот такой тебе приказ! А попытается убежать, так пусть бежит — то не твоя забота!..'

На следующий день они к нам прилетели на аэродром.

А. С. Это вы всё ещё в Харбине стояли?

И. Г. Нет, это мы уже стояли в Мукдене, когда японцев уже отбили и гнали к Жёлтому морю. Вот тогда они к нам на аэродром и прилетели. 12 'Хаябус', по нашему эскадрилья. Точнее 'двенадцать и один', потому как майор, который ими командовал, прилетел на своём персональном истребителе, который в состав этой эскадрильи не входил. С ними и звено Ли-2 с их техсоставом. "Дугласы" уже наши, советские. Скажу сразу, никто из маньчжур к японцам перебежать не пытался — все честно и храбро воевали. Все наши совместные вылеты были по одной схеме — 'шестёрка' их и 'шестёрка' нас. Они шли в 'тройках' на 1,5 тысячах, а мы в 'парах' — метров на 500–600 повыше.

А. С. Они, что, 'тройками' летали?

И. Г. Угу, совершенно устаревшая тактика. Впрочем, в тех вылетах это особой роли не играло. Правда, уже в последнем совместном вылете они тоже перешли на строй 'пар'. У нас научились.

И ещё — их майор, точнее уже полковник (к нам в полк он прилетел уже в новом звании) вообще летел отдельно. В одиночку, без ведомого и вне общего строя. На мой взгляд, очень самонадеянное поведение, но летал он именно так. Я думаю, что он так своим лётчикам уверенность в собственных силах и мастерстве демонстрировал.

А. С. Это как?!

И. Г. А вот так — идут две 'тройки', а он шёл метров на 400 выше их и оттягивался в сторону противоположную солнцу. Кстати, 'полкан' этот действительно оказался отличным лётчиком — ту неделю, что они стояли на нашем аэродроме, у них утро начиналось с того, что этот полковник взлетал и минут 10–15 'крутил' на своём персональном истребителе в небе пилотаж. Видать было это у него вместо утренней зарядки. Надо сказать, 'крутил' очень хорошо, что сразу выдавало опытного пилота.

А. С. Как я понял, эти совместные вылеты были 'с бомбами'?

И. Г. Ну, да. И у них, и у нас — с 'сотками'.

А. С. А как бы вы оценили их индивидуальную подготовку?

И. Г. В среднем, наша безусловно была лучше. Как пилотажники маньчжуры были неплохи, но по части тактики — полная дремучесть. Я видел один воздушный бой, что провели маньчжурские лётчики и, на мой взгляд, ничего интересного они в нём не показали. Обычная свалка — ни строя, ни организации. Хотя их полковник, как лётчик — истребитель, был безусловно 'на высоте'. Он у меня на глазах японский истребитель сбил. Такой же 'Хаябуса' как тот, на котором он летал.

У меня первый день с ними очень интересный был. Как я уже сказал, каждое утро у маньчжурского полковника начиналось с того, что он 'прогонял' свой пилотажный комплекс. Так же было и в этот день. Все летчики, и наши, и их, к тому времени уже были на аэродроме, его акробатику видели во всех подробностях. И вот, стоят маньчжуры, смотрят как их полковник в небе 'петли крутит', довольно цокают языками и на нас с гордостью поглядывают. Смотрю Новоселов потихоньку 'заводится'. Я ему: 'Тащ майор, разрешите союзникам возможности 'яка' продемонстрировать? Только пусть мне 'удалого' дадут и заправят не больше, чем на четверть…' Новоселов немножко подумал и говорит: 'Давай! Только что бы мне, у — ух!..' — и кулак показывает.

Пока мне готовили машину, маньчжурский полковник уже приземлился. Сел я в 'як', вырулил на ВПП, прогрел хорошо двигатель, потом как дал!.. Только оторвался от полосы, сразу убираю шасси и буквально тут же две 'бочки', потом боевой разворот, оттуда пикирнул, прошёл на бреющем, потом на иммельман и всё так резко, рывками, со 'струями' с плоскостей. Вообщем, 'поймал' я хороший кураж и прокрутился так минут десять, и всё на самой малой высоте. Приземляюсь, иду на КП, докладываю. Вижу, Новосёлов доволен, как кот объевшийся сметаной. Сам я так с превосходством поглядываю на маньчжуров, мол, 'знай наших!'… Смотрю, а ребятки‑то 'проникнулись'. И полковник их там же на КП. Он меня узнал и глядел уже совсем не так заносчиво, как раньше. Тоже мне, нашёлся… опыт мой оценивать!..

А. С. Как взаимодействие отработали? Или они тоже по — русски говорили?

И. Г. Не говорили. А по большому счёту, чего там отрабатывать? Две 'шестёрки'… Не бог весть какие трудности!.. На земле через переводчиков, а в воздухе разговаривать не о чем, обо всём уже договорено на земле.

А. С. А какие опознавательные знаки несли маньчжурские самолёты и в какой цвет были окрашены?

И. Г. Цвет защитный, 'зеленый хаки'. Опознавательные знаки их, маньчжурские — на плоскостях сверху и снизу такие большущие красные звёзды, в центре которых яркие круги, у которых нижняя половина была жёлтой, а верхняя — из горизонтальных цветных полос красной, белой, чёрной и, кажется, синей. На килях точно так же — большие красные звёзды на весь киль, с таким же жёлто — многоцветным кругом в центре. На фюзеляже длинные надписи из крупных иероглифов, насколько помню, белых. Причём краска была свежей, очень яркой. А номеров на самолётах не было, что странно. Но мне нравилось, что у них всё такое яркое и своеобразное — случись появиться в воздухе японским 'Хаябусам', то различать будет легко, но японцы в воздухе в наших совместных вылетах не встретились. А у их полковника самолёт был выкрашен иначе — в такой светло — серый цвет, без всяких надписей на бортах, но опознавательные знаки на нём были такие же, как и у всех.

А. С. А что штурмовали?

И. Г. Во всех совместных вылетах штурмовали японские опорные пункты, оказывали войскам непосредственную поддержку, вначале бомбами, а потом пулемётно — пушечным огнём. Зенитного противодействия ни в одном из этих вылетов не было. В первый день у них был один вылет — слетало шесть человек, на второй день ещё один вылет — слетало другие шесть. Так эти шестёрки чередовались и в дальнейшем. Плюс их полковник — он обычно оставался на высоте и наблюдал, как его лётчики работают. И бомб его самолёт никогда не нёс. Он тоже изредка пикировал, по кому‑то стрелял, но потом сразу старался занять положение повыше. Вот такой был оригинальный тип. Потом маньчжур перебросили на другой аэродром и там они уже летали самостоятельно.

А. С. А не помните, чем ещё кроме окраски самолёт полковника отличался?