Читаем без скачивания Анна Австрийская. Первая любовь королевы - Шарль Далляр

Дениза плакала на этот раз от радости и умиления. Этот кардинал, который слыл таким злым, жестоким, оказался к ней так добр! У Ришелье был свой план, план вероломный, но черезвычайно искусный. Боясь, что он не все узнает, употребив силу, он хотел возвратить молодой девушке все ее доверие, оставив ее на свободе, и окружить неусыпным шпионством, не терять ее из вида, узнавать все ее поступки, потом, когда найдет удобную минуту, призвать ее к себе снова под каким-нибудь предлогом и воспользоваться тогда не только тем, что она знала теперь, но и тем, что могла бы узнать впоследствии.

— Итак, я могу уйти? — спросила Дениза, которая уже не плакала, но еще дрожала немножко.

— Да, дитя мое, — отвечал кардинал, — уходите. Воротитесь к вашим родителям или к герцогине де Шеврез, если вы живете у нее.

— О нет! — сказала Дениза тоном истины, в котором нельзя было ошибиться. — Я не живу у герцогини. Я возвращусь к моему отцу с большой радостью по милости вашей доброты.

— Хорошо, дитя мое.

Ришелье позвонил.

— Я велю вас проводить до ворот, потому что, пожалуй, вас не пропустят.

На звонок кардинала в дверях кабинета появился человек. Раздался двойной крик. С одной стороны крик свирепой радости, с другой крик ужаса. Человек, вошедший в кабинет министра, был не кто иной, как Пасро.

— Дениза! — вскричал Пасро.

— Дениза! — повторил кардинал.

— Да, — продолжал негодяй, — это Дениза, Дениза, поверенная герцогини де Шеврез, любовница и сообщница Поанти. Разве вы, ваше преосвященство, не знали, что это она? Поанти, наверно, убежал с ее помощью; а если она не помогала ему, то, по крайней мере, она знает, как он убежал, потому что он упал на ее балкон. Расспросите ее, и вы увидите, ошибаюсь ли я.

Дениза была поражена внезапным появлением Пасро. Но презрение, отвращение, ужас, которые его присутствие внушило ей, произвели в ней странную реакцию. Минута слабости, которой она поддалась, вдруг сменилась смелой решимостью. Негодование, гнев подстрекнули ее до такой степени, что она почувствовала в себе силы бороться с волей самого кардинала. К несчастью, это была искусственная энергия, которая скоро должна была ослабеть.

— А! Так вы эта Дениза? — сказал кардинал грозным тоном. — Я теперь понимаю, почему вы не хотели мне отвечать. Но клянусь вам, я заставлю вас говорить.

Он обернулся к Пасро и прибавил:

— Скажите, чтобы приготовили карету и отвезли эту девушку в Шатлэ.

— В Шатлэ! Меня! — вскричала Дениза с испугом.

Пасро поспешно ушел исполнить приказание кардинала.

— Ваше преосвященство, — сказала Дениза, снова бросаясь к ногам Ришелье, — простите, я не виновата. В Шатлэ запирают только преступников. Мне нечего говорить. Я ничего не знаю.

Кардинал взял с бюро связку бумаг и перелистывал их с вниманием. Он не слушал. Пасро вернулся.

— Карета готова, — сказал он с жестокой радостью, — и гвардейцы здесь.

Действительно, в дверях блистали мундиры гвардейцев его преосвященства.

— Уведите ее, — холодно сказал Ришелье.

Гвардейцы приблизились. Пасро сделал шаг к Денизе.

— Не дотрагивайтесь до меня! — вскричала она с ужасом, смешанным с отвращением, которое испытывают при приближении пресмыкающегося. Она отскочила назад с такой силой, что чуть не упала на колени Ришелье. Она побледнела как смерть и упала на ковер без чувств.

— Унесите ее, — сказал Ришелье.

Гвардейцы подняли ее и вышли со своею ношей. Пасро один остался с кардиналом.

— Ваше преосвященство, — сказал клерк, — Поанти бежал, но я знаю дом, в котором он скрывается. Дом на улице Этюв, перед которым кавалер д’Арвиль уронил свой платок. Его можно найти там. Но если ваше преосвященство хочет, чтобы он опять не убежал, когда его найдут, согласитесь поручить мне караулить его. Я обещаю, что у меня он не убежит. Я отвечаю за него моей головой.

— Хорошо, — сказал Ришелье, — я даю вам уполномочие захватить его и стеречь.

VI

Королева пылает, король продолжает оставаться холоден, а кардинал бесится; но, несмотря на это, они все разделяют одно мнение, чего еще не бывало никогда

В то время когда все это происходило во дворце Медичи у кардинала, Анна Австрийская вернулась в Лувр, влюбившись, как говорит автор той эпохи, так, как только женщина способна быть влюблена. Она оставила у себя герцогиню де Шеврез. Ей необходимо было иметь кого-нибудь, с кем она могла свободно говорить о том, что наполняло ей голову и сердце. Не без труда, не без боли в сердце оторвалась она от головокружения, которому поддавалась во время праздника кардинала. Давно уже его величество Людовик XIII, ее скучающий супруг, уехал из дворца Медичи в сопровождении своих дворян и вернулся в Лувр, а она была еще тут, забыв об этикете. Букингем, красавец Букингем, удерживал ее в плену, как магнит железо.

Герцогиня де Шеврез, к счастью, сохранила хладнокровие, между тем как упоенная королева совершенно лишилась его. Одно мгновение она даже испугалась своего поступка. Это она толкнула Анну Австрийскую к Букингему; но королева шла так скоро по пути, который она указала ей, и шла с таким презрением ко всем приличиям и опасностям, что герцогиня была принуждена заставить ее опомниться. Для этого она должна была дотронуться до единственной струны, к которой Анна Австрийская могла быть чувствительна в подобную минуту. Она обратилась к женскому кокетству. Заставив супругу Людовика XIII заметить беспорядок, который шумный праздник и еще более, может быть, упоение, с каким она ему предавалась, сделали в ее наружности, она объявила, что королеве невозможно оставаться долее на балу, что наряд ее испортился, а ее красота, как она ни была велика, подверглась, вследствие усталости, изменению, которое наступающий день сделает еще заметнее. Только герцогиня де Шеврез, ее поверенная и приятельница, могла осмелиться говорить с нею так откровенно, но этого было достаточно.

Через пять минут после этого сострадательного совета Анна Австрийская в сопровождении своей фаворитки возвращалась из Люксембурга в королевский дворец.

— Не оставляйте меня, Мария, — сказала королева герцогине, входя в свою спальню, — не оставляйте меня, пожалуйста.

— Я вас не оставлю, — отвечала герцогиня, — если вы приказываете мне; притом самое главное мое удовольствие оставаться с вами; но я должна позвать горничных вашего величества.

— Нет, герцогиня, нет! Мне было бы неприятно видеть теперь эти лица, оледеневшие от этикета. Меня утомило уважение всех этих людей.

— Но вы, ваше величество, не можете же переодеться самостоятельно.