Читаем без скачивания Лондон. Прогулки по столице мира - Генри Мортон

Можно не сомневаться в том, что, выиграй Гитлер войну, он забрал бы Скунский камень в Германию с той же самой целью, с какой Эдуард вывез его из Шотландии. Но врагу было бы достаточно сложно найти камень. В военное время настоятель Вестминстера вместе с аббатским землемером и рабочими втайне от всех спустились в склеп капеллы Ислипа и спрятали камень. Затем они тщательно уничтожили все следы своих действий. Схема с указанием местонахождения святыни была отправлена в надежное место на хранение в Канаду, и сразу после этого ее вестминстерскую копию уничтожили, так что никто в Англии, за исключением трех человек, спрятавших камень, не смог бы его найти. Только четыре человека в Канаде были посвящены в эту тайну: сэр Джеральд Кэмпбелл, представитель доминиона, премьер-министр, покойный ныне господин Маккензи Кинг, господин Грэм Э. Тауэрс, управляющий Банком Канады, и господин Рой, секретарь того же банка, в чьих тайниках хранилась схема. Когда эта романтическая история стала известна в Канаде после войны, торонтская «Globe and Mail» напечатала статью, где о местоположении капеллы Ислипа говорилось: «В графстве Оксфордшир, примерно в шести милях от Оксфорда, на территории, где на протяжении всей войны не было бомбежек…» Но на самом деле речь шла о территории аббатства, всего на несколько ярдов севернее того места, где обычно находится Коронационное кресло. «Даже если бы Гитлер сюда добрался, он никогда бы его нашел», — написал мне архивариус в 1946 году.

Затем мы вернулись к королевским надгробиям и подошли с южной стороны к месту, где похоронена Филиппа, жена короля Эдуарда III. Ее изображение, очевидно достоверное, представляет нам пышную фламандку с милым, круглым, добродушным лицом. Она носила своеобразный нарядный головной убор, модный в четырнадцатом веке. И еще она была матерью Черного принца.

— Ты когда-нибудь слышал о жителях города Кале? — спросил я своего друга.

Он виновато ответил, что не слышал.

Я сказал ему, что он мог видеть копию скульптуры Родена «Горожане Кале», которая — возможно, потому, что была лучшим произведением подобного рода в Лондоне, спрятана за палатой лордов в садах около башни Виктории, недоступная случайным взглядам.

— Это та самая королева, — пояснил я, — которая, когда ее муж уничтожил часть гарнизона города Кале при осаде, упала на колени и стала умолять сохранить жизни шести горожан, что, в лохмотьях и цепях, пришли к нему с ключами от города.

Хотя могущественный монарх не всегда был образцом верности, Филиппа на своем смертном ложе, как записано у Фруассара, попросила его пообещать, что он будет покоиться бок о бок с ней под сенью монастырской ограды Вестминстерского аббатства.

Ее пожелание не было соблюдено в точности, то есть Филиппа и Эдуард лежат не бок о бок — это было бы невозможно в таком ограниченном пространстве, — но он находится настолько близко к ней, насколько это возможно. Он был одним из величайших Плантагенетов, великий король великой эпохи. Его современниками были Чосер, Гауэр, Мандевилль и Уиклиф. Среди геральдических щитов со стороны его надгробия есть один, на котором львы Англии соседствуют с лилиями Франции, — щит, символизирующий всю его жизнь. В его честолюбивые замыслы входило носить корону как Франции, так и Англии, и он бросал на континент многочисленные войска, причем отцы этих воинов обучались военному ремеслу в горах и на границах Уэльса и Шотландии. В результате возникла угроза для феодального рыцарства Франции при Креси и Пуатье. Каждый школьник, останавливаясь у этого надгробия, должен вспомнить историю о том, как повел себя король, который наблюдал битву при Креси с небольшого холма, когда его сын, Черный принц, будучи в то время пятнадцатилетним мальчиком, оказался прижат к передней линии боя. «Пусть мальчик заработает свою победу», — сказал Эдуард III, отказавшись отправить ему подкрепление.

Через тридцать лет смерть сына, одержавшего свою победу при Креси, разбила сердце старого короля. Он повернулся лицом к стене и скончался. Его конец был, возможно, более печален, чем смерть любого короля, не погибшего при трагических обстоятельствах или на поле брани. В последние годы жизни он полностью находился под властью чар одной из приближенных королевы, Алисы Перрерс. Эта женщина, чье влияние на Эдуарда объясняли колдовством, была описана враждебно настроенным современником как не имевшая ни внешней, ни внутренней красоты, но способность ее языка к лести восполняла подобные недостатки. Всемогущий паладин умер в Шине, оставленный всеми своими друзьями, и говорят, что Алиса Перрерс сняла кольца с его остывающих пальцев, перед тем как исчезла в коридорах дворца.

Портрет Эдуарда III представляет большой интерес — предполагают, что это слепок с посмертной маски. На нем изображен печальный старик с озабоченным морщинистым лицом. В этом грустном и вызывающем жалость одиночестве ничто не напоминает о могущественном победителе при Креси и Пуатье.

Еще одно надгробие завершает ряд королевских захоронений, сгруппированных вокруг Эдуарда Исповедника, и принадлежит Анне Богемской, которая умерла в 1394 году, и ее мужу, Ричарду II, последовавшему за ней спустя пять лет. Король, отмеченный трагической судьбой, и его молодая жена изображены вместе; они держались за руки, пока их фигуры не были повреждены во времена Республики.

Ричард, обожавший Анну, обезумел от горя, когда она умерла в возрасте двадцати восьми лет, по всей вероятности, от чумы. Он повелел, чтобы на ее надгробии их изобразили вместе, что и осуществили при его жизни, поэтому он, должно быть, часто видел это странное надгробие, где сам лежал, словно мертвый, сжимая руку своей любимой королевы.

Его печаль была столь безгранична, что он наложил проклятие на дворец Шин, где Анна умерла, и приказал сравнять с землей комнаты, где протекала ее недолгая болезнь. Обезумев от горя во время ее похорон, король выхватил жезл из рук сопровождающего и с такой силой ударил Ричарда, графа Арундела, который оскорбил его, что граф упал на землю и залил святое место кровью. Заупокойная торжественная месса была приостановлена и не возобновлялась до тех пор, пока однажды летней ночью аббатство не было очищено. Счастье Ричарда началось и закончилось вместе с Анной. Она умела смирять его буйный нрав, давала ему хорошие советы, без нее он совершал промахи один за другим, и, когда появился Болингброк с требованием короны, отречение Ричарда, а возможно, и его убийство, были уже предопределены.

Тем не менее ходило столько слухов о том, что король скрылся в Шотландии, что Болингброк приказал доставить тело из замка Понтефракт в Лондон с открытым для всеобщего обзора лицом. Таинственная процессия проследовала ночью в южном направлении, рыцари и монахи сжимали факелы, пламя освещало похоронные дроги, запряженные четырьмя лошадьми в черных попонах, которые везли тело свергнутого короля. Напуганные горожане и крестьяне, наверное, с трепетом выглядывали из дверей, заслышав процессию. Тело было выставлено на несколько часов на Чипсайд, и к нему поочередно подошли двадцать тысяч лондонцев, чтобы собственными глазами увидеть, что Ричард II мертв.