Читаем без скачивания Сражения Космического Десанта - Стив Паркер

Вы дали нам выбор, но никакого выбора в реальности не было — в смысле, настоящего. Я знаю это.

Вспоминаю, как не стало Хинкса, которого застрелил тот боров возле улья Хаирон. Несколько дней тому назад я ходил повидать его вдову. Сейчас она живет в миленьком доме, получает хорошую поддержку от властей септа. Дети Хинкса вырастут в образцовых граждан. Мальчик сказал, что хочет стать ауксиларием гуэ’веса, как дядя Джатен. Здоровый он паренек, высокий и сильный. Постоянно думаю, как бы ему жилось на Швартовке Гормена; наверное, уже наполовину бы ослеп, вкалывая на шелковых плантациях. Или умер. А здесь, посмотрите-ка — сыт, ухожен, крепок, словно теленок амбуля. Просто замечательно.

Всё ещё пытаюсь понять, в чем же подвох.

Глава вторая

Когда я думаю о тех последних днях с Оратором, постоянно вспоминаю «Каракатицу», в которой мы выдвигались к Хаирону. Все имперские транспортники тесные и грязные. Как правило, там воняет и всегда жарко. Они как будто изначально не предназначены для перевозки людей. «Каракатица» — совсем другое дело, но разницы вам не уловить, пока не прокатитесь в «Химере». Надеюсь, что вам не придется, для вашего же собственного блага — вряд ли вас отвезут в какое-нибудь приятное место. Империум обращается с чужаками намного хуже, чем тау.

Тогда мы были на Агреллане — Бухте Му’гулат, до того, как она стала Бухтой Му’гулат. Меня уже пять месяцев как прикрепили к дипломатическому корпусу, и прошло двадцать месяцев с того дня, как я принял щедрое предложение поучаствовать в строительстве Высшего Блага. Повидал за это время кучу вещей, которых до этого и представить себе не мог; большинство из них оказались хорошими, но не все. Никогда не забуду, как полковник Борот из сил планетарной обороны Оссуна выстроил свою армию для сражения — а затем, под звуки марша, приказал всем бросить оружие. Он не потерял ни единого бойца.

Но я также никогда не забуду высадку охотничьих кадров на Телион IV, после того, как они ответили «нет». Всех тамошних мертвецов…

На первый взгляд тау’ва показалось мне… Хорошей вещью. Это хорошая штука. Не только в гражданских, но и в военных вопросах. Никаких больше капризных бэушных лазганов. Нам выдают импульсные карабины, чертовски отличное оружие, а броня! Эти доспехи действительно могут спасти от ранения, если повезет. А средства связи? Нашему вокс-оборудованию, думаю, позавидуют и космодесантники. Такие игрушечки очень соблазнительны для многих людей; кое-кто из моего отделения перекинулся именно потому, что жаждал испробовать технику тау. Или потому, что боялся её.

Мы были странной маленькой компанией. Хинкс, которому оставалось жить несколько часов, родился на Швартовке Гормена, как и я. Из Голиафа нам так и не удалось вытянуть его настоящее имя, но по размерам он вполне соответствовал выбранному прозвищу, и остальных это устраивало. Если верить слухам, бывший пират. Хольон Спар, который клялся, что удрал из богатой семьи вольных торговцев, но врал настолько часто, что мы не верили в это. Хелена, с какого-то неизвестного мне агромира, комка грязи, завоеванного чуть ли не по ошибке.

И, наконец, Отельяр. Он рассказывал, что родился на планете, никогда не входившей в состав Империума. Однажды в небе появились флоты Повелителя Человечества, его сограждане сказали, что их не интересует свет Императора и прочее, и для их мира всё было кончено. Отельяр ненавидел Империум — я хочу сказать, реально, по-настоящему ненавидел. Прежде мне случалось видеть фанатиков; речь не о том, как тау почитают аунов, это, мне кажется, инстинктивное поведение. Речь о фанатизме по собственному выбору. Ведь, если имеется хоть что-то, в чем люди превосходят вас — по крайней мере, в большинстве случаев — так это выбор. Безумные священники, несгибаемые офицеры, чиновники, слепо исполняющие приказы… Все они выбирают такую судьбу, и один Император знает, в чем причина. Но ненависть Отельяра к Империуму… ну, это было нечто совершенно иное. Она пугала меня. Боец слишком далеко заходил в своей ярости. Становился неустойчивым. Несколько раз я докладывал об этом начальству, но от меня вежливо отмахивались со словами: «каждое разумное существо должно получить шанс проявить себя» и «всё мы трудимся ради Высшего Блага по мере собственных возможностей». Сейчас-то я чувствую себя придурком.

Итак, вот и мы — отряд прикрытия Умелого Оратора. Как мне четко объяснили, для сопровождения водной касты на встречи с людьми назначают людей, чтобы показать — «вам нечего бояться в тау’ва». С нами был Крикс, так мы его звали, пытаясь выговорить настоящее имя. Воин крутов, телохранитель дипломата. Да, я знаю, что он должен был в равной мере защищать Оратора и от врагов, и от нас. Включая нас в сопровождение, вы идете на осознанный риск. «Что удержит их от побега в глубине вражеской территории?» — такие вот рассуждения. Если бы вы пожили на имперской планете, то поняли бы, что мы никогда не вернемся домой.

Кроме того, с нами сидел фиор’ла Борк’ан Буэ’лай, он же Бу. Демонстратор технологий, который показывал местным всякие блестящие штучки, поражал их превосходством цивилизации тау. Иногда с нами отправлялся ещё кто-нибудь, иногда нет. Всё зависело от характера миссии. То задание было опасным, поэтому дармоеды из стандартного набора отсутствовали; остался только необходимый минимум, дипломат со свитой. Про себя я думал, что шансы на успех невысоки, но Оратор всё время улыбался и вежливо болтал с нами — обращаясь к каждому на родном для него диалекте готика, разумеется.

Он никогда ничего не боялся. Помню, однажды спросил Умелого Оратора, испытывал ли он когда-нибудь страх. Дипломат сморщил нос и издал этот булькающий звук, который у вас считается смехом.

— Дж’тен, — он всегда использовал таутянский вариант моего имени, хотя мог идеально произнести человеческий. Постоянно упирал на это, кроме, ну… одного случая. — Чего здесь бояться? Мы пришли сюда, руководствуясь нуждами общества. Если мне предстоит умереть, то это послужит Высшему Благу. Возможность продвинуть наше славное дело — единственное, чего я прошу от жизни.

Я посмотрел на него с сомнением. Обхватив меня за плечи толстыми пальцами, Оратор уставился мне в глаза, а его лицо исказилось в преувеличенно человеческом беспокойстве. Долго я так не выдержал и отвел взгляд. У тау ведь такие большие и темные глаза, и мне стало страшно, что потом отвернуться уже не удастся. Иногда… иногда мне кажется, что я вижу в них звезды. Звучит глупо, но это так.

— Ты ещё не до конца понимаешь меня, друг Дж’тен, это очевидно. Тобой по-прежнему руководят личные интересы. Только забыв о преследовании собственных целей, преодолев жажду удовлетворения собственных желаний, можно по-настоящему раскрыть огромный внутренний потенциал…

— Единение с государством через служение государству, ради Высшего Блага. Тау’ва, — закончил я за него.

Улыбнувшись, Оратор снова рассмеялся и с немного излишним рвением потряс меня за плечи. В дипломате всегда было что-то мальчишеское, наверное, этим он мне и нравился.

— Вот видишь! Ты знаешь это. Ты знаешь это, друг Дж’тен! Но истинное удовлетворение ты ощутишь, только поверив в это.

— Не думаю, что смогу когда-нибудь целиком понять Высшее Благо. Прости меня, — тогда я внимательно следил за словами. Наша дружба ещё только росла, и росла медленно. Умелый Оратор был моим начальником, ‘элем, а я — всего лишь ‘ла. Так никогда и не смог избавиться от этой мысли. Даже став гуэ’веса’элем, оказавшись в том же звании, что и он, я по-прежнему испытывал то же самое. Первый среди равных, и всё такое, но тау всегда оказываются равнее. Мне не удается побороть ощущение, что я служу завоевателям.

Прижав кончик языка зубами, Оратор издал шипящий звук. Это стало для меня первым признаком углубляющейся дружбы: дипломат перестал изображать чисто человеческую мимику и повел себя, пусть на мгновение, как настоящий тау.

— Не беспокойся. Твои дети поймут, и это всё, чего мы просим от тебя. Да, и ещё твоей верности.

— Клянусь, что верен вам, пор’эль Умелый Оратор, — ответил я. Как минимум потому, что в случае возвращения в Империум меня бы расстреляли.

Знаете, вспомнив эти слова сейчас, я призадумался над ними. Мне хотелось бы когда-нибудь завести ребятишек. Никогда не думал, что пожелаю такого, но тау’ва — намного лучшее место для них, чем Империум, и отсюда возникает тяга к семейной жизни. А дальше мне вот что приходит в голову: однажды Оратор упомянул, что межкастовое размножение запрещено. Интересно, как скоро это же правило будет применено к людям, как скоро нашу породу начнут улучшать, будто мы гроксы — или тау?

Вы просили меня говорить искренне. Как мне заявляли, человеческая культура неприкосновенна. Сошедшиеся пары, семейные ячейки, свобода при выборе партнеров, все дела. Я вижу, что вы держите слово. Но потом вспоминаю о сыне Хинкса, накачанном Высшим Благом, и думаю — как близко к сердцу он или его будущие дети примут ваши идеалы? Вам не придется их сильно подталкивать, ведь мы, люди, легко впитываем чужую культуру. Порой, глубокой ночью, я спрашиваю себя — сколь многого вы на самом деле хотите от нас?