Читаем без скачивания Песчаная роза - Анна Берсенева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Домна, – сказал Сергей, – моя жена беременна, в мае родит. Мы приехали в Москву вчера. В квартире даже спать не на чем. Я сегодня уезжаю и не знаю, когда вернусь. Вот такие обстоятельства.
– Думаешь, удивил? – Домна пожала широкими плечами. – Твой характер шебутной с детства знаю.
– На этот раз дело не в моем характере, – невесело усмехнулся Сергей. – А в том, что я не владею ситуацией. И мне нужна твоя помощь.
– Об этом не беспокойся. – В Домнином голосе теперь прозвучало сочувствие. – Оставляй жену без страха.
– Без страха не получается.
– Снявши голову, по волосам не плачут.
– Отец твой так говорил, когда за косу тебя тащил через двор.
– Все ты помнишь! – Она улыбнулась такой открытой улыбкой, какой от нее и ожидать было невозможно. – Когда перебираться-то?
– Хоть сейчас. Извозчик ждет.
– Сейчас не могу, стирку затеяла. Завтра утром приду. Говори, куда.
– В Подсосенский переулок, это на Покровке. Раньше Введенским назывался, знаешь? Дом тринадцать. Серый такой, за оградой. Квартира в первом подъезде, на четвертом этаже справа.
– Найду. Погоди, постель дам.
– Домна, не беспокойтесь, пожалуйста… – начала было Ксения.
Та снова смерила ее взглядом, на этот раз снисходительным.
– На чем сегодня ляжешь? Бери, коли дают. Мне и тащить завтра поменьше будет.
Стопка белоснежного постельного белья, одеяло и подушки заняли половину сиденья в пролетке, поэтому Сергей притянул Ксению к себе и обнял. А может, не поэтому – она тешила себя такой мыслью.
– Не беспокойся, – сказал он. – Домна безупречно порядочный и надежный человек.
– Я не беспокоюсь. – Ксения сняла мокрую шляпку, прижалась щекой к его груди и почувствовала, что он коснулся подбородком ее макушки. – Ты за нее, наверное, в детстве вступался.
– Почему ты решила?
– Ты же сказал, что отец ее тащил по двору за косу. Вряд ли ты смотрел на это безучастно.
– В общем да. – Сергей положил ее руку себе на ладонь и накрыл другой своей рукою. – Отец ее был у нас в гимназии сторожем, жил с семьей во флигеле. Поливановская гимназия, на Пречистенке, может, ты знаешь.
– Знаю. Папа говорил, если бы я была мальчиком, он бы отдал меня туда. Возмущался, что девочек обучают хуже.
– Да, учили там хорошо. В Оксфорде я это понял.
– Как же Домнин отец при гимназии жил? – спросила Ксения. – Староверам ведь, кажется, нельзя с чужими.
– Там целая история была, – ответил Сергей. – Влюбился в женщину не из своих, она ему сына родила, потом оставила младенца и сбежала. Жена его брошенная тем временем умерла. Домне лет шесть тогда было. Как раз отцу и пригодилась, ребенка нянчить и вообще по хозяйству. Он ее забрал из слободы, а вскоре новую женщину привел. Та совсем была непотребная, но ему хорошо пришлась – вместе спивались потихоньку. Ну и начал Домну бить спьяну.
– Как можно бить свою дочь? – вздохнула Ксения. – Или хотя бы – зачем? Раз самому же в хозяйстве нужна.
– Не надо искать в этом рациональности, – усмехнулся Сергей. – Многие так устроены. Но Домна оказалась устроена иначе, и мы с ней подружились. Отца ее вскоре с работы выгнали, вернулся в Рогожскую слободу. Уж не знаю, как его староверы обратно пустили, особенно с такой супругой. Может, детей пожалели. Дали комнату в богадельне. А с Домной мы остались друзьями. За ней какие-то работы по гимназическому хозяйству сохранились, и она каждый день приходила. Она очень надежный и порядочный человек, – повторил он. – И тебе во всем поможет. Особенно когда…
Он замолчал. Ксения почувствовала, как дрогнули его руки, между которыми лежала ее рука.
– Ты не приедешь, когда ребенок родится? – спросила она.
Он молчал. Потом ответил:
– Сделаю всё, чтобы приехать.
– Всё не надо. – Ксения наконец подняла на него взгляд. – Не погибни, пожалуйста.
– Постараюсь.
Его глаза были совсем близко. Раньше они казались ей непонятными – как странно! Теперь она чувствовала его мысли так, будто читала их в этом светлом пространстве. И желания его чувствовала тоже. Сейчас он хотел ее поцеловать.
– Почему ты не поцелуешь меня, Сережа? – чуть слышно спросила Ксения.
– Я не вправе.
Она не столько расслышала его слова, сколько почувствовала губами – так близко к ним были его губы.
– Почему? – повторила она.
– Потому что будет лучше, если ты меня разлюбишь.
– Для кого это будет лучше?
– Для тебя.
– А для тебя?
Он коснулся губами уголка ее губ. Это было скорее его вопросом себе, чем ответом ей.
Пролетка затряслась на ухабах. Сергей посадил Ксению к себе на колени и обнял, смягчая тряску. Всю дорогу она прислушивалась к его объятиям.
Вышли из пролетки у ограды. Он забрал с сиденья постель и открыл калитку.
У подъезда стояла машина. Федорец сидел за рулем – Ксения узнала его скошенный затылок. Два человека, похожие, как близнецы – а может, они и были близнецами, – курили рядом.
– Она не сможет нести все это наверх, – сказал Сергей.
– Ей помогут, – ответил первый близнец.
Дворник, словно из-под земли вынырнувший, взял у Сергея из рук подушки, угодливо пробормотав:
– Не беспокойтесь, товарищ Артынов. Донесем как положено.
– Для чего вы этот цирк устроили? – поморщился Сергей.
– Для надежности, – усмехнулся второй близнец. – Да и вообще, долгие проводы – лишние слезы.
Ксению охватило такое оцепенение, сквозь которое никакие слезы не пробились бы.
– Никуда твоя жена не денется, – двусмысленно произнес первый. И обернулся к ней: – Ксения Андреевна, по всем бытовым вопросам обращайтесь к Федорцу. Его номер на листочке записан, в прихожей рядом с телефонным аппаратом. И денежное содержание тоже он будет вам доставлять. Он теперь ваш царь, бог и воинский начальник.
По взгляду, который Сергей бросил на говорящего, Ксении показалось, что он сейчас его ударит. Наверное, и тому так показалось – во всяком случае, он сделал опасливый шаг в сторону.
Но этот взгляд, полный холодной ненависти, был последним знаком внимания и к ничтожным этим людям, и к ничтожным же их словам. Сергей обнял Ксению с таким отчаянием и с такой силой, что у нее потемнело в глазах. Обнял и замер. Сердце его билось у ее виска так стремительно, что казалось, после этого оно может лишь остановиться.
Она не ждала слов из глубины его отчаяния. Все слова были в нем самом, в его руках, дыхании, в ударах его сердца. И в поцелуе, отдававшемся болью в ее губах, когда уже и шум мотора перестал быть слышен за поворотом улицы.
Глава 22
Ксения занималась с детьми тремя языками, английским, французским и
