Читаем без скачивания Песчаная роза - Анна Берсенева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Костромина, конечно, не красавица, но внешность у нее оригинальная. Глаза странные – что в них, не поймешь, но что-то этакое… Предвечное, как говорится. В контрасте с подростковой фигуркой должно мужчин привлекать, по-моему. В общем, охотники на нее нашлись бы.
Это сказала молодая сотрудница Наташа. Она недавно вышла на работу после родов и была полна интереса ко всем и вся.
– Может, уже и нашлись, – заметила Елена Александровна.
Легко было узнать ее голос, хрипловатый от непрерывного курения.
– Ну нет, – возразила Наташа. – Такие вещи сразу заметны. А она – весталка. С гетерой не перепутаешь.
– Не обязательно быть гетерой, чтобы завести роман, – возразила Елена Александровна.
– А кто ее муж, не знаете? – поинтересовалась третья собеседница; от волнения Ксения не поняла, кто это.
– Интереснее было бы знать, где он, – хмыкнула Наташа. – И почему с ней не живет.
– Девочки, перестаньте сплетничать, – укорила Елена Александровна.
– Мы не сплетничаем, а просто интересуемся. Согласитесь, странно, когда молодая женщина годами ждет какого-то мифического мужа. Как Пенелопа, ей-богу!
– Не странно, а просто глупо, – заключила Наташа.
Ксения поставила коробочку с пирожными на стеллаж и потихоньку вышла. После этого она не приходила в библиотеку несколько месяцев, но потом решила, что не стоит терпеть книжный голод из-за обычных женских сплетен.
Домна говорила о ее положении:
– Такой, значит, твой крест.
Сама Ксения не считала ни глупостью, ни крестом то, что – скорее всего, действительно мифически – связывало ее с Сергеем теперь. Но и названия этому не знала. Любовь? Но в любви жизнь проявляет себя самым сильным образом, ей не понаслышке это известно. А ее нынешняя жизнь бледна, бессмысленна, и ничего сильного нет в каждом ее дне, и не может ее напитать иссякающий ручеек писем.
Дети записали задание на лето и с радостью вскочили из-за длинного стола. Занимались они вообще-то с удовольствием, но каникулы! Конечно, это удовольствие посильнее, чем самые распрекрасные уроки. Ксения проводила их в прихожую и только вернувшись заметила, что Павлик задержался в гостиной, где проходил урок. Вид у него был расстроенный.
– Что случилось, Павлик? – спросила она.
– Я в следующий раз всё-всё стихотворение выучу! – горячо проговорил он по-французски.
– Не сомневаюсь, – улыбнулась она. – Напомни, пожалуйста, в сентябре, чтобы я тебя сразу же спросила.
– Вы только не расстраивайтесь, – просительно добавил он.
«Его не проведешь», – подумала Ксения.
А вслух сказала:
– Почему ты считаешь, что я расстраиваюсь?
– У вас глаза не такие, как всегда. Если из-за того, что я стих не выучил…
– Совсем не из-за того, – покачала головой Ксения. И, спохватившись, добавила: – Я ничем не расстроена, Павлик. И должна тебя похвалить, ты прекрасно стал говорить по-французски.
Из прихожей донесся звук открывшейся входной двери. Ксения оглядела стол.
– Кто-то забыл тетрадку, – по-французски же сказала она. – И вернулся за ней.
– Никто не забыл, это моя тетрадка, – ответил Павлик.
Ксения обернулась к двери. Сергей стоял на пороге комнаты и смотрел на нее. Ноги у нее подкосились. Павлик быстро придвинул к ней стул. Она села.
– Извините, что помешал вашему уроку, – сказал Сергей. – Мне… уйти?
– Не уходи, – с трудом выговорила она.
– А почему вы по-английски говорите? – спросил Павлик.
– Потому что мы с вашей учительницей любим этот язык, – по-французски ответил ему Сергей.
Он стоял на пороге, как столп света. На нем был светлый летний костюм. Наверное, от этого возникало такое впечатление. Или не от этого. Она не знала.
– Я пойду, Ксения Андреевна? – спросил Павлик.
И, не дождавшись ответа, пошел к выходу из комнаты.
– Благодарю вас, – сказал Сергей, пропуская его в дверях.
Ксения оперлась о край стола и попыталась встать, но это не получилось, ноги ее не держали. Сергей подошел к ней. В глазах у нее было так светло, что она не различала черт его лица над собою.
– Тебе нехорошо? – спросил он.
– Нет, – ответила она. – То есть да. Мне… Господи, твоя воля!
Она задыхалась, свет ослеплял ее. Закрыла глаза, но сразу стало страшно, что Сергей исчезнет.
И вдруг она почувствовала тяжесть на своих коленях. Открыв глаза и взглянув вниз, Ксения увидела его затылок. Наконец она могла различать что-то кроме сплошного света – его серебрящиеся волосы, его застывшие плечи. Она осторожно провела пальцем по его затылку. Положила руки ему на плечи. Он поднял голову. Она не понимала, что в его глазах, глядящих на нее снизу, но понимала, что они есть, и по-прежнему кажутся ледяными, и это впечатление по-прежнему обманчиво.
– Я забыла, какой ты, – сказала Ксения. – Думала, уже не вспомню. И ты меня забыл.
– Хотел забыть.
– Правда хотел?
– Неправда. Но считал, что это нужно.
– Кому нужно?
– Кэсси! – Он коснулся щекой ее руки, лежащей на его плече. – Я и надеяться не мог…
Он замолчал, будто захлебнулся.
– На что? – спросила она.
– Ведь ты должна меня ненавидеть.
– Я тебя люблю, Сережа. – Произнести это оказалось так легко, что Ксения чуть не засмеялась. – Если бы ты знал, какое это счастье! Что могу тебя любить, – пояснила она, заметив, что он не понял, что она считает счастьем. – Ведь я ничего не чувствовала уже, совсем ничего. Жила как заржавленная.
Он судорожно сглотнул и произнес прерывисто:
– Я ничем этого не заслужил.
– Но ведь… – Ее голос дрогнул. – Ведь я не стала тебе чужою?
Она не знала, какой услышит ответ. Для другого человека все иначе. И что Сергей не другой человек, может быть всего лишь ее личной иллюзией.
– Нет. – Короткая улыбка мелькнула в его глазах. – Вот это уж точно нет. Как-то ты с самого начала не была мне чужою. Странно было бы, если бы это вдруг изменилось.
Во «вдруг» вместилось десять лет. Но Ксения не стала напоминать ему об этом. Не то чтобы не хотела его укорять, просто ей самой теперь казалось, что этой пропасти не было, так легко она через нее перешагнула.
Сергей снова опустил голову. Его губы коснулись ее колена. То есть платья над коленом. Платье было летнее, сквозь легкий крепдешин она почувствовала жар его губ. И его рук, когда он сдвинул ткань с ее колен. И его дыхания, его поцелуев, все выше поднимающихся по ее ногам. Она уже забыла, как это, когда желание связано не с фантазиями о нем, а с ним самим. И с его желанием… Вот это уж было
