Читаем без скачивания Девушки для диктатуры сионизма - Михаил Маковецкий

— А что, собственно вы хотите узнать? Ругальский — это израильский вариант пожилого следователя. Все тоже фанатичное следование ментовскому закону, построенное на непрерывном нарушении действующего законодательства, все тоже балансирование между различными преступными группировками и маленькие житейские радости, купленные превышением служебных полномочий и другими должностными преступлениями. Именно такие менты и наносят самые страшные удары по преступному миру той страны, где они работают и проживают. Причем, в сущности, бескорыстно, по повелению души. Те деньги и тихие радости, которые попадают в их руки или половые органы, для них не самоцель, а побочный продукт их деятельности. В действительности они работают за идею, хотя этого обстоятельство они стеснятся и тщательно его скрывают от окружающих. Но шило в целлофановом мешке не утаишь. Если вы, товарищ майор, решите продолжить карьеру наемного убийцы или заняться любой другой деятельностью, описанную в уголовном кодексе, бегите от таких людей как от бенгальского огня. Не надо обольщаться той легкостью, с которой они берут взятки, в том числе натурой. Они очень опасны для мирного и доверчивого уголовника.

— Крутые повороты судеб мирных и доверчивых уголовников разрывают мне душу — чистосердечно признался Пятоев, — можем рассмотреть это на примере Рабиновича.

Недавно последний, что приятно отметить, не движимый никакими меркантильными соображениями, позвонил в миссию Русской Православной Церкви на Святой Земле и попросил к телефону отца Лифшица. Быстро выяснилось, что в миссии Русской Православной Церкви на Святой Земле отец Лифшиц не трудится вообще.

— Вероятно, отец Лифшиц несёт свой крест в другом месте, — не стал спорить Рабинович, но беседы не прекратил. Более того, он очень хвалил публичный дом «Экстаз», и, не смотря на смиренные просьбы оставить эту тему, оставил номер телефона главного врача психиатрической больницы.

Через два часа в кабинете главного врача раздался телефонный звонок. К главному врачу обратились с настоятельной просьбой избавить миссию Русской Православной Церкви на Святой земле от богохульника по имени Тарас и его сотоварищей, которые находятся во власти низменных страстей. При этом главного врача психиатрической больницы почему-то настойчиво называли хозяином публичного дома «Экстаз» и взывали к его благоразумию. Ещё через час главному врачу перезвонил лично министр по делам Иерусалима Натан Щаранский и в недопустимом тоне потребовал разъяснений, а так же обещал подключить для наведения должного порядка министра здравоохранения и, если потребуется, министра полиции.

После этого телефонного звонка главный врач решил не вызывать к себе Тараса, а посетить отделение судебно-психиатрической экспертизы лично. То, что решение это было опрометчивым, главный врач понял не сразу. Войдя в отделение он был встречен пребывающим там на излечении Станиславом Оффенбахом.

— Вы поп? — строго спросил предварительно проинструктированный Шпрехшталмейстером Оффенбах оторопевшего от неожиданности главного врача.

Руководитель психиатрической больницы в этот день уже не ждал ничего хорошего от контактов с Русской Православной Церковью и его можно понять.

— Я сразу понял, что вы поп, — продолжил Оффенбах, — чрезвычайно приятно познакомиться. Меня зовут композитор Глинка, я написал оперу «Смерть за царя» и сейчас желаю покаяться вам в грехах.

— Ну, если вы так настаиваете… — ответил главный врач, который предпочитал не спорить с пациентами вверенной ему психиатрической больницы, хотя в данном случае у него на душе скребли и противно мяукали огромные черные кошки.

— Из-за меня в нашем отделении свирепствуют венерические заболевания. Меня мучит чувство вины, — со значением заглядывая в глаза собеседнику томным взглядом и аккуратно сдувая невидимую миру пылинку с пиджака главного врача, сказал Оффенбах, — в поисках душевного успокоения мне пришлось обратиться в миссию Русской Православной Церкви на Святой Земле за помощью и духовным наставлением. Рад, что вы откликнулись. Искренне тронут.

Какие венерические заболевания? У кого? — воскликнул главный врач, окончательно потерявший душевное равновесие, — У меня такое ощущение, что вы не глотаете приписанные вам таблетки.

На этом инцидент был исчерпан, так как главный врач доложил по инстанциям, что все это происки психически больного человека, мнящего себя композитором по имени «Нинка» и находящимся в плену болезненных переживаний.

— Ну, Рабинович, — сказал Шпрехшталмейстер после того, как ситуация окончательно рассосалась, — с тебя литр, то есть два раза по пол литра. Но учти, следующий раз за свои масонские штучки ты получишь по полной программе. Я тебе последний раз батут натягиваю.

— Больше не буду, Шпрехшталмейстер, клянусь, — сказал порядком перепуганный Рабинович, — ты меня спас. Я не только тебе рюмку налью, я и твою Настеньку поцелую.

Но, как и следовало ожидать, Рабинович своего обещания не выполнил. Настеньку он так и не поцеловал, а вместо водки принес Шпрехшталмейстеру микстуру для похудания. Шпрехшталмейстер в последнее время увлекся культуризмом, много качается, но при этом немного прибавил в весе.

— Микстура чудодейственная, — заверил его Рабинович, — секретная разработка министерства обороны. Разрешена к применению только высшим офицерским составом. По чайной ложке каждый вечер в течение трех дней.

Перед ночной сменой Шпрехшталмейстер не выдержал и выпил сразу все. Часа в четыре утра в отделение позвонил Рабинович.

— Случай, Шпрехшталмейстер, а ты перед употреблением микстуру встряхнул? — спросил он.

— Нет, ты же мне об этом ничего не говорил.

— Плохо. Тут написано, что если перед употреблением не встряхивать, то могут быть побочные эффекты.

— Ты что, масон проклятый, я же всю бутылочку вылакал! А если случиться что?

Утром все отделение проснулись от странного шума. Приоткрыв дверь палаты, пациенты боязливо смотрели на Шпрехшталмейстера. Наконец кто-то догадался позвонить Тарасу.

— Модест, что происходит? — сочувственно спросил Тарас усталого до изнеможения Шпрехшталмейстера.

— Не обращай внимания, — ответил, тяжело дыша, Шпрехшталмейстер, — это я прыгаю.

— Ну и почему эта в высшей степени достойный санитар сумасшедшего дома восход солнца встречает радостными прыжками? — продолжил свои расспросы Тарас, обеспокоенный душевным здоровьем подчиненного ему санитара.

— Я прыгаю на утренней заре с благородной целью похудеть, — тяжело душа объяснил Шпрехшталмейстер. — Эта сука Рабинович забыл мне сказать, что принимаемую мной снижающую аппетит жидкость перед употреблением нужно встряхнуть. Теперь мне приходится прыгать, чтобы перемешать ее в желудке.

От грубой физической расправы Рабиновича спасло только то обстоятельство, что жидкость действительно помогла. Только за эту ночь Шпрехшталмейстер сбросил четыре килограмма живого веса.

— То, что господин Шпрехшталмейстер пребывает в хорошей физической форме, не может не радовать, — сообщил Эвенк, — именно за это нас любят страстные женщины. А страстные женщины хороши до безобразия! А так же после безобразия и, особенно, во время безобразия. Но мы немного отвлеклись. Я вижу к нам готов присоединиться друг пустынь — выпускник университета Дружбы Народов.

— Здравствуйте, товарищ майор. Меня зовут выпускник университета Дружбы Народов имени Патриса Лумумбы, — представился новоприбывший с доброй улыбкой на лице, — я много о вас наслышан. Вы знаете, мне посчастливилось познакомиться с вашей дочерью. Очень достойная девушка, кстати, прекрасно дерется. Признайтесь, ваша школа?

— Вам надо было ее мне передать, тогда вы не узнали, как я дерусь, — с легкой угрозой в голосе посетовал Пятоев. Психотерапевтическое воздействие, оказанное словами Пятоева, оставило глубокий и, вероятно, неизгладимый след в душе выпускника университета Дружбы Народов. Оставляя след, Пятоев говорил тихо и доверительно, а мягкая, полная искреннего сострадания улыбка не сходил с его мужественного лица.

Глядя на него, выпускник университета Дружбы Народов вдруг ощутил в себе не только острое желание вынуть из карманов и аккуратно сложить ножи и другие колюще-режущие предметы, но и самому быстро лечь на пол.

— А так, я боюсь, — продолжил Пятоев, — ваша эрудиция в этом вопросе резко расширится.

— Позвольте нам говорить только правду, какой бы горькой она не была. Бедуины, как и все кочевые народы, от природы доверчивы как дети. Мы эвенки, такие же, — попытался снять возникшее напряжение Эвенк, — а детям свойственно ошибаться. На то они и цветы жизни. Конечно, многим из них был свойственен юношеский максимализм. До встречи с вами, товарищ майор. Но теперь все это в прошлом.