Читаем без скачивания Король сусликов - Гоян Николич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Но почему, во имя всего святого, тебя не отправили домой?
— Я устал. — Мне захотелось сменить тему.
— Я желаю знать, почему они оставили тебя служить дальше. Почему ты никогда об этом не рассказывал? Почему молчал? Мне всегда так хотелось узнать от тебя правду…
— Не хотел тебя пугать, — ответил я и сделал вид, что задремал. Разговаривать больше не хотелось.
Она пыталась меня расспрашивать еще о чем-то, но я притворился, что храплю. Она крепко обняла меня, а потом хватка ослабла и ее руки соскользнули с моего тела. На короткий миг, той тихой ночью, когда она лежала подле меня, мне показалось, что мучившие меня страхи наконец отступили. Знаете, было такое ощущение, будто я избежал какой-то несказанно жуткой участи. Я лежал на спине и смотрел на потолок, залитый лунным светом. Надо было поведать ей всю историю. Говорить и говорить, вплоть до того момента, когда будет уже нечего сказать. Но я не смог. Да и ее ведь на самом деле рядом не было — это я в глубине души хорошо понимал. Поздно. Поздно уже разговоры разговаривать. У меня было столько возможностей, а я их все упустил.
Я повернулся и провел пальцем по ее плечу, надеясь, что она не проснется. Кому я вру? Она уже никогда не проснется. Никогда.
Я отвернулся от нее. За домом раздался шорох из зарослей травы. Это забавлялись койоты, радуясь, что настигли и прикончили жертву.
Когда я снова повернулся к жене, кровать была пуста, а подушка — не примята.
Я встал, сходил в кладовку за охотничьим ружьем и вышел. Не надевая обуви, в одном белье, я немного отошел от дома и замер в ожидании. Как только в траве раздался шорох, я тут же выстрелил.
Я не боялся привлечь к себе внимание. У нас в городе постоянно кто-нибудь стреляет.
ГЛАВА 59
Когда я отправился в Денвер, Чаз снова составил мне компанию. Мне, как обычно, предстояла встреча с невозмутимым доктором Нгуеном, психиатром, обожавшим твидовые пиджаки. Я поведал ему о кошмаре, столь часто тревожащем меня в последнее время: ночь, я стою на рисовом поле, на мне только шорты в горошек, и я пытаюсь меняться старинными бейсбольными карточками с каким-то мужчиной в плетеных сандалиях, который тычет в меня автоматом.
Я не стал говорить доктору, что он и сам начал появляться в моих снах, составляя конкуренцию моей покойной жене и Чазу с его ордой безумных соплеменников.
В моем кошмаре по краю рисового поля ходят солдаты в пробковых шлемах, таскающие на себе мешки с рисом и ящики с патронами. Появляется из джунглей группа селян в старинной форме давным-давно позабытой эпохи — крестьяне тянут на бамбуковой веревке допотопное орудие. От каждого из героев моего сна исходит причудливый букет ароматов: сплетение запахов дерьма, капусты и рыбного соуса, на котором готовилась вся еда. Этим соусом во Вьетнаме пахло буквально везде.
Изо рта мужчины, с которым я торгуюсь, воняет потными ногами. Мужчина напирает, громко уверяя меня, что карточек с Эрни Бэнксом, Куртом Флудом и двух, плохо заламинированных, с Карлом Ястржемским вполне достаточно для того, чтоб обменять на мое сокровище, редчайшую древность 1952 года — карточку с Микки Мэнтлом, на которой отбивающий в плохо пригнанной форме выглядит как обычный сельский паренек из Оклахомы.
— Нет уж, — мотаю я головой. — Либо ты еще дашь Лу Брока, Реджи Миллера и Уилли Старгелла, либо до свидания.
«Пумс!» — слышу я. Над моей головой незримо проносится мина и с оглушительным грохотом разрывается на рисовом поле, взметая в небо грязь. Начинается вялая перестрелка, но мы с моим собеседником не обращаем на нее внимания. Мы говорим о бейсбольных карточках.
— Держи карман шире! — фыркает приземистый мужчина. Он говорит на упрощенном французском, использовавшемся как средство общения в колониях. Волосы у коротышки торчат в разные стороны, словно его только что протащили через трубу. — Давай так: я дам тебе Джонни Бенча и Дона Зиммера. — Он наводит на меня автомат.
— За Микки? — Я ахаю от возмущения. — Какого-то сраного Зиммера за Микки? Нет, так дело не пойдет. Покедова!
Да, во сне я говорю по-французски.
Я иду прочь, а он начинает в меня стрелять из калашникова, но пули с легкостью отлетают от моей спины. Я принимаюсь размахивать руками и взлетаю над деревьями, как птица.
Откуда ни возьмись, мне на помощь устремляется эскадрилья крошечных вертолетов с сусликами в военной форме на борту. В воздухе проносится туча ракет, вспыхивают трассеры пулеметов, а я, словно воробушек в гнездо, залетаю в один из вертолетов.
Чаз в широком галстуке и с пилотскими очками времен Первой мировой протягивает мне пиво. Наш «хьюи» резко набирает высоту и уносится прочь от царящего внизу огненного ада.
Выслушав меня, доктор Нгуен что-то написал у себя в блокнотике, погрыз курительную трубку, выдул колечко дыма, напомнившее мне двух сцепившихся в драке кошек, которое поднялось к потолку и там растаяло.
— Ешьте больше чернослива, — в итоге порекомендовал мне доктор Нгуен и выписал очередной рецепт на красивенькие синенькие таблеточки. — До встречи в следующем месяце.
Короля сусликов я сунул в рюкзачок вместе с банкой подслащенного арахисового масла и козинаками. Выйдя в фойе больницы, я расстегнул молнию и заглянул внутрь. Чаз, пребывавший в глубокой фруктозной коме, со стороны напоминал меховую варежку. Свернувшись калачиком, он храпел, подергиваясь во сне, из чего я заключил, что не одного меня мучают кошмары.
Оставив рюкзак на стуле, я отправился в больничную аптеку за лекарствами.
Весь день Чаз вел себя просто идеально. Всякий раз он заранее предупреждал меня о необходимости сделать аварийную остановку, чтобы дать ему облегчиться. Таких остановок мы сделали аж семь за те два часа, что ехали до Денвера.
Опростался он всего лишь один раз, да и то в этом отчасти была моя вина. Я поставил его любимую песню Джими Хендрикса «Castles Made of Sand». Чаза можно понять, он пришел в такой восторг, что сразу навалил кучу прямо на переднее сиденье.
Прежде чем пройти контроль безопасности на входе в больницу, я решил обыскать Чаза, желая убедиться, что меня не ждет никаких сюрпризов. Я отыскал дамский револьвер «магнум» калибра 5,6 миллиметра, который его величество закрепил у себя на лодыжке, две дымовые гранаты под рубашкой камуфляжного цвета и армейский
