Читаем без скачивания Жизнь поэта - Арнольд Гессен

Ты живо чувствуешь. С восторгом ценишь ты

И блеск Алябьевой и прелесть Гончаровой.

Беспечно окружась Корреджием, Кановой,

Ты, не участвуя в волнениях мирских,

Порой насмешливо в окно глядишь на них

И видишь оборот во всем кругообразный.

В этом послании Пушкин далек был от всякой лести Юсупову. Но Н. Полевой, недавно еще благожелательно относившийся к Пушкину, поместил в своей газете «Московский телеграф» памфлет «Утро в кабинете знатного барина», в котором показал Пушкина, явившегося к вельможе с благодарственным посланием за выпрошенное приглашение к столу.

Недостойному выпаду Полевого мог позавидовать Булгарин, но ответил на него не Пушкин, а Белинский: «Некоторые крикливые глупцы, - писал он, - не поняв этого стихотворения, осмеливались, в своих полемических выходках, бросать тень на характер великого поэта, думая видеть лесть там, где должно видеть только в высшей степени художественное постижение и изображение целой эпохи в лице одного из замечательнейших ее представителей... Этот портрет вельможи старого времени - дивная реставрация руины в первобытный вид здания. Это мог сделать только Пушкин».

* * *

Дом Гончаровых в Москве, на Большой Никитской, 50.

Журнальная борьба с литературными недругами и всякого рода неприятности, терзавшие Пушкина весною 1830 года в Москве, по-прежнему не могли отвлечь его от мысли о Наталье Гончаровой. Чувство поэта к ней росло, и он решил сделать новую попытку добиться ее руки. Полученное перед тем спокойное «милостивое» письмо от матери Гончаровой давало к тому основание.

5 апреля он в большом письме к ней горячо и откровенно выразил свои опасения и сомнения по поводу того, принесет ли их брак счастье ее дочери, а в апреле, в первый день пасхи, решил пойти к Гончаровым, на Большую Никитскую (ныне улица Герцена).

- Дай мне, пожалуйста, твой фрак, - обратился он к своему другу П. В. Нащокину. - Я свой не захватил, да, кажется, у меня и нет его...

Фрак оказался «счастливым», шутил позже Пушкин. Предложение его Наталье Гончаровой было принято. Безмерно счастливый, он сразу же сообщил об этом родителям:

«Я намерен жениться на молодой девушке, которую люблю уже год, - м-ль Натали Гончаровой. Я получил ее согласие, а также и согласие ее матери. Прошу вашего благословения, не как пустой формальности, но с внутренним убеждением, что это благословение необходимо для моего благополучия - и да будет вторая половина моего существования более для вас утешительна, чем моя печальная молодость».

В ответ на это Сергей Львович, отец, выделил сыну часть сельца Кистеневки, Сергачского уезда, - небольшую долю его нижегородского имения.

Чувствовалось, однако, что мать Гончаровой заботило политическое и материальное положение Пушкина: не находится ли он на дурном счету у государя?

Стремясь выяснить отношение к нему правительства, Пушкин написал письмо Бенкендорфу. Сообщая о согласии м-ль Гончаровой выйти за него замуж и опасения ее матери по поводу его материального состояния и положения относительно правительства, Пушкин вынужден признать, что положение его ложно и сомнительно. В 1824 году он был исключен из службы, но сегодня ему было бы тягостно вернуться на нее, ибо она отвлекла бы его от литературных занятий, которые дают ему средства к жизни.

Он признается, что счастье его зависит сегодня от одного благосклонного слова государя, и вынужден умолять его величество развязать ему руки и дозволить отпечатать написанного пять лет тому назад «Бориса Годунова» в том виде, в каком он считает это нужным.

Царь благосклонно отнесся к браку Пушкина с Гончаровой - он, видимо, полагал, что семейная жизнь отвлечет поэта от его мятежных настроений и выступлений, - и «Бориса Годунова» разрешил печатать «под личную ответственность» автора.

Сообщая об этом Пушкину, Бенкендорф цинично лгал по поводу отношения к нему правительства и полиции, когда писал: «Его величество император, в совершенном отеческом попечении о вас, милостивый государь, удостоил поручить мне, генералу Бенкендорфу, - не как шефу жандармов, а как человеку, к которому ему угодно относиться с доверием, - наблюдать за вами и руководительствовать своими советами; никогда никакая полиция не получала распоряжения следить за вами».

Письмо это, однако, необходимо было для успокоения родителей невесты, и оно достигло своей цели: 6 мая 1830 года состоялась помолвка Пушкина с Гончаровой. Об этом были разосланы печатные извещения. На посланном своему другу Нащокину билете Пушкин шутливо написал: «Павлу Воиновичу Нащокину, от автора, 6 мая 1830 г. Москва».

Друзья тепло и сердечно поздравляли Пушкина. «Он прикован, очарован и огончарован», - писал о Пушкине М. П. Погодин уехавшему в Италию С. П. Шевыреву.

Были и сомневающиеся. Генерал С. Д. Киселев, женившийся на Елизавете Ушаковой, сестре Екатерины, которой поэт немного увлекался, писал: «Пушкин женится на Гончаровой, между нами сказать, на бездушной красавице, и мне сдается, что он бы с удовольствием заключил отступной контракт».

Собственные свои настроения, глубоко личные переживания и мысли Пушкин выразил в отрывке «Участь моя решена. Я женюсь...». Отрывок этот был написан поэтом 12 и 13 мая 1830 года и от начала до конца автобиографичен:

«Участь моя решена. Я женюсь...

Та, которую любил я целые два года, которую везде первую отыскивали глаза мои, с которой встреча казалась мне блаженством, - боже мой, - она... почти моя.

Ожидание решительного ответа было самым болезненным чувством жизни моей. Ожидание последней заметавшейся карты, угрызение совести, сон перед поединком - все это в сравнении с ним ничего не значит...»

И еще чисто автобиографическое признание Пушкина:

«Я женюсь, т. е. я жертвую независимостью, моею беспечной, прихотливой независимостью, моими роскошными привычками, странствиями без цели, уединением, непостоянством.

Я готов удвоить жизнь, и без того неполную. Я никогда не хлопотал о счастии: я мог обойтись без него. Теперь мне нужно на двоих, а где мне взять его?..

Итак, уж это не тайна двух сердец. Это сегодня новость домашняя, завтра - площадная.

Так поэма, обдуманная в уединении, в летние ночи, при свете луны, продается потом в книжной лавке и критикуется в журналах дураками».

Пушкин был счастлив, но отношения с семьей невесты не налаживались. Пушкин писал своей приятельнице, Е. М. Хитрово: «Родным моей жены очень мало дела и до нее и до меня. Я от всего сердца плачу им тем же. Такие отношения очень приятны, и я никогда не изменю их».