Читаем без скачивания Жизнь поэта - Арнольд Гессен

Миг вожделенный настал: окончен мой труд многолетний.

Что ж непонятная грусть тайно тревожит меня?

Или, свой подвиг свершив, я стою, как поденщик ненужный,

Плату приявший свою, чуждый работе другой?

Или жаль мне труда, молчаливого спутника ночи,

Друга Авроры златой, друга пенатов святых?

В черновике после двух первых стихов были еще:

Тихо кладу я перо, тихо лампаду гашу,

Что ж не вкушает душа ожидаемых ею восторгов?

* * *

За годы работы над «Евгением Онегиным» Пушкин сжился с его героями, ему трудно было расстаться с ними. Он пытался написать в Болдине и десятую главу романа, но, уже работая над нею, убедился, что это был обвинительный приговор самодержавию, что ее опасно оставлять среди других созданных в ту Болдинскую осень рукописей. Вот почему, предварительно зашифровав главу, он решил сжечь ее...

Стояла глубокая ночь. Доносился щемящий душу вой осеннего ветра. Пушкин еще раз, в последний раз, пробежал строфы обреченной на долгое забвение рукописи и поднес ее к горевшей на столе свече. Пламя вспыхнуло, охватило листы, и стройные, звучные строфы превратились в горстку пепла...

В ту же осень, в Болдине, Пушкин написал «Моцарта и Сальери». Читая десятую главу романа, мы невольно вспоминаем стихи из монолога Сальери:

Вкусив восторг и слезы вдохновенья,

Я жег мой труд и холодно смотрел,

Как мысль моя и звуки, мной рожденны,

Пылая, с легким дымом исчезали.

Пушкин сжег десятую главу - это хочется особо подчеркнуть - 19 октября 1830 года, в «день Лицея». Эту «святую годовщину» лицеисты первого выпуска привыкли «торжествовать» всегда вместе, а Пушкин вынужден был оставаться в тот день в Болдине одиноким, вдали от друзей.

Зашифрованная рукопись сожженной десятой главы представляла собою ряд разрозненных, лишенных всякой связи стихов.

Лишь в 1910 году, через восемьдесят лет, редактору сочинений Пушкина П. О. Морозову удалось проникнуть в тайные мысли, владевшие Пушкиным в ту осеннюю болдинскую ночь 1830 года, отыскать «концы стихов и верность выраженья» зашифрованных пушкинских строф, разобраться в них, снова связать между собой и придать им первоначальную стройность и поэтический блеск.

* * *

Московские и петербургские друзья советовали Пушкину продолжать «Евгения Онегина». Поэт ответил им:

Вы за «Онегина» советуете, други,

Опять приняться мне в осенние досуги.

Вы говорите мне: он жив и не женат.

Итак, еще роман не кончен - это клад:

Вставляй в просторную, вместительную раму

Картины новые - открой нам диораму:

Привалит публика, платя тебе за вход -

(Что даст еще тебе и славу и доход).

Пожалуй - я бы рад -

Так некогда поэт

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Пушкин закончил эти стихи рядом точек: друзья, очевидно, должны были понять, что Пушкину и самому хотелось бы продолжить свой роман, но в условиях тогдашней политической обстановки это было невозможно.

* * *

А. С. Пушкин. С портрета О. Кипренского. 1827 г.

Осень в Болдине. Фотография.

«Повести Белкина». Первое издание 1831 года. Обложка.

«История села Горюхина». Автограф заглавной страницы с рисунком А. С. Пушкина. 1830 г.

Титульный лист к «Драматическим Сценам».Рисунок А. С. Пушкина. 1830 г.

Гробовщик и Готлиб Шульц. Рисунок А. С. Пушкина. 1830 г.

Пушкин задумал свой роман как «шуточное описание нравов» своего времени, но постепенно, в течение многолетнего труда, роман превратился в широкую картину русской жизни начала прошлого века. «Евгений Онегин» - самое крупное, наиболее популярное и первое подлинно реалистическое произведение в мировой литературе XIX века.

«Все-таки он лучшее мое произведение», - писал Пушкин А. Бестужеву в марте 1825 года об «Онегине».

Современники высоко оценили этот пушкинский роман в стихах. «Его «Онегин», - писал В. Г. Белинский, - есть поэма современной действительной жизни не только со всею ее поэзиею, но и со всею ее прозой, несмотря на то, что она писана стихами... «Евгений Онегин» есть поэма историческая в полном смысле слова, хотя в числе ее героев нет ни одного исторического лица... В ней Пушкин является не просто поэтом только, но и представителем впервые пробудившегося общественного самосознания: заслуга безмерная!»

В романе последовательно отразились впечатления петербургской жизни поэта в 1817-1820 годах и настроения во время пребывания в Михайловском в 1824-1825 годах.

В этом «собранье пестрых глав» рядом с Онегиным и другими героями зримо присутствует и сам Пушкин: роман насыщен многочисленными «лирическими отступлениями», отражающими страницы личной жизни поэта, его взаимоотношения с друзьями.

Этим разнообразным и часто неожиданным отступлениям В. Г. Белинский дал такую оценку: «Отступления, делаемые поэтом от рассказа, обращения его к самому себе исполнены необыкновенной грации, задушевности, чувства, ума, остроты; личность поэта в них является такою любящею, такою гуманною. В своей поэме он умел коснуться так многого, намекнуть о столь многом, что принадлежит исключительно к миру русской природы, к миру русского общества! «Онегина» можно назвать энциклопедией русской жизни и в высшей степени народным произведением».

Жизнь Онегина, параллельно с жизнью самого Пушкина, вплетается в важнейшие события общественной жизни первой четверти XIX века.

В романе нашли художественное воплощение все слои русского общества крепостной эпохи, дана широкая картина быта и нравов. И если бы Пушкин продолжал свой роман, то, по его словам, «Онегин должен был или погибнуть на Кавказе, или попасть в ряды декабристов».

Известный пушкинирт Н. Л. Бродский в своей книге о романе «Евгений Онегин» особо подчеркивает, что Пушкин включил в свой роман «картину тех горячих споров, которые велись в Каменке в декабристской среде, которые он сам вел с крупнейшими деятелями общественного движения...».