Читаем без скачивания Катынь. Ложь, ставшая историей. - Елена Прудникова

Эти расклады прекрасно понимали во всех столицах. Кроме одной…

…Только после 23 августа британцы поняли, что натворили. Пытаясь как-то остановить войну, которая теперь, после заключения советско-германского пакта, должна была привести к столь грозным для Западной Европы результатам, 25 августа Англия подписала с Польшей договор о взаимопомощи. Военного соглашения, правда, заключить не успели, но все же Муссолини испугался и отказался участвовать в войне. Тогда Гитлер срочно отменил назначенное на 26 августа нападение. Ненадолго.

29 августа Германия выставила Польше новые условия — фактически, последний ультиматум. Теперь к старым требованиям присоединился плебисцит в «польском коридоре», зато было обещано, что новые границы Польши гарантирует вся «большая четверка» плюс СССР. Ситуация практически полностью повторяла Мюнхен. Либо поляки сдадутся, либо…

Поляки, естественно, не сдались. Более того, они потрясали оружием. В начале августа в беседе с французским министром иностранных дел Жоржем Бонне польский посол в ответ на замечание, что угроза войны с Германией делает для Польши необходимой помощь СССР, ответил: «Не немцы, а поляки ворвутся в глубь Германии в первые же дни войны».

Реальных оснований для такого ответа у поляков не имелось, но если чисто формально судить по численности армии, все было не так плохо. После мобилизации они рассчитывали иметь 39 пехотных дивизий, 12 кавалерийских, 3 горные и 2 мотомеханизированные бригады — всего до 1,5 миллиона человек, более 700 танков и танкеток и около 800 самолетов. Правда, к началу боевых действий мобилизация еще не была завершена, но командование считало, что против армии вторжения, которую могла выставить Германия, хватит и того, что есть. Расчет был на то, что большую часть армии противник вынужден будет держать на французской границе. Однако Гитлер правильно оценил англо-французские приоритеты, и большую часть вермахта бросил на восток. К 1 сентября на польском направлении сосредоточилось 42 пехотные и горнопехотные, 8 мотопехотных и легких моторизованных и 6 танковых дивизий и еще некоторые части — всего 1,6 миллиона человек и, что самое главное, 2586 танков и 2175 самолетов. На западе Гитлер держал лишь 44 пехотные дивизии, причем почти без боеприпасов, и ни одной танковой или моторизованной.

Но и это еще не все. Немцы к войне, как известно, готовились всерьез. А поляки?

Вот как оценивает состояние польской армии Михаил Мельтюхов:

«Межвоенное десятилетие было слабо использовано для развития польских вооруженных сил. Все предложения военного командования о модернизации вооруженных сил в 1926–1935 гг. под разными предлогами отклонялись Пилсудским. В результате к середине 1930-х гг. по техническому оснащению Войско Польское уже заметно отставало от армий Франции, СССР и Германии. Лишь в 1936 г. польский Генштаб разработал план модернизации армии, рассчитанный на период до 1942 г. Считалось, что для его реализации потребуется около 4759 млн злотых, однако реально польская казна могла ежегодно выделять вместо 790–800 млн лишь 500–550 млн злотых. Поэтому уже в 1938 г. план был продлен до 1946 г., а создание 6-месячного запаса боеприпасов предусматривалось завершить в 1947 г. В итоге к лету 1939 г. существенного изменения организационной структуры Войска Польского не произошло, а все виды вооружения и боевой техники были в значительной степени изношенными, устаревшими, либо их просто не хватало»[112].

На что ж рассчитывало польское руководство, идя на конфликт с Германией?

«Начавшееся в марте 1939 г. оформление англо-франко-польской коалиции привело к тому, что польское военное планирование основывалось на расчете, что Англия и Франция поддержат Польшу в войне с Германией… Поэтому перед польскими вооруженными силами ставилась задача упорной обороной обеспечить мобилизационное развертывание и сосредоточение своих войск, а потом перейти в контрнаступление, поскольку считалось, что к этому сроку Англия и Франция заставят Германию оттянуть свои войска на запад»[113].

Всерьез строить военное планирование, основываясь на обещаниях Англии и Франции, которые уже столько раз кидали доверившихся им — нет, до этого надо додуматься! А потом много лет поляки горько сетовали на то, что им-де не помогли. Но где написано, что кто-то обязан кому-то помогать разгребать последствия собственной глупости?

Гитлер все же не решился на открытую агрессию. «В оправдание» нападения была задумана провокация. Специальная группа, переодетая в польскую форму, должна была захватить небольшую приграничную радиостанцию и передать в эфир сообщение о переходе польской армией границы, призвав поляков в Германии к восстанию. Своей антигерманской риторикой и обещаниями «ворваться в глубь Германии» Варшава прямо-таки нарывалась на подобную провокацию — и нарвалась…

Утром 1 сентября германское информационное бюро распространило следующие сообщения:

«Бреслау. 31 августа. Сегодня около 8 часов вечера поляки атаковали и захватили радиостанцию в Глейвице. Силой ворвавшись в здание радиостанции, они успели обратиться с воззванием на польском и частично немецком языке. Однако через несколько минут их разгромила полиция, вызванная радиослушателями. Полиция была вынуждена применить оружие. Среди захватчиков есть убитые».

«Оппельн. 31 августа. Поступили новые сообщения о событиях в Глейвице. Нападение на радиостанцию было, очевидно, сигналом к общему наступлению польских партизан на германскую территорию. Почти одновременно с этим, как удалось установить, польские партизаны перешли германскую границу еще в двух местах. Это также были хорошо вооруженные отряды, по-видимому, поддерживаемые польскими регулярными частями. Подразделения полиции безопасности, охраняющие государственную границу, вступили в бой с захватчиками. Ожесточенные действия продолжаются»[114].

Как видим, провокация была грубой, вполне в духе Геббельса (впрочем, все же приличнее убитого польского пограничника на литовской границе). Другое дело, что причиной войны такой налет быть не может. Когда надо, и регулярные визиты банд терпят, как СССР в 20-х годах. Но в качестве отмазки — вполне годится…

Ни стремительного нападения, ни упорной обороны у поляков не получилось. И стоит ли удивляться?

«Война застала Главный штаб неотмобилизованным. Много проблем возникло со связью верховного командования: рота связи заканчивала мобилизацию только вечером 2 сентября. Когда через несколько часов после объявления тревоги офицеры Главного штаба приступили к делу, оказалось, что в их распоряжении имеется лишь несколько телефонов, один телеграфный аппарат и одна радиостанция, пользоваться которой было трудно, так как ее передающее устройство находилось далеко от штаба, в районе Повонски, а приемник, соединенный кабелем с передатчиком — в личном укрытии Рыдз-Смиглы, куда входить считалось не совсем удобным. Правда, вскоре на десяти (! — Авт.) автомашинах прибыла в форт Пилсудского еще одна радиостанция, однако ввиду ее огромных размеров, не позволявших разместить аппаратуру в укрытии, радиостанция могла начать работать лишь через сутки. 2 сентября немецкая авиация вывела из строя передатчик радиостанции. С тех пор станцией можно было пользоваться только для приема сообщений. Неудивительно, что на второй день войны отмечалась потеря связи с соединениями, а в следующие дни длительные перерывы связи со всеми армиями стали обычным явлением»[115]…

Ну и чего ожидать от такой армии?

Ход этой войны известен очень хорошо. Уже 3 сентября знаменитый польский гонор дал трещину — Рыдз-Смиглы приказал ориентировать вооруженные силы на отход в сторону румынской границы. 5 сентября немецкие войска прорвали фронт, и он начал стремительно рушиться. Войска, лишенные связи с командованием, брошенные на произвол судьбы, сами решали, как им поступить. Одни отчаянно сопротивлялись, другие бежали, третьи сдавались в плен.

Президент Мосцицький покинул Варшаву уже 1 сентября — впрочем, к нему трудно предъявлять претензии, поскольку политику того времени определял Рыдз-Смиглы. 5 сентября из Варшавы выехало правительство, 7 сентября — главнокомандующий. Этот день можно считать концом организованной польской армии. Ставка перемещалась из города в город, и если даже из Варшавы Рыдз-Смиглы не мог управлять войсками, то что говорить о Бресте или Владимире-Волынском? Уже 9 сентября начались переговоры с Францией о предоставлении убежища правительству, 16 сентября — переговоры о транзите польского руководства через Румынию. 17 сентября правительство покинуло страну. Однако война на этом не закончилась. По всей Польше еще оставались очаги сопротивления, а героическая оборона Варшавы продолжалась до 29 сентября, так что парад победы Гитлер смог устроить лишь 2 октября. Но все это уже были последние судороги безголового тела. Фактически война была выиграна за неделю, формально — за две с половиной. Польша как государство перестала существовать.