Читаем без скачивания Режим бога (Последний шаг) - Сергей Гомонов

Да, метод был очень неточным. Однажды студенты Сокара баловства ради отдали на экспертизу рог коровы, подохшей не более десятка лет назад, и зуб ургаргу, который просто не мог жить на планете позже каменного периода. Результаты развеселили будущих археологов: высчитав скорость полураспада атомов радиоуглерода и его превращения в атомы азота-четырнадцать, программа обработала данные, сравнила их и выдала совершенно парадоксальное заключение — корова и ургаргу были ровесниками!

— Конечно, я перепроверил. Я перепроверил еще и еще раз. Студенты хохотали и ждали моих объяснений. Но что я мог им сказать? — Сокар присел и исподволь, размахнувшись, пустил створку раковины вскользь по волнам. Однако она была слишком легкой. Бриз подхватил ее, перевернул в воздухе и круто воткнул в воду. Сузалиец досадливо хмыкнул. — Да, метод не слишком точен…

— Это значит, что все ныне существующие датировки ошибочны? — спросил Ноиро.

Дэсвери молча указал на вход в одну из пещер, скрывающийся под аркой берегового массива и отдельно стоявшего столба — частью скалы, выточенной прибоем за тысячи лет. Все они направились туда.

— Отнюдь! — возразил Сокар на вопрос журналиста. — Радиоуглеродный метод поверяется геологическими познаниями. Например, возрастом пласта, в котором залегал артефакт. Так вы, филологи, уточняете парадигму лексемы, беря контекст, в котором находится словоформа. Достаточно древние предметы датируются точно. Пользуемся мы и другими способами определения возраста, но они — косвенные. Дополнительные. А бывают и такие случаи, когда не работает ни один, показатели разнятся, а контекст и подавно сбивает с толку. Как это назвал бы филолог? — сузалиец прищурился.

— Не знаю… — Ноиро пожал плечами. — Возможно, сленг… Новое сленговое словцо, еще не вошедшее в обиход…

— Вот! «Еще»! А потом — глядишь — оно уже и в словаре! Но однажды я попал в тупик окончательно и бесповоротно.

Было это на раскопках в Узлакане, в районе кратера Сааф-Ол. В незапамятные времена сюда рухнул метеорит, разрушив часть горной гряды, разделяющей Агиз и Араш-Туромт. Мощный удар создал бассейн будущего Круглого Озера: кратер быстро заполнился водами подземных речек и не мелел даже в самые засушливые времена, когда и Ханавур становился ручейком, с трудом пробиваясь через пески к морю.

В нынешнем веке ученые-палеонтологи облюбовали окрестности Озера: здесь легко было проводить раскопки, да и экземпляры попадались прелюбопытнейшие и редкие.

— Когда меня вызвали из Раравозо в Са-Аса, я решил, что это какая-то ошибка. Интересы археологов и палеонтологов совпадают далеко не всегда, и делать возле Сааф-Ола мне, сузалийцу-археологу, было решительно нечего. Однако же, заинтригованный, я получил одобрение со стороны университетского начальства и вылетел сюда.

Конечно, будь те палеонтологи гражданами любой другой страны, Сузалу никогда не узнала бы о находке. Но Сокару повезло — ребята оказались его соотечественниками.

Потрясенные небывалым открытием, ученые на раскопе даже старались не говорить об этом, чтобы ничего не испортить непроверенными слухами. Однако их приподнятое настроение Рато Сокар почувствовал сразу по приезде.

— У вас такой вид, — пошутил тогда Сокар, — будто вы нашли останки инопланетян.

— Хуже! — с притворной скорбью отозвался руководитель группы. — Появление инопланетян не вызвало бы необходимость переписывать всю хронологию нашей истории…

Сокар не слишком удивился, когда ему показали прямо на месте раскопок еще не извлеченные кости древнего ящера. Но когда он различил залегавшие на два слоя глубже кости человека — это был шок.

— Я поначалу подумал, что путаница произошла в результате падения метеорита. Мы начали разбираться, привлекли кемлинских и узлаканских геологов и в результате пришли к выводу, что слои на этом участке никогда не перемешивались, отголоски катаклизма сюда не дошли, и те люди действительно погибли за несколько десятков тысяч лет до смерти ящера. Вскоре из Раравозо приехал мой приятель-антрополог. И вот он сказал совсем уж невероятную вещь…

Сузалиец преднамеренно смолк, хитро улыбнулся и заглянул в пещеру, ко входу которой они подошли вплотную. Здесь, под аркой естественного моста, было прохладно и сильнее пахло водорослями. Ноиро наклонился к маленькой лужице, оставшейся в литорали после отлива, зачерпнул горсть воды и плеснул ее себе за шиворот.

— Ну, и? — не выдержал молчавший до сих пор математик, наконец-то выдав свой интерес.

— Эти люди внешне ничем не отличались от наших современников. Если бы их можно было воскресить и отправить прогуляться по улицам Кийара или Раравозо, никто не стал бы показывать на них пальцем. Они ничем не выделялись бы в толпе. При условии, конечно, что мы одели бы их по современной моде.

Ноиро тут же вспомнился школьный курс истории и биологии.

— Мэтр Сокар, как это возможно? Во времена ящеров еще не существовало даже приматов!

— Именно так! — согласился Сокар. — Млекопитающие были тогда редкостью, отличались малыми размерами и плохой выживаемостью в среде зубастых чудовищ. Именно поэтому рвали на себе волосы наши палеонтологи. Людей, чьи кости мы обнаружили, попросту не могло быть. Откуда они взялись? Что они там делали? Почему погибли молодыми и в одночасье? Мы искали другие свидетельства и не нашли ничего. Останки с Сааф-Оле сохранились лишь благодаря специфике почвы тех мест: трупы практически мумифицировались и почти окаменели.

Дэсвери и Гиадо шли следом. Телеведущий включил фонарик: своды пещеры с каждым их шагом становились все ниже, и свет почти не проникал сюда, как в самом начале тоннеля, где он попадал внутрь через множественные отверстия вверху.

— И что было потом? — спросил журналист.

— Присядем.

Изобретательная природа выточила из камня несколько фигур, напоминающих величественные троны. На них и взобрались попутчики, усаживаясь друг напротив друга. Ноиро постучал костылем по основанию своего «кресла».

— Обо всем этом благополучно «забыли», — заявил сузалиец, выражение лица которого теперь скрывала тьма. — Доказательства бесследно исчезли. Все, кто осмеливался подать голос в напоминание о находке, сразу же записывались обществом в кретины. Говорить об этом стало неприлично. А еще: немодно, неактуально, неоригинально, антинаучно, мистификационно. Но я забыть об этом не смог. Может быть, потому что не слишком дорожил своими «учеными трудами» и научным авторитетом. В сравнении с открывшейся информацией все это казалось мелким, ничтожным и даже в какой-то степени гнусным. Они все так трусились на предмет своей карьеры, так топтали имена инакомыслящих… и я когда-то искренне считал тех людей инакомыслящими… когда был в рядах своих честолюбивых коллег…. Другими словами, работу в университете я оставил. Не мог с тех пор кривить душой. Вместе со мной уволился и тот профессор, руководитель группы палеонтологов. Да, мы просто ушли в никуда. Так бывает. Ушли и потеряли друг друга из вида. Так тоже бывает. С тех пор я работаю самостоятельно. У меня есть свой сайт, выходят книги, я участвую в телепередачах и стараюсь говорить обо всем, что узнаю, что думаю насчет того или иного белого пятна нашей истории. Академические ученые не переносят меня на дух. Я слышал, некоторые называют меня отступником. Ну что ж! Так тому и быть! Я действительно отступил от прежних убеждений.