Читаем без скачивания Неизвестный Жуков: портрет без ретуши в зеркале эпохи - Борис Соколов

Вскоре прибыли члены Политбюро. Тимошенко зачитал проект директивы о приведении войск западных приграничных округов в полную боевую готовность на случай войны с Германией.

— Такую директиву сейчас давать еще преждевременно, — заметил генсек. — Может быть, вопрос еще уладится мирным путем. Надо дать короткую директиву, в которой указать, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска приграничных округов не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений.

Сталин еще надеялся, что удастся начать дипломатические переговоры и под их прикрытием завершить сосредоточение сил для наступления. Поэтому в подписанной Тимошенко и Жуковым директиве всем приграничным округам о приведении войск в полную боевую готовность говорилось, что 22–23 июня возможно нападение немцев, которое «может начаться с провокационных действий». Войскам ставилась задача «не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения». Им предписывалось в течение ночи на 22 июня «скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе», рассредоточить всю авиацию по полевым аэродромам и тщательно ее замаскировать, а также рассредоточить и замаскировать войска». Проведение мобилизации директивой не предусматривалось.

Первый заместитель наркома обороны Буденный сказал Тимошенко, что война неизбежна, и директива должна носить более определенный характер. Тимошенко ответил, что и он не сомневается в этом, но на такой директиве настоял Сталин. Директиву № 1 закончили передавать в штабы округов в половине первого ночи, за два с половиной часа до германского нападения. До большинства войск директива так и не была доведена к началу войны. Только нарком ВМФ Кузнецов успел привести в боевую готовность все флоты и флотилии. Сухопутные войска и авиация были захвачены врасплох. Много самолетов погибло на расположенных у самой границы аэродромах, так и не успев подняться в воздух. Позднее в ходе следствия генерал Д. Г. Павлов признавал: «Допустил преступную ошибку, что авиацию разместили на полевых аэродромах ближе к границе, на аэродромах, предназначенных для занятия на случай нашего наступления, но никак не обороны». Тогда несчастный Дмитрий Григорьевич не стал уточнять, что дислокацию авиации Западного, равно как и других округов, определяли нарком обороны и начальник Генштаба. На суде Павлов сказал об этом и покаялся лишь в том, что «физически не мог» проверить правильность докладов подчиненных о рассредоточении авиации. Но все равно не избежал расстрела.

Когда около 4 часов утра Жуков позвонил Сталину и доложил, что немецкая авиация бомбит советские города и началась война, только что разбуженный начальником охраны Иосиф Виссарионович потребовал, чтобы они с Тимошенко немедленно приехали в Кремль. Туда к половине пятого прибыли и члены Политбюро. Уже поступили донесения о переходе в наступление германских сухопутных сил. Жукову хорошо запомнилось это заседание: «Сталин был очень бледен и сидел за столом, держа в руках ненабитую табаком трубку. Мы доложили обстановку.

Сталин недоумевающе сказал:

— Не провокация ли это немецких генералов?

— Немцы бомбят наши города на Украине, в Белоруссии и Прибалтике. Какая же это провокация?.. — ответил Тимошенко.

— Если нужно организовать провокацию, — сказал Сталин, — то немецкие генералы бомбят и свои города… — И, подумав немного, продолжал: — Гитлер наверняка не знает об этом.

Сталин приказал Молотову позвонить в германское посольство. В посольстве ответили, что Шуленбург просит принять его для срочного сообщения. Молотов отправился на встречу с послом. Тем временем Ватутин доложил, что на западном и северо-западном направлениях после артиллерийской подготовки германские войска перешли в наступление.

Жуков пишет в «Воспоминаниях и размышлениях»: «Мы тут же просили Сталина дать войскам приказ немедля организовать ответные действия и нанести контрудары по противнику. „Подождем возвращения Молотова“, — ответил он».

Вскоре Молотов вернулся и сообщил, что Германия объявила Советскому Союзу войну. После этого Жуков предложил «немедленно обрушиться всеми имеющимися в приграничных округах силами на прорвавшиеся части противника и задержать их дальнейшее продвижение. „Не задержать, а уничтожить“, — уточнил Тимошенко».

Сталин одобрил соответствующую, директиву под номером 2, но предупредил, чтобы наземные войска до особого распоряжения не переходили границу. Авиации приказывалось «разбомбить Кенисберг и Мемель», но цели в Румынии и Финляндии пока не атаковать. Однако всего через несколько часов, вечером 22 июня, появилась директива № 3, требовавшая разгромить врага на его территории. Войска Западного фронта к исходу 24 июня должны были овладеть Сувалками, а 5-я и 6-я армии Юго-Западного фронта получили приказ «окружить и уничтожить группировку противника, наступающую в направлении Владимир-Волынский, Броды. К исходу 24 июня захватить Люблин». Начал реализовываться предвоенный план удара на Краков, Катовице.

Георгий Константинович в мемуарах сообщает, что узнал об этой директиве уже в Тарнополе, в штабе Юго-Западного фронта, Туда он был послан представителем Ставки, чтобы помочь командованию фронта в руководстве войсками. Кстати, распоряжение сформировать и к 22 июня сосредоточить фронтовое управление в Тарнополе он отдал еще 19-го числа, совсем не думая о скором германском нападении. Жуков пишет: «На командный пункт прибыли поздно вечером, и я тут же переговорил по ВЧ с Н.Ф. Ватутиным. Вот что рассказал мне Николай Федорович: «К исходу сегодняшнего дня, несмотря на предпринятые энергичные меры, Генштаб так и не смог получить от штабов фронтов, армий и ВВС точных данных о наших войсках, и о противнике. Сведения о глубине проникновения противника на нашу территорию довольно противоречивые. Отсутствуют точные данные о потерях в авиации и наземных войсках. Известно лишь, что авиация Западного фронта понесла очень большие потери. Генштаб и нарком не могут связаться с командующими фронтами Кузнецовым и Павловым, которые, не доложив наркому, уехали куда-то в войска. Штабы этих фронтов не знают, где в данный момент находятся их командующие.

Авиационная разведка также не могла точно доложить — где что происходит. По ее данным, бои шли в районе наших укрепленных рубежей и частично в 15–20 километрах в глубине нашей территории. Попытка штабов фронтов связаться непосредственно с войсками успеха не имела, так как с большинством армий и отдельных корпусов не было ни проводной, ни радиосвязи.