Читаем без скачивания Стрелы на ветру - Такаси Мацуока

Эмилия прижала Гэндзи к себе и закрыла его своим телом. Бандиты принялись громко кричать – то ли на нее, то ли друг на друга. Один из них схватил Эмилию за запястья. Остальные вырвали Гэндзи у нее из рук. Бандит, державший Эмилию, повалил ее на снег и попытался задрать ей юбку. Главарь прикрикнул на него. Тот обернулся и что-то проорал в ответ.

Тут Эмилия вспомнила о револьвере, который дал ей Мэтью.

Воспользовавшись тем, что державший ее насильник отвлекся, Эмилия достала револьвер из кармана, взвела курок, как показывал Мэтью, прижала дуло к груди бандита и спустила курок.

Громыхнул выстрел, и на убийц брызнули кровь и ошметки плоти их незадачливого сотоварища, Эмилия взвела курок, приставила дуло к груди второго нападавшего и снова нажала на спусковой крючок. Потом она еще дважды выстрелила в удирающих, но оба раза промахнулась.

Но что же ей делать дальше?

У нее на руках тяжело раненный человек, а все, что у нее есть, – это револьвер с двумя патронами и две лошади. А где-то поблизости бродят бандиты, и они могут вернуться, чтобы завершить начатое. Эмилия не знала ничего. Где она находится? В какой стороне хижина, о которой говорил Гэндзи? Она не сможет вернуться к перекрестку, у которого остался Хидё, ей не добраться до Акаоки. В любом случае Гэндзи не выдержит дороги. Но если она что-нибудь не придумает, за ночь они тут замерзнут насмерть.

Эмилия поволокла Гэндзи под деревья. Рощица была редкой и не могла защитить их от поднимающегося ветра и снега, который как раз начал падать с неба. Требуется что-нибудь получше.

Девушка отыскала в соседней лощине подходящее углубление. Ей едва хватило сил, чтобы перетащить Гэндзи туда. Эмилия поняла, что больше не сдвинет его с места. Придется сооружать укрытие прямо над ним. В первый вечер после того, как они покинули Эдо, Хэйко и Хидё соорудили из ветвей шалаши. Нужно и ей сделать что-нибудь в этом роде.

Когда-то под Рождество, когда маленькая Эмилия пожаловалась на холод, мама рассказала ей про эскимосов, живущих далеко на севере, в стране вечной зимы. Их дома построены изо льда, но внутри там тепло. Холодные стены не пропускают внутрь холодный воздух и удерживают внутри тепло. Так сказала мама и даже нарисовала картинку: круглый домик, построенный из ледяных кирпичиков, а рядом с ним довольные круглолицые эскимосики лепят снеговика. Что это было, правда или выдумки? Скоро она узнает это на собственном опыте.

Эмилия составила ветви так, как это делал Хидё. Самурай просто нарубил тогда жерди нужной длины. Эмилия попыталась подражать ему, но у нее ничего не вышло. Чтобы так рубить, нужно уметь обращаться с мечом. Потому Эмилия просто подыскала более-менее подходящие ветви среди валежника. Потом девушка накрыла шалаш своей шалью и засыпала ее снегом; получилась крыша. Оставшиеся внизу щели она просто залепила снегом. Хижина получилась не круглой, как у мамы на картинке, а довольно корявой. Но зато это был настоящий ледяной домик.

Эмилия забралась внутрь и завалила снегом вход, оставив лишь небольшое отверстие – чтобы было чем дышать. Стало ли внутри теплее, чем снаружи? Эмилии казалось, что да. Если хижина и не отличалась особым уютом, она, по крайней мере, защищала от снегопада.

Эмилия совершенно не разбиралась в ранах. Но раны Гэндзи выглядели ужасно. Сквозь ту, что на груди, виднелись ребра. Две на спине были глубокими, и с каждым ударом сердца из них толчками выходила кровь. Эмилия сняла нижнюю юбку, порвала ее на полосы и перебинтовала князя, как сумела. Когда она взялась за платье Гэндзи, чтобы снова одеть его, одежда захрустела от заледеневшей крови. Эмилия вспомнила, что в тюках, притороченных к седлам, остались одеяла. Она укрыла Гэндзи своим жакетом и выбралась наружу.

Лошади пропали. Эмилия заметила на снегу следы, похожие на отпечатки копыт. Но она не была в этом точно уверена: падающий снег уже наполовину занес их. И все-таки Эмилия, вознеся безмолвную молитву, двинулась по этим следам. Да. Вот и лошадь. Эмилия облегченно вздохнула, увидев, что это ее смирная кобылка, а не бешеный жеребец, на котором ездил Гэндзи.

– Корица, иди сюда.

Корицей звали ее лошадку, оставшуюся в Яблоневой долине. Она была рыжевато-коричневой, как и эта. Эмилия пощелкала языком и протянула ладонь. Лошадям это нравится.

Кобылка фыркнула и испуганно отскочила. Может, она чует кровь?

– Ну не бойся. Все хорошо. Все замечательно.

Ласково приговаривая, Эмилия медленно двинулась к лошади. Та продолжала пятиться. Но постепенно расстояние между ними стало сокращаться.

– Хорошая девочка… Корица – хорошая девочка…

Эмилия уже подошла к кобыле на расстояние вытянутой руки, когда сзади послышался какое-то странное рычание. Эмилия потянулась было за револьвером, но, увы, револьвер забыт в кармане жакета, а жакет – в хижине. Эмилия обернулась, думая, что сейчас увидит волка. Но это был жеребец Гэндзи. Он стоял, опустив голову, и бил копытом. Кобыла снова отскочила в сторону.

Эмилия медленно попятилась. Ей вовсе не хотелось, чтобы жеребец набросился на нее. Она даже не стала пытаться разговаривать с конем; ей не верилось, чтобы эта зверюга откликнулась на ласковое слово. Эмилия отошла на каких-нибудь десять ярдов, когда жеребец внезапно припустил с места в галоп – но, к счастью, не в ее сторону. Кобыла не спеша затрусила вниз по склону, а жеребец погнался за ней.

Эмилия облегченно вздохнула. Но радость ее была недолгой. Пока Эмилия шла за Корицей, она почти не глядела по сторонам. А теперь она огляделась и не увидела шалаша. Даже ложбина – и та скрылась. Эмилия заблудилась.

Снегопад делался все сильнее, как будто снежные тучи решили просто улечься на землю.

Снежинки опускались на Эмилию и таяли; ледяная вода текла под одежду. У девушки начали неметь руки и ноги. Скоро они с Гэндзи умрут. Слезы замерзли у нее на щеках. Нет, она не боялась смерти. Но у нее болело сердце за Гэндзи. Умереть вдали от дома, в глуши, в одиночестве, где некому его поддержать, некому сказать слова утешения… А душа его пойдет в чистилище – такова участь всех некрещеных. Она пообещала Богу, что спасет душу Гэндзи, и не исполнила обещания…

Эмилия села прямо в снег и расплакалась.

Нет, она этого не допустит!

Девушка подавила рыдания. Она поклялась Богу. Значит, пока она жива, она должна стараться сдержать слово. А то, что она сейчас чувствует, не скорбь, а жалость к себе – худшая сторона гордыни.

Думай!

Все вокруг скрывала пелена снегопада; видно не дальше, чем на несколько шагов. Но это и не важно, все равно она не помнит никаких примет. Надо сообразить, поднималась ли она, когда шла за кобылой, или спускалась, и тогда, быть может, ей удастся отыскать обратную дорогу.