Читаем без скачивания Не смей меня касаться. Книга 3 - Марина Дмитриева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Упёртая! Какая ты упёртая… Таня, если бы ты знала, как меня бесит и одновременно восхищает твоя упёртость!
И хоть я и вздрогнула от его голоса, но своих глаз, все еще невидящесмотрящих на картину за спиной Шувалова, не отвела.
– Александр Иванович, мы очень переживаем за Юлю. После потери ребенка она сама не своя, неудачный брак, гибель малышки и последующий за этим развод вызвали у сестры сильную депрессию. В таком нестабильном психологическом состоянии она может сделать что угодно, – не смогла удержаться от этого явного обвинительного выпада в его сторону.
На красивых мужских губах появилась горькая ухмылка.
– Если хочешь знать, я и без психиатров скажу, твоя Юлька – конченый человек, потому что в ней нет ничего человеческого, только красивая беспринципная оболочка.
Все-таки посмотрела на него, все-таки выбесил. И опять его красота вышибла воздух, да и гнев из легких. Ну просто стопроцентное попадание в образ мужчины моей мечты, как тут было не влюбиться без памяти.
–Да как вы смеете?.. – процедила я сквозь сжатые от подступившей волны злобы зубы.
– Я говорю правду, Таня, сегодня я буду говорить только правду, какой бы горькой и болезненной она не была.
– Тогда я тоже скажу правду, Александр Иванович. Это ты, прежде всего ты, разрушил ее жизнь! Впрочем, не только ее… Спал и со мной, и с Юлей, женился не любя, а когда она потеряла ребенка, лишившись навсегда способности иметь детей, выбросил за ненадобностью.
– Женился не любя? – повторил он, обжигая мое и так пылающее лицо сталью своих глаз.
Ах, зачем я еще раз на него посмотрела!
– Теперь и это ставится мне в вину, а помнится, когда-то, милая, ты говорила, что такой поступок считаешь ответственным и благородным.
Шувалов тоже умеет больно колоться.
– Александр Иванович, не будем вспоминать прошлое. Если вы готовы нам помочь отыскать вашу БЫВШУЮ ЖЕНУ, – последние два слова выделила голосом, – то думаю, пора приступить к заверениям, что все понесённые вами расходы я обязательно компенсирую.
Про себя добавила: «в кровь расшибусь, но все верну до копеечки!» А также отдам деньги за папину операцию, не хочу числиться в должниках такого человека.
– Для неё я и копейки не дам, пальцем не пошевелю, чтобы найти эту сучку. Но ты, Танюша, можешь просить, что угодно и сколько угодно. Даже полцарства в придачу... Есть, правда, одно маленькое условие.
Напряглась… Его обволакивающий голос и жаркий взгляд, брошенный на мое разгоряченное лицо, а потом тело, насторожили.
– Какое условие, Александр Иванович?! В разговоре с мамой вы не упоминали о каких-либо дополнительных требованиях, необходимых для оказания помощи в поисках Юли.
Шувалов вдруг оторвал свои руки от стола, выпрямился и неторопливо, опасным зверем направился в мою сторону. От лица отхлынула кровь и толчком, жаркой волной прилила совсем в другое место. «Стоять, Таня, стоять, не смей убегать!» – командовала феминистка. Плотнее сжала губы и чуть повыше подняла подбородок, а ноздри невольно затрепетали, втягивая в себя чуть терпкий запах мужского парфюма. Черт, мгновенный хмель закружил голову. Обливается духами, как красна девица, так что с ног сшибает. Мужские пальцы медленно взялись за мой локон… меня привычно закоротило током, несмотря на то, что в волосах совершенно нет нервных окончаний.
– Маленькое... Танюша, – волнующе прошептал Шувалов, накручивая мои волосы на свой палец, – сегодняшнюю ночь ты проведешь здесь… со мной.
«Согласна, на все согласна!» – тут же позорно капитулировала развратница. А феминистка мигом взвилась на дыбы! Да как он смеет, как он смеет предлагать такое?! Как смеет постоянно играть моими чувствами?! Не хотела на него смотреть, боялась, точнее рассчитывала казаться собранной, деловой и равнодушной, но Шувалов конкретно взбесил. Его наглость не знает границ! Мамочки… как же горячо, обжигают прямо. В серых глазах, про которые обычно говорят, что они холодные, сейчас плескалась жидкая сталь. Она сразу же меня обварила, опалила с головы до пяток, каждый нерв, каждую клеточку, даже в трусики заползла. Ах, как же я тебя ненавижу, себя ненавижу, потому что не могу, слишком слаба, чтобы не плавиться!
– Да как ты смеешь?! – выдохнула я застрявший воздух из легких. – Ты совсем обнаглел?!
– Можно и так сказать, – грустно усмехнулся Алекс.
– Это слишком! Даже для тебя слишком подло…
– Видимо, ты плохо меня знаешь, милая…
Его «милая», вызвало новую волну ярости. А точнее тон, которым он произнес данное слово – снисходительно, словно Шувалов говорит с маленькой девочкой, девочкой, которую очень сильно любят и никогда не обидят. Обидел, гад, и не единожды. Нет, не дождется он моей ярости, никаких эмоций больше от меня не получит.
– Даже на минуточку здесь не останусь. Пошел ты к черту!
Резко развернулась, так что скрипнули каблуки по паркету, подбежала к двери, дернула ручку. Она не поддавалась. Дернула сильней, со всей мочи, на которую была способна. Закрыто, дверь закрыта!
– Я приказал охраннику запереть нас. Кстати, в здании вообще больше никого нет. Так или иначе, Танюша, но тебе все же придётся провести сегодняшнюю ночь вместе со мной.
– Ты-ы… зашипела я змеей. – Ты-ы... мерзкий гадкий человечишка! Немедленно, слышишь, немедленно открой дверь! Открой эту чертову дверь!!! – невольно перешла на крик.
– Даже если бы захотел, у меня нет ключа. Я отрезал нам пути к отступлению. Ты всегда убегала, не хотела ничего слушать, во мне было слишком много гордости, чтобы постоянно перед тобой унижаться. Встречаясь, мы старались сильнее уколоть друг друга, говорили всякую ересь, боясь показать свои истинные мысли и чувства. Теперь нам придётся поговорить и выяснить отношения, высказать друг другу все, что накопилось. Охранник придёт только завтра утром. У нас будет время, чтобы во всем разобраться.
«Какой молодец!» – радовалась развратница, с колючкой-Таней только так и надо». «Конечно, это поступок настоящего разбойника, а не принца, но знаешь, тоже довольно романтичный», – похвалила Шувалова мечтательница. «Ну нет… так дела на делаются, мы взрослые цивилизованные люди», – а девочке-отличнице не понравилась дерзость Шувалова. Феминистка же пыхтела раскочегаренным паровозом, который невозможно остановить: «Ну, какой же гад! Да как он смеет! Ни в коем
