Читаем без скачивания Цель жизни - Александр Яковлев

Однако это дело доставило мне больше хлопот, чем решение какой-нибудь сложной технической проблемы. С кем бы я ни разговаривал, у каждого были причины, по которым он никак не мог быстро выехать.

Звоню Поликарпову:

— Николай Николаевич, как дела? Отправили свой завод? Все, что нужно, вывезли? Все люди выехали? Теперь отправляйтесь сами.

— Куда? Называю город.

— Каким способом?

— Любым, каким желаете, — говорю. — Хотите самолетом — свяжу вас сейчас с аэродромом, вам сообщат, когда нужно туда приехать. Хотите поездом — обеспечу возможность выехать по железной дороге. Хотите — машиной.

Но оказывается, Поликарпов никак не может выехать немедленно: за 40 километров от Москвы, на даче, у него сестра, ее нужно вызвать в Москву.

Наконец уславливаемся, что Николай Николаевич выезжает ночью на машине.

Проверяю в 11 часов вечера, выехал ли Поликарпов. Оказывается, нет. Вызываю к телефону:

— Николай Николаевич, что же вы?

— Видите, какая погода. Ни зги не видно, снег идет. Я уж лучше подожду до утра.

— Никаких отговорок, поезжайте немедленно!

Никому не верилось, что нужно покинуть родную Москву, в которой прожита жизнь. Каждый цеплялся за последнюю возможность пробыть здесь хотя бы лишний час.

Конструктор Архангельский, по его словам, очутился в более тяжелом положении. Когда я с ним созвонился, он мне сказал:

— У меня мать-старуха больна, прикована к постели. Куда я ее возьму? Бросить я ее не могу. Дайте день отсрочки.

— Александр Александрович, вы понимаете или нет, что приказано отправляться немедленно?

— Да, может быть, не персонально мне?

— Именно персонально всем главным конструкторам, в том числе и вам.

Так или иначе, к 12 часам ночи все выехали из Москвы. В первом часу ночи меня вызвал нарком:

— Ну, как дела с конструкторами?

— Все выехали.

И докладываю, кто каким способом и куда. Нарком сидит за столом усталый, измученный, с посеревшим лицом и с красными от недосыпания глазами.

Раздается звонок кремлевского телефона. Звонит Анастас Иванович Микоян. Он спрашивает, выехали ли конструкторы. Нарком перечисляет персонально каждого.

Затем слышу, на какой-то вопрос отвечает:

— Да, он здесь. Занимался весь день отправкой конструкторов, а сейчас вот сидит у меня.

После разговора с Микояном нарком сказал, что и мне приказано выезжать. К выполнению этого распоряжения я не был подготовлен и, так же как все конструкторы, которых пришлось мне сегодня уговаривать, начал просить отсрочки:

Нельзя ли отложить до следующего дня? Я на самолете вылечу.

— Вы слышали, что сказал Анастас Иванович? Выполняйте распоряжение.

У меня были тысячи причин, мешавших, казалось бы, выехать сейчас же, немедленно, но нужно было выполнять распоряжение.

Остаток ночи я использовал на подготовку. Адская ночь была! Следовало проехать на завод, забрать кое-какие документы, заглянуть домой, взять личные вещи, кое-что уложить, спрятать, запереть. Нужно было попрощаться с товарищами, остававшимися на заводе, дать необходимые указания. Наконец, вернуться в наркомат.

В 6 часов утра 16 октября я выехал из Москвы на автомобиле «Понтиак» к месту эвакуации аппарата нашего наркомата.

Бедный «Понтиак»! Кто бы мог подумать, какие испытания ему придется выдержать в пути! До этого он знал только асфальтированные улицы Москвы, заправлялся в хороших колонках, каждый день его мыли, полировали до блеска. А тут путешествие по ступицу в грязи по рязанскому бездорожью!

Вместе с нами ехали грузовая трехтонка и легковая «эмка» с моими основными помощниками, которые также задержались в Москве в связи с отправкой эшелонов.

Вопреки ожиданию, на Рязанском шоссе ни встречных, ни попутных машин почти не было. Дорога совершенно свободная. Там и сям по краям шоссе отрыты ровики, и в них стояли противотанковые орудия. Из окон каменных полуподвалов выглядывали пулеметные дула. Многочисленные «ежи» из рельсов, из железных балок навалены вдоль дороги. Противотанковые рвы и окопы также попадались часто.

Утро было холодное, серое. Большими мокрыми хлопьями валил снег.

До Рязани мы доехали быстро и без происшествий. Главные наши мытарства начались отсюда. Здесь кончалась асфальтированная автострада, и дальнейший путь лежал по размокшим, разъезженным грунтовым дорогам.

После первого же получаса езды от Рязани кремовый «Понтиак» стал черным от налипшей на него жидкой грязи. То и дело приходилось вылезать из машины, вытаскивать ее из грязи, протирать переднее стекло. Мы сами скоро стали похожи на чертей.

Я очень обрадовался предусмотрительности шофера Миши Сущинского, который захватил огромные резиновые сапоги для себя и для меня: я почти не снимал их в дороге.

И мы, и наши машины совершенно выбились из сил после двух суток пути по размокшему, липкому чернозему.

Ехать приходилось с опаской.

Ночью в районе Ряжска колонна остановилась, погасли фары. В небе гудели самолеты.

Несколько минут мы провели в абсолютной тишине и двинулись в дальнейший путь, когда самолеты исчезли. В конце концов мы попали в какую-то деревню, откуда дальше ехать было уже совершенно невозможно. Трехтонка, которую мы выслали вперед, сама не в состоянии была выбраться из грязи и не могла нас буксировать. Пришлось выслать пешую разведку. Она доложила: ехать дальше нельзя. Решили пробраться к железнодорожному полотну.

Поехали целиной, лугами, без всякой дороги. Затем некоторое время двигались вдоль полотна через какие-то ямы и канавы.

Добрались до переезда, там свернули на рельсы и дальше — на машинах прямо по шпалам. Хорошо, что не было встречных поездов и до Мичуринска оставалось всего пять-шесть километров.

В Мичуринске выяснилось, что дальше дорога еще хуже, и нам пришлось отправиться поездом.

С помощью местных товарищей мы быстро погрузили нашу автоколонну на платформы.

Мне не понадобился пассажирский билет: я ехал в легковой машине на платформе.

Теперь уже без особых происшествий мы добрались до цели нашего путешествия.

Здесь, в старом волжском городе, на одном из заводов сельскохозяйственного машиностроения налаживалось производство истребителей ЯК-1. Это было очень сложно. И по технологии, и по точности изготовления деталей, и по характеру применяемых материалов нет ничего общего у самолета с сельскохозяйственной машиной. Требовалось создать специфические для авиационного завода службы — летно-испытательную, аэродром с ангарами, тир для отстрела пушек и пулеметов и т. д.

Но дело было на верном пути — завод уже собирал первые ЯКи. Мое вмешательство почти не требовалось. Были задачи более сложные, и мне предстояла новая дальняя дорога.