Читаем без скачивания Десять покушений на Ленина. Отравленные пули - Николай Костин

Много эсеровских сокровенных тайн знали боевики. На предварительных допросах они показали, что лицо их партии, обращенное к народу, всегда, на первый взгляд, выглядело мирным, но в глубоком подполье накапливались контрреволюционные силы. Они толкали ПСР на террор.

Начало работы Революционного Трибунала РСФСР ознаменовалось политической демонстрацией. Едва Пятаков открыл первое заседание, едва закончил объявление состава присутствия членов суда, как Гендельман от имени первой группы подсудимых, заявил отвод всему составу суда на том основании, что судьи, являющиеся коммунистами, будто бы не могут быть беспристрастными на процессе. По "логике" гендельмановского отвода выходило, что члены РКП/б/ вообще не могут быть судьями по делам о контрреволюционных преступлениях. Гендельман стремился представить дело так, будто Коммунистическая партия и партия социалистов-революционеров — две равноправные стороны в историческом споре, революцией еще не разрешенном.

ГЕНДЕЛЬМАН: Гражданин председательствующий, ввиду открытия заседания и оглашения списка суда и обвинителей, прошу предоставить мне возможность завить отвод.

ПЯТАКОВ: Отвод кому?

ГЕНДЕЛЬМАН: Отвод всем судьям и обвинителям.

ПЯТАКОВ: Прошу…

ГЕНДЕЛЬМАН: Раньше мы вели борьбу с Коммунистической партией в Советах, теперь она перешла, благодаря изменившемуся положению, в зал суда… Этот процесс, который имеет место, это есть состязание между двумя партиями, нашей партией социалистов-революционеров и вашей партией большевиков-коммунистов… Вот характер процесса… Следственные действия производились по предписанию ЦК РКП/б/…

ПЯТАКОВ: Прошу закончить, потому что достаточно ясен смысл вашей речи…

Г.Л.Пятаков напомнил обвиняемым, что Коммунистическая партия — это партия, стоящая у власти. Революционный Трибунал состоит из коммунистов, он — орудие диктатуры пролетариата. В Советской Республике не стоят на точке зрения надклассовой юстиции. Конечно, коммунисты пристрастны. Пристрастны в сохранности и безопасности рабоче-крестьянской власти. Защищая классовые интересы пролетариата, коммунисты в то же время защищают национальные интересы новой Советской России.

Слово попросил подсудимый Григорий Ратнер.

— Я хотел бы сделать заявление, — сказал он. — Тут только что заявили отвод составу суда… Я же от своего имени и от имени своих товарищей — Игнатьева, Дашевского и других — заявляю, что Верховный пролетарский суд мы признаем полностью, признаем право судить нас за наши преступления. Мы рассматриваем заявление представителя первой группы обвиняемых как попытку сорвать процесс, уклониться от ответственности перед трудящимися массами за преступления, которые были совершены и которые продолжают совершаться.

Едва Григорий Ратнер закончил говорить, как Евгения Ратнер нарочно громко сказала Елене Ивановой:

— И это единокровный брат! Каков мерзавец! Суд он, видите ли, признает…

— Не надо так волноваться, Евгения. Все равно мы процесс выиграем. Ой, смотри-ка, и Ефимов туда же…

— Я от группы обвиняемых боевиков. Заявляю протест против отвода суда, — взволнованно произнес Ефимов. — Мы суду вполне доверяем. А наши руководители, которые, как они только что об этом сообщили, суду не доверяют. И тем самым хотят снять с себя ответственность и свалить ее на нас. Мы против, нам и своей вины хватит с избытком!

Среди цекистов произошло замешательство. Гоц многозначительно покосился в сторону Тимофеева. Тот немедленно попросил слово. Выгодно оттеняя то, что по его мнению нужно было подчеркнуть, произнес: "Позволю себе с вашего любезного разрешения, гражданин Председательствующий, сделать небольшое разъяснение. Мы отнюдь не уклоняемся от суда, как тут только что говорили. Не имея чести знать гражданина Ефимова близко, я все же вынужден констатировать, что он попросту, з в силу своих ограниченных возможностей не способен истолковать наши действия. Он толкует их как попытку отклониться от суда. Полагаю, со мной согласятся, что это звучит по-детски. Как можно уклониться, если мы присутствуем здесь не как гости, а, увы, в ином совсем незавидном качестве? Нет, мы не уклоняемся. Мы жаждем суда. Да, пусть это и звучит парадоксально, но мы желаем суда. Но не этого — нашими судьями будут трудящиеся всего мира!"

Защитник Муравьев потребовал замены Государственного обвинителя. Подсудимых первой группы пугала большевистская принципиальность, высокий профессионализм, эрудиция Крыленко и они попытались обезопасить себя, удалив его из прокурорского кресла.

ГЕНДЕЛЬМАН: Обвинитель Крыленко и он же Председатель Верховного трибунала. Это несовместимо и недопустимо.

МУРАВЬЕВ: Не может быть обвинителем человек, который является председателем того самого учреждения, в котором судят обвиняемых.

ЖДАНОВ: Представители Трибунала не должны допускаться в качестве обвинителя, ибо это подорвет доверие приговора…

ГЕНДЕЛЬМАН: Гражданин Крыленко является мужем гражданки Розмирович, которая вела предварительное следствие по этому делу.

ПЯТАКОВ: Вопрос ясен. Верховный Трибунал определил, во-первых, председатель Пленума Верховного Трибунала никоим образом не может оказать влияние на судебную коллегию Трибунала во время судебных заседаний; во-вторых, циркуляр N8 говорит о провинциальных трибуналах, к которым в Верховном Трибунале приравниваются отдельные коллегии, а тов. Крыленко не является председателем ни одной из коллегий Верховного Трибунала, а председателем лишь Пленума Верховного трибунала. Все же остальные соображения, в том числе относительно родственной связи, трибунал признает несущественными… Тов. Крыленко в качестве государственного обвинителя — допустить.

Верховный Трибунал определил: ходатайство о вызове дополнительных свидетелей в основном удовлетворить; подтвердить прежнее решение о недопущении на процессе защитников — меньшевиков…

КРЫЛЕНКО: По вопросу об отводе суда… Отвод суда Ревтрибунала неправомерен со стороны одной группы обвиняемых.

ПЯТАКОВ: Таким образом, вопрос исчерпан.

КРЫЛЕНКО: Вопрос отвода — вопрос формальный, вопрос этот решает суд. Но не гражданин Вандервельде, который ставит вопрос и ссылается при этом /после пяти лет борьбы русского народа за Советскую власть/ на то, как решался бы этот вопрос в Бельгии.

БУХАРИН: Наша группа защитников поднимает перчатку, брошенную гражданином Вандервельде.

Вызывающе повели себя на процессе иностранные защитники первой группы подсудимых: Вандервельде, Розенфельд и Либкнехт. Они не считались с процессуальными нормами советского трибунала. Требовали для себя особых привилегий, а когда получали отказ, демагогически заявляли, будто советская сторона нарушает берлинское соглашение трех Интернационалов.

Н.И.Бухарин, отвечая Вандервельде, заметил, что Верховный трибунал предоставил подсудимым и их защитникам все возможности в рамках советского процессуального права. Лишены оснований и ссылки иностранных защитников на нарушения берлинского соглашения. Напомнил, что оно в сущности уже разорвано реформистами. Они отказались созвать всемирный конгресс, ради чего соглашение и заключалось. Вандервельде обещал стоять только на гуманной точки зрения, а затронул политику. Объявил себя представителем многих тысяч европейских рабочих, идущих за II Интернационалом. Раз Вандервельде выступил с политической защитой обвиняемых, то он взял на себя политическую ответственность за убийство Розы Люксембург и Карла Либкнехта, брат которого Теодор приехал к нам для того, чтобы опозорить Карла, лежащего в могиле.

Раздался голос с места: "Вечная память убитым II Интернационалом"!

Не удержался от реплики Крыленко:

— Господин Вандервельде сказал, что такой Трибунал, как у нас, у них в Бельгии не мыслим. Я с ним совершенно согласен.

В зале засмеялись.

Крыленко напомнил Вандервельде, как весной 1917 года король Бельгии прислал его в Петроград. На рабскую верность лидера II Интернационала рассчитывали все реакционные силы Антанты. И они не ошиблись. Вандервельде призывал рабочих и крестьян России идти умирать на поле битвы, вести кровавую войну до победного конца во имя золотого мешка международного капитала. Рабочие и крестьяне этого не забыли. Стоило поезду, в котором ехали Вандервельде, Розенфельд и Либкнехт, оказаться на железнодорожных станциях Себежа и Великих Лук, как тысячные демонстрации встретили защитников эсеров свистом и криками: "Долой предателей!"